Королевство Тунис
| Королевство Тунис | |||||||||
| المملكة التونسية | |||||||||
| |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||||
| |||||||||
| Столица | Тунис | ||||||||
| Язык(и) | Арабский | ||||||||
| Религия | Ислам Христианство Иудаизм | ||||||||
| Денежная единица | Тунисский динар | ||||||||
| Форма правления | Монархия | ||||||||
| Король | |||||||||
| - 1956—1957 | Мухаммад VIII аль-Амин | ||||||||
Королевство Тунис (тунис. المملكة التونسية, el-Mamlka et-Tūnsīya) — кратковременное королевство, созданное 20 марта 1956 после провозглашения независимости Туниса[en] и просуществовавшее до провозглашения Туниса республикой 25 июля 1957 года.
Независимость Королевства Тунис
Движение за независимость длилось многие десятилетия и в конце концов одержало победу, что привело к концу французского протектората (начался в 1881 году). В 1954 году тунисская борьба и последующие гражданские волнения привели к началу переговоров о предоставлении Францией Тунису внутренней автономии с сохранением института монархии[1], переговоры велись политической партией Нео-Дестур[en] (под руководством Хабиб Бургиба) при поддержке тунисских профсоюзов и Лиги арабских государств. Согласованная в апреле 1955 года Конвенция устанавливала, что Франция сохранит контроль над армией и внешней политикой пока согласованный статус внутренней автономии не начнёт действовать, то есть до следующего года. Бургиба освобождён из французской тюрьмы, что было встречено бурным приёмом.
Этот компромисс, однако, разделил Нео-Дестур, что, в конце концов, привело к подавлению её левого крыла и изгнания его радикального, панарабского лидера Салах Бен-Юсефа[en], который позже бежал в Египет. Это разрешение внутрипартийного спора показало, что Нео-Дестур будет следовать умеренному пути.
Французы в то время прекратили свой протекторат над Марокко, чтобы сконцентрировать силы в Алжире. Под влиянием общественного мнения, озвученного тунисцами, Бургиба настаивал на независимости. Французы, преодолевая бурные возражения французских поселенцев, в конце концов согласились и протокол о признании Францией независимости Туниса был подписан. 20 марта 1956 года Тунис достиг своего полного суверенитета[1]. В июле 1956 года заявка Туниса на членство в Организации Объединенных Наций принята.
Задуманная Францией независимость Туниса в форме конституционной монархии правилась беем Туниса Мухаммадом VIII аль-Амином. До него беем был Мухамад VII аль-Мунсиф[en]. Заранее назначенные выборы состоялись 25 марта 1956 года; в результате тайных договорённостей Бургиба и бея, избиратели выбирали только партийные списки, а не кандидатов. Это облегчило партии Нео-Дустур не допустить любых юсефистов и других диссидентов, а также поддержать партийную дисциплину[2]. На выборах в Национальное собрание победила партия Нео-Дустур», а Хабиб Бургиба возглавил правительство страны в должности премьер-министра[1].
Напишите отзыв о статье "Королевство Тунис"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Политические системы современных государств. Энциклопедический справочник в четырех томах. Т. 4: Африка / МГИМО (У) МИД России, ИНОП; гл. редактор А. В. Торкунов; науч. редактор А. Ю. Мельвиль; отв. редакторы М. Г. Миронюк, А. В. Мальгин. — М. : Аспект Пресс, 2014. — С. 461—471. — ISBN 978–5–7567–0733–5.</span>
- ↑ Cf., Geyer, Tunisia (London: Stacy 2003) at 41. Geyer notes the "pyramidal structure" of the Neo Destour, nonetheless she praises Bourguiba's "flexibility and moderation".
</ol>
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Королевство Тунис
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
