Королевская биржа (Лондон)

Королевская биржа в Лондоне была основана в 1565 году сэром Томасом Грешемом и выступала в качестве центра торговли в городе. Сама площадка под строительство была предоставлена корпорацией города Лондона и Благочестивой гильдией торговцев (англ. Worshipful Company of Mercers). Дизайн был позаимствован у биржи, которую Грешэм видел в Антверпене. Томас Грешем оплатил все расходы на строительство лондонской биржи из собственного кармана. Он писал лорду Чемберлену:

Купцы не могут существовать без бирж, как не могут корабли ходить в море без воды.

Королевская биржа была официально открыта 23 января 1571 года королевой Елизаветой I, присудив зданию биржи королевский титул. Англичане переняли практику фламандской торговли и стали конкурировать с Антверпеном.

Королевская биржа в Лондоне оставалась товарной более ста лет, только с 1695 года на ней начинают проводиться сделки с государственными бумагами и акциями компаний. Шумность, присущая брокерам, пришлась не по душе чопорному руководству биржи, по этой причине в 1698 году брокеры, работавшие с ценными бумагами, были лишены доступа на Королевскую биржу, их место встреч стала кофейня «У Джонатана», в которую мог зайти любой желающий. Вместе с брокерами работали посредники, именуемые джобберы, они совершали сделки за свой счет и зарабатывали на разнице между ценой покупки и продажи. С начала 18-го века в кофейне регулярно проводятся дни встреч для осуществления взаиморасчетов, эта практика привела к упрощению и активизации торговли. Позднее дни встреч получают английское название «клиринг», а в 1775 году при Фондовой бирже появится клиринговая палата. Среди столиков «У Джонатана» родились самые известные слова биржевого жаргона — «быки» и «медведи», медведями называли игроков на понижение, исходя из пословицы «Не продавай шкуру неубитого медведя», тех же, кто надеялся на рост рынка, стали называть быками за упорство и решительное движение вперед. К 1773 году брокерам удалось собрать сумму, необходимую для постройки здания биржи, к началу она называлась «Новый Джонатан», но вскоре участники торгов окрестили его Фондовой биржей. Королевская биржа просуществует ещё более ста лет и будет упразднена в 1923 году, а Фондовая биржа, несколько раз сменив здание, продолжит работу до наших дней.

См. также

• Список фондовых бирж

Ссылки

[www.theroyalexchange.co.uk/ Официальный сайт Королевской биржи]

Отрывок, характеризующий Королевская биржа (Лондон)

– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.