Корниловцы
Поделись знанием:
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
Корни́ловцы — военнослужащие воинской части Русской Императорской Армии в Первой мировой войне — Корниловского ударного полка,— а также, впоследствии — одноименных частей белых армий Юга России в годы Гражданской войны, получивших именное шефство Генерального штаба генерала от инфантерии Л. Г. Корнилова.
Список корниловских формирований
- Корниловская дивизия — создана осенью 1919 года.
- 1-й Корниловский ударный полк — был сформирован с мая 1917 и в конце 1917 — начале 1918 гг., первая добровольческая часть русской армии ПМВ и белой Добровольческой армии.
- 2-й Корниловский ударный полк — был сформирован в мае-июне 1919 года.
- 3-й Корниловский ударный полк — был сформирован в Харькове в августе 1919 года.
- Генерал Корнилов (бронепоезд)
В культуре
- Белые части с «корниловским» флагом в черной форме «марковцев» участвуют в «психической атаке» в художественном фильме «Чапаев» (1934). Красные называют их «каппелевцы» (по имени знаменитого белого военачальника, прославившегося на Восточном фронте в Поволжье, на Урале и в Сибири — генерала В. О. Каппеля).
- Корниловские офицеры появляются в венгерском фильме «Звёзды и солдаты» (1967).
В музыке
- Кирилл Ривель — «На локте, согнутом винтовка…» (Памяти корниловцев).
См. также
Портал «Россия» | |
Портал «Вооружённые силы» |
Напишите отзыв о статье "Корниловцы"
Литература
- М. Левитов. «Корниловцы в Донецком бассейне». // Вооружённые силы на Юге России. Январь-июнь 1919 года. / д.и.н. Волков, С. В.. — М: Центрполиграф, 2003. — С. 35-61. — 672 с. — («Россия забытая и неизвестная. Белое движение в России», том 17). — 3000 экз. — ISBN 5-95-24-0666-1.
Отрывок, характеризующий Корниловцы
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.