Коровкин, Николай Арсеньевич
Николай Коровкин | |
Имя при рождении: |
Николай Арсеньевич Коровкин |
---|---|
Дата рождения: | |
Дата смерти: |
Николай Арсеньевич Коровкин (14 мая 1816—1876)[1][2] — популярный русский водевилист 1840-х годов. Театральная энциклопедия называет его Александровичем (по всей видимости, ошибочно) и отмечает динамичность и забавность действий его произведений[3].
Биография
Переводил с французского водевили и небольшие пьески и писал сам для бенефисов петербургских и московских актёров императорских театров: В. Н. Асенковой, Н. В. Самойловой, И. И. Сосницкого, Н. О. Дюра, А. Е. Мартынова, М. С. Щепкина, В. И. Живокини, Н. В. Репиной и др.
Из его многочисленных пьес более полувека продержались в репертуаре: «Новички в любви» (СПб. 1840; 2 изд. 1844); «Так да не так» (СПб. 1840, 2 изд. 1844); «Его превосходительство или средство нравиться» (СПб. 1840, 2 изд. 1844); «Рецепт для исправления мужей» (М. 1843), в Александринском театре были поставлены: 1839 — «Отец, каких мало», «Дедушка и внучек».
Критики демократического направления (Белинский, Добролюбов) не принимали его творчества, обвиняя в несерьёзности и неглубокости решения конфликтов[4].
Пьесы
- «Отец, каких мало» (первая постановка Александринского театра 1839 г.; пьеса выдержала много постановок в течение нескольких десятилетий)
- «Дедушка и внучек» — постановка 1839 г. Александринского театра в С.-Петербурге и в Москве драм. труппой в помещении Большого театра; 1862 г. — в помещении Малого театра в Москве
- «Жена артиста» (Clermont, ou Une femme d’artiste). Драма в 2 д. Э. Скриба и Э. Вандербурха. Пер. с фр. (постановка Малого театра 1839 г.)
- «Мэр по выбору, или Смелый поневоле» (Madam et monsieur Pinchon). Ком.-водевиль в 1 д. Ж. Баяра, Ф. Дюмануара и А.-Ф. Деннери. Пер. с фр. (постановка в Москве драм. труппой в помещении Большого театра 1839 г.)
- «Барышня-крестьянка». Водевиль в 2 действиях Н. А. Коровкина. Содержание заимствовано из повести А. С. Пушкина (постановка в Москве драм. труппой в помещении Большого театра 1839 г.)
- «Фебус, публичный писец» (Phoebus, ou L’ecrivain public). Ком.-водевиль в 2 д. Ж. Баяра и Ш.-А.-Э. Бьевиля. Пер. с фр. (постановка в Москве драм. труппой в помещении Большого театра 1839 г.)
- «Его превосходительство, или Средство нравиться» (СПб. 1840, 2 изд. 1844); (постановка в Москве драм. труппой в помещении Большого театра 1840 г.)
- «Так да не так» (СПб. 1840, 2 изд. 1844); выдержано много постановок в течение нескольких десятилетий
- «Новички в любви» (СПб. 1840; 2 изд. 1844); постановка в Москве драм. труппой в помещении Большого театра 1842 года
- «Сава Савич, или Вот что случилось в Петровском парке» (постановка в Москве драм. труппой в помещении Большого театра 15 мая 1842 в бенефис Ф. Н. Усачева)
- «Настенька». Провинциальные сцены в 3 к. с куплетами (постановка в Москве драм. труппой в помещении Большого театра 15 мая 1842 в бенефис Ф. Н. Усачева)
- «Супруги-арестанты». Ком.- вод. в 1 д. Б.-Ж. Марсолье (Adolphe et Clara). Перед. с фр.
- «Будьте здоровы! или Табакерка из С.-Петербурга» (Dieu vous benisse). Вод. в 1 д. Ф. Ансело и П. Дюпора. Перед. с фр.
- «Рецепт для исправления мужей». Ком.- вод. в 2 д. Перед. с фр. (постановка в Москве драм. труппой в помещении Большого театра 23 октября 1842 в бенефис П. И. Орловой)
- «Рецепт для исправления мужей» (М. 1843),
Напишите отзыв о статье "Коровкин, Николай Арсеньевич"
Примечания
- ↑ [redday.ru/spring/05/14a.asp Именины и родились…]
- ↑ [region.dn.ua/kalend/1970-05-14/ Интернет Донбасс]
- ↑ [bookz.ru/authors/avtor-neizvesten-3/theatre_encicl/page-339-theatre_encicl.html Театральная энциклопедия]
- ↑ [az.lib.ru/b/belinskij_w_g/text_2680.shtml Белинский В. Г. Сочинения Н. А. Коровкина]
Это заготовка статьи о писателе России. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Коровкин, Николай Арсеньевич
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.
Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?