Королевство Исландия

Королевство Исландия
Konungsríkið Ísland
Личная уния с Королевством Дания
← 1918 — 1944 →
Флаг Герб
Столица	Рейкьявик
Крупнейшие города	Рейкьявик
Язык(и)	исландский, датский, норвежский
Площадь	103 000 км²
Население	127 791 чел. (в 1944)
Форма правления	парламентарная монархия
Король
- 1918—1944	Кристиан X

К:Появились в 1918 годуК:Исчезли в 1944 году

Королевство Исландия — бывшая конституционная монархия, существовавшая на территории Исландии с 1 декабря 1918 по 17 июня 1944 года. Королевство было связано персональной унией с Данией, во главе королевства был король Дании Кристиан X. Прекратило существование в результате референдума о независимости Исландии, по которому страна вышла из-под всякой зависимости от Дании и была провозглашена республикой.

Образование

Исландия находилась под контролем Дании с 1380 года, однако формальное управление островом Дания начала только в 1814 году. Дания, союзница Франции в Наполеоновских войнах, была вынуждена разорвать свою унию с Норвегией и уступить её Швеции, однако заморские владения Норвегии — Фарерские острова, Гренландия и Исландия — остались за Данией. С 1874 года, примерно через тысячу лет после первого зафиксированного поселения на Исландии, исландцы получили частичные права самоуправления. Они были закреплены в Конституции Дании, но впоследствии пересмотрены в 1903 году, когда датчане ввели в правительство комиссара по делам Исландии. Комиссар находился в Рейкьявике и должен был заниматься делами, связанными с Исландией, а также участвовать в работе местного парламента, альтинга.

1 декабря 1918 года был подписан Акт об объединении в личную унию между Данией и Исландией под управлением единого короля, по которому Дания признавала Исландию вполне суверенным государством, связанным с Данией личной унией. Исландия создала собственные флаг и герб, а также попросила Данию, чтобы та представляла её на международной арене и занималась обороной Исландии. Функции высшего суда временно сохранялись за Верховным судом в Копенгагене. Договор заключался на 25 лет с правом продления, но мог быть пересмотрен в 1940 году по требованиям датского и исландского парламентов. Акт об объединении был утверждён на референдуме в Исландии 19 октября 1918 года («за» проголосовали 12411 человек, 92,55 % общего числа избирателей^{[прояснить]}). Затем он был ратифицирован датским парламентом и подписан королём.

В 1940 году, после оккупации Дании Германией и оккупации Исландии британскими войсками, акт унии был пересмотрен, а через три года его должны были заново подписать, чего не произошло.

Вторая мировая война

9 апреля 1940 года Германия начала оккупацию Дании. Уже через несколько часов после оккупации страны связь между Данией и Исландией была прервана. Исландия стала управляться парламентом. Де-факто правителем Исландии стал Свейдн Бьёрнссон, комиссар по делам Исландии, позже ставший первым президентом Республики Исландия.

В связи с этим парламент Исландии попросил Свейдна Бьёрнссона взять контроль над внутренними и внешними делами. В первый год войны Исландия заняла нейтральную позицию, оказывая сопротивление как Великобритании, так и Третьему Рейху. Страна опасалась вторжения одной из сторон. 10 мая 1940 года началась операция Форк (британское вторжение в Исландию). Около 800 английских солдат и моряков высадились в порту Рейкьявика. Правительство Исландии было критически настроено к войскам интервентов, однако 17 мая ключевые позиции острова были заняты, на территории страны высадился четырёхтысячный британский десант, поэтому премьер-министр Исландии Херманн Йоунассон дал указание принимать силы интервентов с гостеприимством и уважением. Силы союзников оставались на острове до окончания войны в 1945 году.

Во время пика оккупации Исландии на острове находилось 25 тысяч британских солдат. Благодаря их размещению практически была ликвидирована безработица в районе Рейкьявика и других стратегически важных местах. В июле 1941 года, с согласия обеих сторон, контроль над островом перешёл к США. Это было вызвано тем, что британцам требовалась военная сила в других регионах. В пик американской оккупации страны на острове находилось 40 тысяч американских солдат, что было равно или даже превосходило количество мужчин трудоспособного возраста на острове (население Исландии в то время составляло 120–130 тысяч жителей).

Независимость и провозглашение республики

24 мая 1944 года в Исландии прошёл референдум о независимости страны. Большинство избирателей проголосовало за полную независимость, которая была провозглашена 17 июня 1944 года. В Дании, в то время оккупированной Германией, провозглашение независимости Исландии было воспринято с возмущением, появились мысли о военной интервенции на остров. Однако король Дании Кристиан X направил письмо, в котором поздравил граждан молодого государства.

Отрывок, характеризующий Королевство Исландия

Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.