Cornhill Magazine

Корнхилл
Cornhill Magazine
Выпуск за январь 1862 года
Язык:	английский
Адрес редакции:	улица Корнхилл, Лондон
Главный редактор:	Уильям Теккерей
Издатель:	Джордж Смит
Страна:	Англия Англия
Дата основания:	1860

К:Печатные издания, возникшие в 1860 году

«Корнхилл» (англ. «Cornhill Magazine») — литературный журнал викторианской эпохи, название которого образовано от улицы «Корнхилл» в Лондоне, на которой располагалась редакция журнала.

Журнал «Корнхилл» был основан Джорджем Мюрреем Смитом в 1860 году и выходил в свет вплоть до 1975 года. Это издание публиковало статьи на различные темы, а также романы в нескольких частях. Смит надеялся, что его основной аудиторией станут читатели аналогичного журнала Чарльза Диккенса «All the Year Round», поэтому в 1859 году, в качестве главного редактора пригласил знаменитого английского прозаика Уильяма Теккерея. В журнале вышли его «Ловел, вдовец» («Lovel the Widower», 1860), «Филипп и Заметки о разных разностях» («Roundabout Papers», 1860–1863) – серия очерков, написанных с великолепной лёгкостью и демонстрирующих мудрую зрелость его взглядов на жизнь. Два года спустя Теккерей оставил журнал и приступил к новому роману, «Дени Дюваль» («Denis Duval», 1864). Роман не был закончен – писатель умер в Лондоне 24 декабря 1863 года.

Издание стало феноменально успешным. Публикуемые романы зачастую сопровождались иллюстрациями. Среди авторов таких иллюстраций были: Джордж Дюморье, Эдвин Генри Лэндсир, Фредерик Лейтон и Джон Милле.

Опубликованные сочинения

• «Framley Parsonage» — Энтони Троллоп
• «Жёны и дочери» — Элизабет Гаскелл
• «Белый отряд» и «Сообщение Хебекука Джефсона» — Артур Конан Дойль
• «Кольцо и книга» — Роберт Браунинг
• «Титон» — Альфред Теннисон
• «Washington Square» — Генри Джеймс
• «Эмма» — Шарлотта Бронте
• «Ромола» — Джордж Элиот
• «Вдали от обезумевшей толпы» — Томас Харди
• «Последнему, что и первому» — Джон Рёскин
• «Armadale» — Уилки Коллинз

Отрывок, характеризующий Cornhill Magazine

Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.