Король, Владимир Адамович

Владимир Адамович Король
белор. Уладзімір Адамавіч Кароль
Основные сведения
Страна	Российская империя Российская империя →
Дата рождения	14 (27) декабря 1912(1912-12-27)
Место рождения	Игумен, Минская губерния, Российская империя
Дата смерти	28 мая 1980(1980-05-28) (67 лет)
Работы и достижения
Работал в городах	Минск, Брест
Важнейшие постройки	мемориал «Брестская крепость-герой»
Градостроительные проекты	Минск (1948—1969)
Награды
Премии
Звания

Влади́мир Ада́мович Коро́ль (белор. Уладзімір Адамавіч Кароль; 14 (27) декабря 1912 — 28 мая 1980) — советский архитектор. Народный архитектор СССР (1970). Член ВКП(б) с 1940 года.

Биография

Владимир Король родился 14 (27) декабря 1912 года в городе Игумен (ныне Червень Минской области Белоруссии).

В 1931 году окончил Витебский художественный техникум. Несколько лет работал учителем и директором одной из школ города Дзержинска Минской области. С 1934 по 1941 год Владимир Король обучался на архитектурном факультете Всероссийской академии художеств, где в это время работали талантливые архитекторы и педагоги: И. Фомин, Л. Руднев, И. Лангбард. Владимир Король успешно защитил дипломный проект, и сразу после окончания академии его зачислили в аспирантуру.

В июле 1941 года Король вступил в народное ополчение и как помощник военного инженера дивизии принимал участие в обороне города Ленинграда. В ноябре 1941 года он был отозван с фронта для работы во Всероссийской академии художеств, а в 1942 году эвакуирован в Среднюю Азию вместе с сотрудниками и студентами академии.

В 1945 году Владимир Король приехал в освобождённый, разрушенный фашистами Минск. Его назначали руководителем архитектурно-планировочной мастерской института «Белгоспроект», занимавшейся реализацией одной из главных задач послевоенного градостроительства: разработкой проекта планировки и застройки центра столицы Беларуси. В 1946 году Владимир Король в соавторстве с архитекторами Сергеем Сперанским и Наумом Трахтенбергом разработали проект центральной части столицы, который был задуман как комплекс архитектурных ансамблей. Творческая работа очень активно продолжалась в 1947—1948 годах.

В конкурсе на лучшее решение центральной площади города Минска одним из приемлемых был признан проект, разработанный группой архитекторов в составе Г. Баданова, Владимира Короля, Михаила Осмоловского, Михаила Парусникова. Владимир Король принимает участие в проектировании второй очереди Ленинского проспекта (ныне проспект Независимости) — от площади Победы до площади Калинина. Кроме того, проектировал центральную площадь Минска, Главный почтамт, Центральный телеграф, памятник на площади Победы.

В 1968 году группе архитекторов за создание ансамбля проспекта была присуждена Государственная премия БССР. В числе лауреатов был и Владимир Король.

Много внимания в своём творчестве Владимир Король уделял проектированию отдельных зданий и сооружений. Памятниками белорусской архитектуры 40-50-х годов XX века являются здания главного почтамта на проспекте Независимости и Центрального телеграфа на Октябрьской площади в Минске, созданные Владимиром Королём совместно с Абрамом Духаном. Выделяются своей архитектурой жилой дом для работников тонкосуконного комбината по улице Мясникова в Минске, жилые дома в Гомеле, Полоцке и других городах республики.

Талант архитектора, его творческую и организаторскую активность отмечали коллеги — известные архитекторы Михаил Барщ и Михаил Парусников.

В 1950 году был объявлен Всесоюзный открытый конкурс на проект памятника-монумента воинам Советской Армии и белорусским партизанам в городе Минске. Проект Георгия Заборского и Владмира Короля был признан лучшим. Над созданием памятника вместе с ними работали скульпторы З. Азгур, А. Бембель, А. Глебов, С. Селиханов. Монумент был торжественно открыт 3 июля 1954 года и стал эмблемой возрождённого Минска. Владимир Король был также одним из авторов проекта мемориала «Брестская крепость-герой».

Знание дела, организаторский талант, работоспособность Владимира Короля были замечены, и в 1955 году он возглавил Государственный комитет Совета Министров БССР по делам строительства. В качестве представителя Беларуси принимал участие в работе Комитета по жилищному вопросу, строительству и градостроительству Европейской экономической комиссии Организации Объединенных Наций.

С 1947 года Владимир Король начал работать преподавателем, а затем и заведующим кафедрой градостроительства архитектурного факультета Белорусского политехнического института. О научных интересах Владимира Короля свидетельствуют его статьи, доклады, рекомендации, фундаментальные работы по градостроительству.

В 1970 году Владимир Король был удостоен звания народного архитектора СССР. В Белорусском государственном архиве научно-технической документации в личном фонде Владимира Короля находится 1011 документов, которые рассказывают о жизни, служебной и общественной деятельности архитектора и государственного деятеля: это рукописи его статей, выступлений, докладов, фотографии, личные документы, хранящиеся в фонде № 51. Всего 325 дел за 1925—1980 годы.

Исходные данные о деятельности Владимира Короля и о документах из его личного фонда предоставлены ведущим научным сотрудником БГАНТД Г. И. Шостак.

Награды и премии

• народный архитектор СССР (1970)
• Государственная премия БССР (1968) — за архитектуру Ленинского проспекта в Минске
• орден Ленина
• орден Октябрьской революции
• два других ордена и медали

Память

• Именем Владимира Короля названа одна из улиц Минска.
• В 1997 в Витебске на здании бывшего художественного техникума установлена мемориальная доска.
• В апреле 2012 почта Беларуси выпустила в оборот почтовую карточку с оригинальной маркой «100 лет со дня рождения В. А. Короля».

См. также

• Достопримечательности Минска

Отрывок, характеризующий Король, Владимир Адамович

Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».