Королева фей

«Королева фей» (англ. The Faerie Queene) — аллегорическая рыцарская поэма Эдмунда Спенсера, оставшаяся незаконченной.

Первое издание в трёх книгах вышло в 1590 году, второе издание в шести книгах в 1596 году.

Композиция

Поэме предпослано письмо к сэру Уолтеру Рейли, в котором объясняется замысел произведения. Из объяснения следует, что королева фей Глориана, справляя ежегодное придворное торжество, продолжающееся двенадцать дней, каждый день отправляла одного из своих рыцарей на трудный подвиг. По числу рыцарей и подвигов в поэме должно быть двенадцать книг — в последней будет изложена преамбула. Обстоятельства не позволили Спенсеру довести поэму более чем до половины.

В некоторых разделах поэмы автор более или менее выдерживает этот план, иногда от него отходит: в четвертой книге, например, нет ни посланца, ни поручения. Сама Глориана в поэме ни разу не появляется, место её нахождения вроде бы всем известно, но вместе с тем почти недостижимо. Многие её разыскивают, например принц Артур, влюбившийся в неё во сне, но отыскать не могут.

Аллегория

Все то же письмо к сэру Рейли сообщает нам, что королева фей символизирует славу, принц Артур — великодушие, а остальные двенадцать добродетелей представлены двенадцатью посланцами королевы, героями всех написанных и ненаписанных книг поэмы. Это Святость, Умеренность, Целомудрие, Дружба, Справедливость, Куртуазность, Постоянство (из недописанной седьмой книги). Из них лишь умеренность, целомудрие и справедливость принадлежат к традиционному (причем как для христианства, так и для античности) списку добродетелей. Кроме того, в поэме действуют персонажи под недвусмысленными именами: Гордость, Гнев, Любострастие, Надежда, Вера, Любовь и т.д.

Место и время действия

В стране Спенсера живут феи и эльфы, но спенсеровский эльф (elfin knight) — это не какое-то чудесное существо, он ничуть не похож на толкиновского эльфа, это что-то вроде этнического обозначения, и в принципе он ничем не отличается от английского или французского рыцаря. Англия находится неподалеку, то и дело поминается её география, и англичан среди центральных персонажей совсем немало. С другой стороны, в такой же неопределенной близости расположено и сарацинское царство. Время действия совпадает с легендарным царствованием Утера Пендрагона. Впрочем, из персонажей бретонского цикла лишь принц (будущий король) Артур продолжает из книги в книгу свои поиски Глорианы, да в шестой книге на мгновение появляется Тристрам (французский Тристан), пока еще юный паж.

Сюжет

Первая книга

Герой первой книги — юный рыцарь, только что принявший посвящение. Знаем мы его только по прозвищу — Редкросс, Рыцарь Красного Креста, этот крест украшает его доспехи (из объяснений автора следует, что доспехи эти должно понимать как «броню праведности», о которой пишет апостол Павел в послании к Ефесянам). Ближе к концу книги становится известным и его имя — Георгий, будущий змееборец и святой патрон Англии. Змееборчество и есть тот подвиг, который он берет на себя при дворе Глорианы и который успешно свершает в конце книги. А сама книга повествует об обретении святости и о борьбе с пороками, которые ей наиболее противоположны. Помогает Редкроссу в этой борьбе Уна (Единая), принцесса, посланная отцом к королеве фей просить об избавлении от змея, и возлюбленная героя, с которой он сочетается браком после победы над чудовищем. Препятствуют же ему в этом Гордыня и Ложь, выступающие под разными именами и в разных обличьях.

В первой же песни Редкросс умерщвляет некоего монстра, в котором Ложь приняла вид полуженщины-полузмеи, но тут же встречает её в новом и более коварном образе — в образе святого отшельника. Под этим образом скрывается Архимаг и ему удается нарушить согласие Редкросса и Уны: обманутый ложным видением рыцарь покидает свою даму и очень скоро обретает новую спутницу — колдунью Дуэссу, которая выдает себя за образец верности и чистоты (называя себя Фидессой). Это очередная маска Лжи, к которой присоединилось Любострастие. Гордыня в соответствии со своей природой выставляет себя напоказ и масок не носит, но воплощение её так же двоится, как и воплощение Лжи, на мужскую и женскую ипостась. Вначале Редкросс попадает в замок Люциферы, где видит процессию всех подчиненных ей пороков, затем его берет в плен великан Оргольо, из которого его освобождает Артур. В конце первой книги Гордыня и Ложь соединяются в образе древнего дракона, с которым Редкросс ведет трехдневный бой.

Вторая книга

Тема второй книги — Умеренность, и герою её, сэру Гюйону, посланному королевой фей на борьбу со злой волшебницей Акразией, противостоят два основных порока: Гнев и Любострастие. Адвокатами и олицетворениями Наслаждения выступают Федрия, обитающая на острове Веселости, Маммон, демонстрирующий Гюйону свои богатства как универсальный ключ ко всем земным благам, и наконец, сама Акразия, воздвигшая в своих владениях декорации земного рая. Гнев представлен своей прямой аллегорией (Фуроре), а также образами неистового рыцаря (Пирохлес) и неистового ревнивца (Федон). Гюйон знакомится с подземным царством Маммона и, вернувшись к земному свету после трехдневного пребывания в преисподней, лишается чувств — обессиленного его обезоруживает Пирохлес. Его выручает принц Артур. Гюйон попадает в замок Умеренности, которым владеет прекрасная Альма. После этого он может пленить Акразию.

Третья книга

Тема книги — Целомудрие. Чернокнижник Бузиран держит в заключении красавицу Аморетту, домогаясь её любви. Дева-воительница Бритомарта (её эпический прототип — Брадаманта), главная героиня книги явилась из Англии, где ей был явлен в волшебном зеркале Мерлина её суженый, рыцарь Артегаль. Теперь она его разыскивает (и встречает уже в четвертой книге), а попутно освобождает Аморетту. В третьей книге много противников и противниц заглавной добродетели (Малекаста, Аргентея, Олифант, Дамский Паж).

Четвертая книга

Четвертая книга прямо продолжает предыдущую. Ищет Артегаля Бритомарта, Аморетту разыскивает её нареченный Скудамур (и так и не встретится с ней до конца поэмы), Флоримелла томится в плену у Протея, прекрасная охотница Бельфебея, сестра Аморетты, карает своей немилостью Тимиаса — в этой истории Спенсер изобразил нашумевший разрыв Елизаветы с Уолтером Рейли. Здесь же помещена аллегория чистой любви, которой явно не доставало в третьей книге (рассказ Скудамура о посещении им царства Венеры). Вставная новелла о том, как сила волшебства положила конец смертельной вражде Кембелла и Триамонда (история, продолжающая неоконченный Чосером «Рассказ Сквайра») дает тему всей книги — Дружба. Но тема эта, скорее, номинальная, в аллегорическом плане она вовсе не представлена.

Пятая книга

Тема пятой книги — Справедливость, и противостоят ей леди Мунера, олицетворяющая сребролюбие, гигант, который желает взвесить весь мир и все в нем уравнять, низведя высокое до низкого, Дуэсса, которую только в этой книге настигает давно заслуженная кара, и наконец, Гранторто, Великий Попратель Справедливости. Его низвержение — это и есть тот подвиг, который поручила Артегалю королева фей.

В книге много исторических аллюзий: суда над Марией Стюарт, Великой Армады, ирландской и голландской экспедиций, отречения Генриха Наваррского и т. д.

Шестая книга

Тема — куртуазность. Сэр Калидор (в поэме появляется впервые), исполняя приказ королевы фей, отправляется в погоню за Зверем Рыкающим (the blattant beast), олицетворяющим клевету и злоязычие, и, прежде чем в последней песни наложить на него оковы, встречает различные примеры и казусы, иллюстрирующие антикуртуазное поведение. Ближе к концу книги он попадает в ходе своих странствий в пастушеское селение, в пастораль, встроенную в рыцарский роман, и, прельстившись одной из местных красавиц, Пастореллой, а также простотой и правдой здешнего образа жизни, сбрасывает доспехи, облачается в пастушескую одежду, пасет стада и начисто забывает о своих рыцарских обязанностях. Здесь Калидор удостаивается видения, открывающего ему глаза на его миссию (танец граций на горе Венеры).

В честь героини поэмы Уны назван астероид (160) Уна, открытый в 1876 году

Литература

• Андреев М.Л. Рыцарский роман в эпоху Возрождения. М., 1993, с. 224—234.

Ссылки

• [www.vekovka.h1.ru/bv/bv23/spenser1.htm Фрагменты перевода]

Отрывок, характеризующий Королева фей

Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.


Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]