Королевский лётный корпус

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Королевский Лётный Корпус (англ. Royal Flying Corps, RFC) — первоначальная форма существования Военно-воздушных сил Великобритании.

Королевский Лётный Корпус был создан 13 апреля 1912 года указом короля Георга V. Первоначально Корпус состоял из 133 сотрудников и к концу года имел на вооружении 12 пилотируемых воздушных шаров и 36 самолетов. RFC возглавил бригадный генерал (Brigadier-General) Хендерсон (Henderson). Корпус состоял из двух отдельных крыльев: для Армии (Army) и Флота (Navy). Королевский флот, имея иные приоритеты, чем Армия, и желая сохранить больший контроль над своими самолетами, в 1914 году формально отделил своё крыло и переименовал его в Королевскую Военно-морскую Авиационную Службу (Royal Naval Air Service), хотя объединенная центральная лётная школа была сохранена общей.

Первая в истории RFC авиационная катастрофа произошла 5 июля 1912 года около Стоунхенджа (Stonehenge). Погибли капитан Юстас Б. Лорэйн (Eustace B. Loraine) и его наблюдатель, штаб-сержант Р. Х. В. Вилсон (R.H.V. Wilson). В приказе, изданном после происшествия, было объявлено: «Полеты продолжатся этим вечером как обычно». Это заявление стало в RFC традицией.

В августе 1912 года лейтенант RFC Уилфред Парк (Wilfred Parke) стал первым летчиком, благополучно вышедшим из штопора, в который его биплан Avro G случайно сорвался на высоте в 700 футов над аэродромом Larkhill. Четыре месяца спустя, 11 декабря 1912 года, Парк разбился на моноплане Handley Page, на котором он перелетал из Хендона (Hendon) в Оксфорд (Oxford).

В начальный период Первой мировой войны задачи RFC были в основном сосредоточены на обеспечении боевых действий британских сухопутных сил, корректировке артиллерии и фоторазведке. Эта деятельность постепенно, но неуклонно, втягивала пилотов RFC в воздушные бои с немецкими пилотами. Позже, в ходе войны, к задачам RFC прибавились обстрел с воздуха вражеских войск и бомбёжка немецких аэродромов, а ещё позже — стратегические бомбёжки немецких промышленных и транспортных объектов.

В начале первой мировой войны RFC состоял из пяти эскадронов — одного наблюдательного воздухоплавательного (RFC No1 Squadron) и четырёх, вооружённых самолётами (эскадроны RFC No2 и No3 были первыми авиационными подразделениями в мире). Начиная с 13 сентября 1914 года RFC использовался для воздушной разведки. В течение 1914 года также осуществлялась и аэрофотосъемка, но более-менее эффективной она стала только в следующем году. К 1918 году фотосъёмка могла осуществляться уже с высоты до 15 000 футов, и на таком снимке можно было распознать более 3000 фигур людей. Парашютами пилоты RFC во время Первой мировой войны не пользовались, парашют марки Calthrop Guardian Angel (модель 1916 года) был официально принят на вооружение лишь в конце 1918 года.

17 августа 1917 года генерал Ян Смэтс представил Военному Совету рапорт относительно будущего военной авиации. В виду её значительного потенциала для «опустошения вражеских земель и разрушения индустриальных и густонаселенных центров в больших масштабах», он рекомендовал создать новый вид войск, который был бы на одном уровне с Армией и Королевским флотом. Его создание сделало бы возможным использование персонала и техники Королевской Военно-морской Авиационной Службы (Royal Naval Air Service — RNAS) на Западном фронте, а также прекратило бы конкуренцию между видами вооруженных сил, которая неблагоприятно сказывалась на закупках самолетов. 1 апреля 1918 года RFC и RNAS были объединены. Образовался новый вид войск — Королевские военно-воздушные силы (Royal Air Force — RAF). RAF находились под командованием нового Министерства ВВС (Air Ministry). Имея в 1914 году в своём штате 2073 человека, к началу 1919 года в RAF было уже 4000 боевых самолётов и 114 000 человек.

Отрывок, характеризующий Королевский лётный корпус

Первый акт кончился, в партере все встали, перепутались и стали ходить и выходить.
Борис пришел в ложу Ростовых, очень просто принял поздравления и, приподняв брови, с рассеянной улыбкой, передал Наташе и Соне просьбу его невесты, чтобы они были на ее свадьбе, и вышел. Наташа с веселой и кокетливой улыбкой разговаривала с ним и поздравляла с женитьбой того самого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения, в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.
Голая Элен сидела подле нее и одинаково всем улыбалась; и точно так же улыбнулась Наташа Борису.
Ложа Элен наполнилась и окружилась со стороны партера самыми знатными и умными мужчинами, которые, казалось, наперерыв желали показать всем, что они знакомы с ней.
Курагин весь этот антракт стоял с Долоховым впереди у рампы, глядя на ложу Ростовых. Наташа знала, что он говорил про нее, и это доставляло ей удовольствие. Она даже повернулась так, чтобы ему виден был ее профиль, по ее понятиям, в самом выгодном положении. Перед началом второго акта в партере показалась фигура Пьера, которого еще с приезда не видали Ростовы. Лицо его было грустно, и он еще потолстел, с тех пор как его последний раз видела Наташа. Он, никого не замечая, прошел в первые ряды. Анатоль подошел к нему и стал что то говорить ему, глядя и указывая на ложу Ростовых. Пьер, увидав Наташу, оживился и поспешно, по рядам, пошел к их ложе. Подойдя к ним, он облокотился и улыбаясь долго говорил с Наташей. Во время своего разговора с Пьером, Наташа услыхала в ложе графини Безуховой мужской голос и почему то узнала, что это был Курагин. Она оглянулась и встретилась с ним глазами. Он почти улыбаясь смотрел ей прямо в глаза таким восхищенным, ласковым взглядом, что казалось странно быть от него так близко, так смотреть на него, быть так уверенной, что нравишься ему, и не быть с ним знакомой.
Во втором акте были картины, изображающие монументы и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли, и стали играть в басу трубы и контрабасы, и справа и слева вышло много людей в черных мантиях. Люди стали махать руками, и в руках у них было что то вроде кинжалов; потом прибежали еще какие то люди и стали тащить прочь ту девицу, которая была прежде в белом, а теперь в голубом платье. Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что то металлическое, и все стали на колена и запели молитву. Несколько раз все эти действия прерывались восторженными криками зрителей.
Во время этого акта Наташа всякий раз, как взглядывала в партер, видела Анатоля Курагина, перекинувшего руку через спинку кресла и смотревшего на нее. Ей приятно было видеть, что он так пленен ею, и не приходило в голову, чтобы в этом было что нибудь дурное.
Когда второй акт кончился, графиня Безухова встала, повернулась к ложе Ростовых (грудь ее совершенно была обнажена), пальчиком в перчатке поманила к себе старого графа, и не обращая внимания на вошедших к ней в ложу, начала любезно улыбаясь говорить с ним.
– Да познакомьте же меня с вашими прелестными дочерьми, – сказала она, – весь город про них кричит, а я их не знаю.
Наташа встала и присела великолепной графине. Наташе так приятна была похвала этой блестящей красавицы, что она покраснела от удовольствия.
– Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, – говорила Элен. – И как вам не совестно зарыть такие перлы в деревне!
Графиня Безухая, по справедливости, имела репутацию обворожительной женщины. Она могла говорить то, чего не думала, и в особенности льстить, совершенно просто и натурально.
– Нет, милый граф, вы мне позвольте заняться вашими дочерьми. Я хоть теперь здесь не надолго. И вы тоже. Я постараюсь повеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала о вас, и хотела вас узнать, – сказала она Наташе с своей однообразно красивой улыбкой. – Я слышала о вас и от моего пажа – Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего мужа – Болконского, князя Андрея Болконского, – сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. – Она попросила, чтобы лучше познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную часть спектакля в ее ложе, и Наташа перешла к ней.