Королева проклятых

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Королева проклятых
Queen of the Damned
Жанр

фэнтези
хоррор
триллер

Режиссёр

Майкл Раймер

Продюсер

Хорхе Саралеги

Автор
сценария

Роман:
Энн Райс
Адаптация:
Скотт Эбботт
Майкл Петрони

В главных
ролях

Алия
Венсан Перес
Стюарт Таунсенд
Маргерит Моро

Оператор

Иэн Бейкер

Композитор

Ричард Гиббс
Джонатан Дэвис

Кинокомпания

Warner Bros.

Длительность

101 мин.

Бюджет

$35,000,000

Страна

США США
Австралия Австралия

Язык

английский

Год

2002

IMDb

ID 0238546

К:Фильмы 2002 года

«Короле́ва про́клятых» (англ. Queen of the Damned) — фильм 2002 года, экранизация третьего романа из цикла «Вампирские хроники» (англ. The Vampire Chronicles), написанного Энн Райс, хотя фильм также сочетает в себе некоторые сюжетные элементы из предыдущего романа «Вампир Лестат» (англ. The Vampire Lestat). В фильме снялись певица Алия в роли Акаши и Стюарт Таунсенд в роли Лестата де Лионкура. Кинофильм выпущен через шесть месяцев после гибели Алии в авиакатастрофе.





Сюжет

Вампир Лестат пробуждается от своего полувекового сна от звуков рок-музыки, исходящих из дома на соседней улице (по совпадению, дом ранее принадлежал ему). Он узнаёт, что там играет любительская рок-группа и становится её солистом. Став более популярным, чем Элвис Пресли в своё время, Лестат объявляет о единственном концерте в Долине Смерти в Калифорнии. К Лестату приходит его создатель — Мариус (Венсан Перес), вампир, рождённый за 400 лет до н. э., и предупреждает, что другие вампиры не станут терпеть его публичную жизнь, ведь он нарушает один из главнейших запретов - смертные никогда не должны знать о существовании вампиров. Лестат отмахивается от советов Мариуса, вынуждая вампиров напасть на него во время концерта.

Джесси Ривс (Маргерит Моро) — исследовательница аномальных явлений, которая является членом тайной группы под названием Таламаска, следящей за вампирами уже более тысячи лет. Прослушав песню Лестата, Джесси приходит к выводу, что он действительно является вампиром. Она прочитывает дневник Лестата, взятый у её начальника Дэвида Тальбота (Пол МакГанн). Лестат пишет, что в XVIII веке был знатным французским дворянином, которого похищает вампир Мариус и делает вампиром. Однажды, играя на скрипке, Лестат обнаруживает тайный ход в подземелье под замком Мариуса. Там он видит статую мужчины и женщины и продолжает играть на скрипке. Внезапно статуя женщины протягивает ему руку. Лестат впивается в руку и начинает пить кровь у неё, впитывая частичную память женщины. Мариус прибывает и в ужасе обнаруживает бессознательного Лестата рядом со статуями. Позже Мариус объясняет, что в подземелье сидят живые статуи первых вампиров: Акаша (Алия) — мать всех вампиров, и её муж Энкил. Давным-давно они правили древним Египтом, пока не потеряли желание пить кровь и не превратились в статуи. Затем Мариус забирает статуи и оставляет Лестата одного.

Джесси решает наведаться в Лондонский клуб вампиров, где Лестат спасает её от трёх других вампиров. Он догадывается, что она читала его дневник, и оставляет её в живых («Такие, как ты, не утоляют мою жажду»). Джесси летит за ним в Лос-Анджелес, где должен проходить концерт, и просит его сделать из неё вампиршу. Но её повергает в шок зрелище того, как Лестат выпивает кровь беззащитной женщины. Приблизительно в то же время музыка Лестата пробуждает статую Акаши, которая выпивает кровь Энкила, становясь самой могущественной вампиршей. Она ищет Лестата в Лондонском клубе и, не найдя его, сжигает здание.

Во время концерта на Лестата нападает толпа разгневанных вампиров. Внезапно все его противники воспламеняются, а из-под сцены появляется Акаша, которая улетает с Лестатом. Джесси в это время находится вблизи сцены, пока её не схватывает один из вампиров. Она просыпается в своей детской спальне, которая кажется ей ненастоящей. Её встречает тётя Маарет (Лена Олин), которая появлялась в снах Джесси. Тётя оказывается одной из самых старших вампирш — она чуть ли не ровесница Акаши. Маарет с несколькими другими вампирами, включая Мариуса, веками оберегают семью Джесси.

В это время Акаша предлагает Лестату стать королём вампиров и вместе с ней править миром. После страстной ночи Лестат просыпается и обнаруживает, что вся округа завалена обескровленными трупами. Он понимает, что Акаша собирается совершить геноцид и убить многих людей, оставив горстку в роли пищи. Вместе они прибывают в дом Маарет, где другие вампиры решают уничтожить Акашу, так как та не желает жить скрытно. Акаша приказывает Лестату убить Джесси, и он высасывает почти всю её кровь (если вампир выпьет последнюю каплю, то сам умрёт). Затем Акаша позволяет Лестату выпить немного её крови, чтобы он набрался сил; но Лестат не останавливается и продолжает пить её кровь. Понимая, что он делает, другие вампиры бросаются на Акашу. Акаша успевает испепелить двух из них прежде, чем ослабевает. Лестат собирается прикончить королеву, но Маарет сама допивает последнюю каплю её крови. Акаша рассыпается в пыль, а Маарет становится живой статуей.

Дэвид сидит вечером в офисе. Вдруг рядом с ним появляются Лестат и Джесси, которую Лестат сделал вампиршей. Джесси даёт Дэвиду дневник Лестата и прощается с ним. После Лестат и Джесси уходят, держась за руки, а в офис Дэвида входит Мариус…

В ролях

Интересные факты

  • В создании спецэффектов для фильма принимал участие Энтони Лукас, известный австралийский мультипликатор, номинант Каннского международного кинофестиваля и премии Оскар.
  • Студия Warner Bros. приобрела права на экранизацию трёх первых книг Энн Райс из цикла «Вампирские хроники» на семь лет. За этот период на студии был создан фильм «Интервью с вампиром» (1994), а вот на создание киноверсий двух других книг у Warner Bros. оставался всего лишь один год. Тогда студия в срочном порядке наняла кинодраматургов, чтобы объединить «Вампира Лестата» и «Царицу проклятых» в один сценарий.
  • Песни Лестата спеты голосом Джонатана Дэвиса (Jonathan Davis) — фронтмена группы Korn и вошли в компиляцию Jonathan Davis — Queen Of The Damned OST (2001), состоящую из 5 песен. По условиям контракта песни в исполнении Дэвиса не могли звучать на саундтреке картины. В итоге в 2002 году был издан официальный саундтрек к фильму, где эти пять песен исполняются Мэрилином Мэнсоном (Marilyn Manson), Честером Беннингтоном (Linkin Park), Дэвидом Дрейманом (Disturbed), Уэйном Статиком (Static-X) и Джеем Гордоном (Orgy).
  • Другие группы, принимавшие участие в саундтреке: Deftones, Papa Roach, Godhead, Earshot, Dry Cell, Tricky и Kidneythieves.
  • Роль Лестата предлагалась Тому Крузу, но он от неё отказался.
  • По собственному признанию, один из двух любимых фильмов Болеслава Каминского.
  • Уэс Бентли, уже получивший роль Лестата, выбыл из проекта. На смену Бентли пришёл ирландский актёр Стюарт Таунсенд.
  • Актриса, сыгравшая главную героиню Акашу в «Королеве проклятых» (Алия, 1979—2001 гг.) вскоре погибла в авиакатастрофе, так и не дожив до премьеры, поэтому этот фильм посвящён её памяти.
  • Упомянутый выше Джонатан Дэвис эпизодически появляется в фильме в роли продавца билетов на концерте Лестата.
  • Заменителем крови в фильме стал вишнёвый сок.
  • На роль Лестата также рассматривалась кандидатура Джоша Хартнетта.
  • Один из треков, который не был внесен в сборник — это Wide Open Cage – After. Его можно услышать в сцене в баре на 39 минуте просмотра.

Награды и номинации

Премия Категория Имя Результат
MTV Movie Awards 2002 г. Лучший кинозлодей Алия Номинация
BET Awards 2002 г. Лучшая женская роль Алия Номинация
Black Reel Awards 2003 г. Лучший постер к фильму Номинация
Сатурн 2003 г. Лучший фильм ужасов Номинация
Golden Reel Award 2003 г. Лучший музыкальный редактор Уилл Каплан
Джордан Корнголд 		Номинация

Напишите отзыв о статье "Королева проклятых"

Ссылки

В Викицитатнике есть страница по теме
Королева проклятых (фильм)
Хроники
Новые хроники
Экранизации

Интервью с вампиром • Королева проклятых

Саундтреки
Персонажи
Прочее
<tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><td class="navbox-abovebelow" colspan="2" style="background:#ccccff"></td></tr></table></td></tr></table>

Отрывок, характеризующий Королева проклятых


Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Королева_проклятых&oldid=78781630»

Навигация