Корольков, Павел Михайлович

Павел Михайлович Корольков
Дата рождения	11 февраля 1899(1899-02-11)
Место рождения	местечко Межеречье, ныне Седлецкое воеводство, Польша
Дата смерти	25 января 1995(1995-01-25) (95 лет)
Место смерти	Одесса
Принадлежность	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Род войск	Артиллерия
Годы службы	1917 — 1959 годы
Звание
Командовал	38-й артиллерийский полк 5-й артиллерийский корпус прорыва 7-й артиллерийский корпус прорыва 10-й артиллерийский корпус прорыва 2-й артиллерийский корпус прорыва Высшая офицерская артиллерийская техническая школа
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России Великая Отечественная война
Награды и премии	Иностранные награды

Павел Михайлович Корольков (11 февраля 1899 года, местечко Межеречье, ныне Седлецкое воеводство, Польша — 25 января 1995 года, Одесса) — советский военный деятель, Генерал-лейтенант артиллерии (1943 год).

Начальная биография

Павел Михайлович Корольков родился 11 февраля 1899 года в местечке Межеречье ныне Седлецкого воеводства Польши.

Военная служба

Первая мировая и гражданская войны

В 1916 году закончил Нижегородский кадетский корпус, после чего был направлен на учёбу в Константиновское артиллерийское училище, которое ускоренно закончил, после чего в феврале 1917 года был призван в ряды Русской императорской армии и направлен на Западный фронт, где был назначен на должность командира артиллерийского взвода.

В апреле 1918 года в чине прапорщика был демобилизован из рядов армии.

В декабре 1918 года вступил в ряды РККА и назначен на должность инструктора артиллерии особого назначения Московского военного округа, затем — на должность помощника начальника оперативного отделения и военного цензора штаба 9-й армии, а в июле 1919 года — на должность начальника разведки 3-го легкоартиллерийского дивизиона (34-я стрелковая дивизия). Принимал участие в боевых действиях на Южном и Юго-Восточном фронтах против войск под командованием генерала А. И. Деникина, а также участвовал в подавлении восстаний в Кубанской области.

Межвоенное время

В августе 1921 года Корольков был назначен на должность командира батареи, затем — на должность помощника начальника штаба 13-го артиллерийского полка (13-я Дагестанская стрелковая дивизия, Северо-Кавказский военный округ), а в октябре 1926 года — на должность командира артиллерийского дивизиона 38-го стрелкового полка (13-я Дагестанская стрелковая дивизия).

В апреле 1924 года Корольков был направлен на учёбу на артиллерийские курсы усовершенствования командного состава в Детском Селе, которые закончил в декабре 1925 года.

В марте 1928 года был назначен на должность начальника штаба 9-го корпусного артиллерийского полка (Северо-Кавказский военный округ), в ноябре 1931 года — на должность начальника пункта ПВО города Ростов-на-Дону, в мае 1932 года — на должность офицера для поручений 1-го разряда Реввоенсовета СКВО, в марте 1933 года — на должность помощника начальника 1-го сектора Управления начальника артиллерии Северо-Кавказского военного округа, а в январе 1934 года — на должность командира 38-го артиллерийского полка (38-я стрелковая дивизия).

В декабре 1934 года был повторно направлен на артиллерийские курсы усовершенствования командного состава в Детском Селе, по окончании которых продолжил командовать 38-м артиллерийским полком.

В 1939 году закончил курсы усовершенствования начальствующего состава при Артиллерийской академии им. Ф. Э. Дзержинского.

В марте 1939 года был назначен на должность начальника артиллерии 64-й стрелковой дивизии, а в январе 1941 года — на должность заместителя начальника артиллерии по боевой подготовке 10-й армии (Белорусский военный округ).

Великая Отечественная война

В начале войны Павел Михайлович Корольков принимал участие в приграничном сражении на Западном фронте.

В ноябре 1941 года был назначен на должность начальника штаба артиллерии 30-й армии, в июне 1942 года — на должность начальника штаба Управления начальника артиллерии 10-й резервной армии, а в июле — на должность командующего артиллерией 1-й гвардейской армии.

24 апреля 1943 года генерал-лейтенант Павел Михайлович Корольков был назначен на должность командира 5-го артиллерийского корпуса прорыва, а 18 мая 1943 года — на должность командира 7-го артиллерийского корпуса прорыва, который принимал участие в ходе Курской битвы, а затем в битве за Днепр, Проскуровско-Черновицкой, Львовско-Сандомирской, Висло-Одерской, Нижнесилезской и Берлинской наступательных операциях. За отличие в боевых действиях по освобождению Львова 7-му артиллерийскому корпусу прорыва было присвоено почётное наименование «Львовский».

Послевоенная карьера

После окончания войны Корольков продолжил командовать 7-м артиллерийским корпусом прорыва. В декабре 1945 года был назначен на должность командира 10-го артиллерийского, в июне 1946 года — на должность командира 2-го артиллерийского корпусов прорыва, в июне 1949 года — на должность начальника Высшей офицерской артиллерийской технической школы, а в июле 1953 года — на должность начальника военной кафедры Одесского государственного университета. В сентябре 1959 года вышел в запас.

Жил в Одессе. Умер не ранее 1985 года.

Награды

• Орден Ленина (21.02.1945)
• Четыре ордена Красного Знамени (28.07.1942, 07.08.1943, 03.11.1944, 1948)
• Орден Суворова 1-й степени (29.05.1945)
• Два ордена Суворова 2-й степени (10.01.1944, 06.04.1945)
• Орден Отечественной войны 1-й степени (11.03.1985)
• Медали.

Других государств

• Командор Ордена Британской Империи (Великобритания 1944)
• Военный крест (ЧССР)
• Медаль «За Варшаву 1939—1945» (ПНР)

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 2. — С. 278—279. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Корольков, Павел Михайлович

Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.