Короли и капуста (фильм)

Короли и капуста
Жанр	Комедия
Режиссёр	Николай Рашеев
Автор сценария	Леван Челидзе
Оператор	Феликс Гилевич
Композитор	Владимир Дашкевич
Кинокомпания	Киностудия им. А. Довженко
Страна	СССР
Год	1978
IMDb	ID 0177892
Выход фильма «Короли и капуста»

К:Фильмы 1978 года

«Короли и капуста» — художественный фильм режиссёра Николая Рашеева по мотивам одноимённой книги О`Генри.

Сюжет

1 серия

Действие фильма разворачивается в несуществующей центральноамериканской стране под названием Анчурия. По словам главного героя, «на карте буква А накрыла бы всю её территорию, а названия городов утонули бы в воде. Так что не ищи её на карте…». В этой стране могут спокойно жить люди, скрывающиеся от закона, ведь «таково анчурийское законодательство. Полиция занималась своими делами и не совала нос в чужие». Но подлинным хозяином Анчурии является некая иностранная компания, присылающая свои распоряжения с пароходом "Везувий".

Главного героя зовут Билли Кьоу, он немолодой и умудрённый жизнью пройдоха, который теперь предпочитает честно зарабатывать на жизнь в качестве фотографа. Его же друг, Френк Гудвин (он же «Малыш», настоящее имя — Джими Корбет), наоборот — авантюрно настроенный человек, который не прочь моментально разбогатеть.

Два друга жили спокойно, пока в Анчурии не сменился президент. Президенты в Анчурии вообще «менялись чаще, чем погода», но этот бежал, забрав с собой в саквояже всю казну и прихватив талантливую танцовщицу Изабеллу. Ночью он приходит к местному брадобрею Эстебану, чтобы немного изменить внешность, но тот узнаёт в нём бежавшего президента и крадёт саквояж с деньгами, заменив его на саквояж с камнями. Президент затевает драку с брадобреем и оказавшийся поблизости Гудвин убивает первого, забрав с собой Изабеллу и саквояж. Френк моментально влюбляется в новую знакомую и, обнаружив в саквояже всего лишь камни, решает открыть собственное предприятие, чтобы, заработав денег, уехать из Анчурии вместе с Изабеллой, мечтающей о мировой сцене, а не о выступлениях в захолустной Анчурии.

Не спросив совета опытного Билли Кьоу, Гудвин на все свои сбережения покупает 3 000 пар обуви, потому что в Анчурии почти все ходят разутые. Вскоре к нему для допроса приходит представитель местного правительства — Сабас, он ищет того, кто в суматохе забрал саквояж. Во время их разговора жена Эстебана прячет саквояж в один из ящиков с обувью.

Как и предсказал Кьоу, жители не заинтересовались магазином Гудвина, тот жалуется Билли на отсутствие спроса. Билли объясняет ему: "Ты ничего не понимаешь в политэкономии. Спрос нельзя создать, можно только создать условия, вызывающие спрос". Билли покупает мешок самого колючего репейника, якобы затем, чтобы «открыть производство виски». На самом деле под покровом ночной темноты он выходит на улицы города и разбрасывает репейник по улицам. Наутро жители один за одним укалывают ноги и падают на землю.

В этот момент по улицам идёт обутая в башмаки знакомая Билли — Паса, с которой он часто говорил по душам, рассказывал о своём прошлом. Паса, в свою очередь, признаётся ему, что она самая образованная девушка в стране, что её мама говорила, что она может выйти замуж за президента.

Жители соображают, что обувь может спасти их от колючек, и штурмуют магазин Гудвина, так что тому даже приходится наводить порядок стрельбой. Такой неожиданный поворот событий вынуждает Эстебана немедленно забрать саквояж из дома Гудвина, пока тот не нашёл его.

Френка начинает шантажировать местный бродяга и алкоголик по кличке Вельзевул, бывший врач и интеллигент, у которого от прошлого осталось лишь пенсне в золотой оправе. Вельзевул видел, как Гудвин забирал саквояж и требует денег на билет из Анчурии. Френку ничего не остаётся, как согласиться и передать ему выручку за проданную обувь.

Вскоре море выносит на анчурийский берег рыжеволосого человека по имени Дикки Мелони, который на все имеющиеся у него деньги заказывает выпивку для всех и сразу же становится другом всего населения. Вельзевул садится на корабль и пишет послание, которое хочет запечатать в бутылку и бросить к берегам Анчурии. Перегибаясь через перила, он теряет равновесие, падает в море и тонет.

2 серия

Билли Кьоу и Эстебан играют в нарды и Билли намекает, что знает о том, что саквояж у брадобрея. Эстебан вынужден перепрятать его далеко в горах. А Изабелла тем временем оставляет Гудвина и уходит на сцену, танцует в местных кабаках.

Паса же влюбляется в Дикки Мелони и выходит за него замуж. Они открывают лавочку, но со временем она замечает, что к Мелони ходят какие-то странные люди и он, похоже, занимается тёмными делами. Тем не менее она по-прежнему остаётся с ним. Паса счастлива и говорит: "Мама мечтала, чтобы я вышла замуж за президента, а я вышла замуж за рыжего разбойника".

Билли Кьоу пока бездействует, он только сидит на берегу и играет на флейте. Френк злится на Билли за то, что тот сидит сложа руки, но друг отвечает ему, что знает, у кого саквояж. Гудвин сразу сменяет гнев на милость и предлагает Билли помощь, но тот уверен, что справится и сам.

Подстрекаемый Билли, Эстебан добивается Изабеллы, обещает обеспечить ей карьеру артистки. Изабелла, по просьбе Билли, флиртует с Эстебаном, и он, полный надежды, отправляется за спрятанным саквояжем с деньгами. Неожиданно выясняется, что о месте, где Эстебан спрятал деньги, знает ещё один, незамеченный прежде человек — слепой скрипач. Ему удаётся забрать саквояж, но не удаётся найти дороги обратно. Скрипач падает с обрыва в море вместе с деньгами. Эстебан, не найдя саквояжа, лишается рассудка.

Сабас грубо оскорбляет Пасу, Дикки избивает его и попадает в заключение.

Неожиданно в Анчурии начинается очередной переворот, и Сабас, взяв с собою войска, мчится в столицу Анчурии, чтобы захватить власть. Тем временем Паса, Билли и Френк навещают Дикки в тюрьме, узнают от него о готовящемся перевороте. Для Дикки захват власти Сабасом означает смерть, и Гудвин принимает решение спасти Дикки, не дав Сабасу войти в столицу. Кьоу нехотя сопровождает его. Друзья затаились в ущелье в горах, ожидая солдат, Кьоу неоднократно предлагает Гудвину уйти, но тот не соглашается. В итоге вдвоём, с двумя револьверами (правда - выстрелив из каждого по 20-30 раз подряд), они расстреливают весь немалый отряд Сабаса, но тому удаётся бежать. Гудвин, известный тем, что «если стреляет — то обязательно попадает», впервые в жизни промазывает. Он потрясён, но утешается тем, что Изабелла возвращается к нему.

В гавань входит пароход "Везувий", и Дикки Мелони посылает Пасу сообщить капитану, что он в тюрьме. Получив взятку, шеф полиции выпускает его. Мелони встречается со своими хозяевами на "Везувии", отчитывается о количестве выпитого, о приобретённой популярности и на вопрос: "Что это за история с женитьбой?" поясняет: "Человек должен испытать бедность, любовь и войну", на что ему возражают: "Да, возможно, но не в одно и то же время". Ничего не подозревающая Паса возвращается к тюрьме, где безуспешно разыскивает Дикки.

Дикки Мелони встречается с Сабасом и оказывается, что он один из возможных «наследников престола», его настоящее имя — Дикки Оливара II, ибо он внук одного из прежних президентов. Старого президента смещают и Дикки становится президентом.

Сабас даёт Дикки Мелони на подпись постановление об аресте преступников Уильяма Кьоу и Джими Корбета, которые "покушались на его жизнь". Дикки заявляет о том, что эти люди — его друзья, но настойчивый Сабас возражает: "Иногда друзья становятся опаснее врага. Вы успеете ещё сделать много добра, но для этого надо быть сильным, господин президент. Ваша подпись необходима для блага Анчурии". Дикки подписывает бумагу.

Билли и Френк слышат сообщение о награде за их поимку и воспринимают его по-разному. Билли философствует на тему того, что «природа движется по кругу, а искусство — по прямой», Френк негодует: «Сволочи! Оценили наши головы только по тысяче долларов…». Ночью друзья бегут к морю, по пути Билли рассуждает: "Мы с Малышом, конечно, не ангелы, но душу дьяволу не закладывали. Есть дороги, какие мы выбираем, есть - какие нас выбирают, и не надо ошибаться на перекрёстках".

К ним присоединяется Изабелла. С ней приходит Паса, которая просит взять её с собой. Билли Кьоу по-началу отказывает, говоря: «Девочка моя, мы никуда не едем… мы просто уезжаем. Нам некуда ехать». Паса угрожает броситься в море, и Кьоу отправляет её в лодку к Гудвину и Изабелле. Затем он прощается с Анчурией и тоже уходит к лодке. В конце фильма звучит песня Юлия Кима «Куда ты скачешь, мальчик?».

В ролях

• Армен Джигарханян — Билли Кьоу
• Валентин Гафт — Френк Гудвин
• Николай Караченцов — Дикки Мелони
• Кахи Кавсадзе — Сабас
• Эрнст Романов — Вельзевул
• Феликс Гилевич — Скрипач
• Нелли Волшанинова — Паса
• Вида-Вайва Майнелите — Изабелла
• Расми Джабраилов — Эстебан
• Николай Казаков — эпизод

Съёмочная группа

• Автор сценария: Леван Челидзе
• Режиссёр: Николай Рашеев
• Оператор: Феликс Гилевич
• Художник: Роман Адамович, Валерий Бояхчян
• Композитор: Владимир Дашкевич
• Текст песен: Ю. Михайлов (Юлий Ким)
• Звукооператор: Г. Калашникова
• Костюмы: И. Быченкова

Ссылки

• [www.zn.ua/newspaper/articles/59880 Режиссёр Николай Рашеев: «Своего Бумбараша я встретил в храме…»] (недоступная ссылка — история, копия)

Отрывок, характеризующий Короли и капуста (фильм)

– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.