Королевские девушки

Королевские девушки (в некоторых переводах также Королевские дочери или Дочери короля; фр. Les filles du roi, старофранц.: Les filles du roy) — группа невест, прибывших из Европы (преимущественно из Франции) в Квебек (Новая Франция) по поручению и при финансовой поддержке короля Людовика XIV. От 700 до 1000 незамужних женщин эмигрировали в Квебек в 1663—1673 годах с намерением вступить в брак с уже проживавшими там французскими поселенцами. Цель переселения женщин в Канаду — пополнение женского населения этой преимущественно мужской колонии и увеличение общей численности франкоязычного населения Америки ввиду быстрого роста населения в довольно агрессивных британских колониях, угрожавших Новой Франции с юга и востока. Благодаря высокой фертильности «королевские девушки» составили основу генофонда современной франкоканадской нации.

История

Со времени основания первого французского поселения на североамериканском континенте в 1608 году французская колония Новая Франция находилась во владении торговых компаний, которые имели разрешение на промысел меха, древесины и рыбы в колонии в обмен на обещание заселять и развивать эту территорию. Большинство весьма немногочисленных переселенцев из Франции составляли военные, торговцы, рыбаки, моряки, авантюристы и служащие разных торговых компаний. В 1663 году население колонии составляло лишь 2,5 тыс., с которых только 1175 человек (47 %) родились в Америке. При этом, из-за того что на каждую женщину приходилось 6 мужчин, франкоканадцам приходилось вступать в браки с индианками и негритянками. Общее количество населения колонии было чрезвычайно мало по сравнению с более чем 100 000 английских поселенцев в 13 британских колониях, которое стали серьёзной угрозой для французских владений в Северной Америке. Таким образом, в середине XVII столетия среди населения колонии значительно преобладали мужчины разных профессий и ощущался большой недостаток женщин, что было помехой дальнейшего развития колонии — некоторые мужчины, так и не женившись, возвращались во Францию, и правительство расходовало дополнительные средства на обратную транспортировку.

Подготовка

Во время правления короля Людовика XIV из-за плохого управления торговая компания Канады — Компания ста партнёров — была лишена лицензии, и в 1627 году во главе колонии встала назначенная королём гражданская администрация из Франции, которая начала принимать меры для увеличения населения Новой Франции. Была внедрена система льгот для поощрения браков и рождения детей в колонии, а частные эмиграционные агенты поощряли девушек во Франции эмигрировать на государственные средства в Квебек, что было нелёгкой задачей, учитывая суровый климат региона. Несмотря на все эти меры, население Новой Франции увеличивалось очень медленно и всё ещё ощущался недостаток женщин. Наконец, сам король внедрил программу переселения незамужних девушек в Новую Францию. Со временем эти женщины получили название «Королевские дочери», поскольку их транспортировка и приданое в случае брака предоставлялись от имени самого короля Франции.

Эмиграция

Первые 36 девушек прибыли в порт Квебека 22 сентября 1663 года. Набор желающих поехать в Канаду проводился большей частью в Парижe и на северо-западе Франции (Нормандия, Пикардия и др.), а средний возраст девушек составлял 24 года, колеблясь в пределах от 12 до 30 лет. Кроме француженок, среди Королевских дочерей было также по одной немке (16-летняя дворянка Анна-Мария Фон Сэк, снискавшая в Квебеке скандальную славу), голландке, португалке и, возможно, другие национальности. Необходимым условием для эмиграции было наличие свидетельства о рождении и рекомендация от священника или магистрата, где подтверждалось что девушка не замужем. Некоторые (но не все) девушки были сиротами, хотя и не круглыми. Вопреки расхожим поверьям, они не были ссыльными проститутками, хотя Франция действительно сослала несколько проституток на Гаити. Казна выделяла на переезд и другие затраты 100 ливров на каждую девушку; кроме того, каждая получала ещё 50 ливров королевского приданого.

Большинство новоприбывших — 560 — остались в городе Квебек в устье реки Святого Лаврентия, далее 75 остались в городе Труа-Ривьер и, наконец, 133 поселились в городе Монреаль в конце своего пути. Из-за географии большинство девушек осталось в Квебеке, а потому в колониальный период его население было почти вдвое выше, чем население Монреаля (9000 против 5000 в 1760 году).

По прибытии женщины селились группами в семьях, куда вечерами приходили мужчины и выбирали себе будущую жену. Каждая королевская дочь имела право отказать мужчинам. Браки заключались только по взаимному согласию и регистрировались нотариусом. Право первого знакомства предоставлялось зажиточным мужчинам и также тем, кто уже имел собственное жильё. Мужчины, в свою очередь, искали более опытных и хозяйственных женщин. Большинство свадеб проходило уже через месяц после знакомства. В целом, между прибытием и свадьбой в среднем проходило не более 4—5 месяцев.

Адаптация

Не все новоприбывшие женщины были родом из сельской местности, и далеко не все были готовы к суровым условиям жизни в Канаде. Некоторые даже умирали в пути или в первые годы жизни в Канаде. По данным регистров, 737 королевских девушек более или менее успешно вышли замуж, но от 200 до 300 не смогли или не захотели этого сделать по разным причинам. Большинство из них ушло в монастыри, некоторые вернулись во Францию. Правительство поощряло большие семьи и доплачивало отдельные средства из казны для многодетных семей. Уже через восемь лет после начала программы в год рождалось во Французской Канаде по 600—700 детей, что подтвердило успех этой инициативы правительства. За 11 лет количество населения колонии увеличилась до 6700 человек. Однако в 1672 году началась война Франции с Нидерландами, и казна опустела. Последняя партия Королевских дочерей прибыла в Квебек в сентябре 1673 года. Тем не менее, фертильность уже прибывших женщин и их франкоканадских дочерей достигала 11—12 детей в среднем на женщину, сделав их одним из самых плодовитых народов европейского происхождения в истории мира. От 7,5 тысяч французов прибывших в Канаду происходят 11—12 миллионов современных франкоканадцев, из них 6 миллионов живёт сейчас в провинции Квебек, составляя 80 % её населения. 75% современных франко-квебекцев имеют среди своих предков одну из королевских девушек.

Отрывок, характеризующий Королевские девушки

– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.


Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.