Король забавляется (пьеса)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Король забавляется
Le roi s’amuse

50-летний юбилей драмы в театре «Комеди Франсэз» (1832-1882)
Жанр:

романтическая драма

Автор:

Виктор Гюго

Язык оригинала:

французский

Дата написания:

23 июля 1832

Дата первой публикации:

1832

[lib.ru/INOOLD/GUGO/rigoletto.txt Электронная версия]

Текст произведения в Викитеке

«Коро́ль забавля́ется» (фр. Le roi s’amuse) — романтическая драма в пяти действиях в стихах французского писателя, поэта и драматурга Виктора Гюго, написанная 23 июля 1832 года. Впервые опубликована в 1832 году. Премьера состоялась 22 ноября 1832 года в театре «Комеди Франсэз». Пьеса была снята с репертуара после первого же представления и запрещена, возобновлена только 22 ноября 1882 года. Сюжет драмы Гюго лёг в основу оперы «Риголетто» (1851).





Первые постановки

Гюго начал работу над драмой «Король забавляется» весной 1832 года, затем работа была прервана, возобновлена 2 июня и закончена 23 июля. Пьеса была поставлена на сцене «Комеди Франсэз» 22 ноября того же года и снята с репертуара после первого же представления по распоряжению совета министров, признавшего многие её места «оскорбительными для нравственности». Кроме этого, правительственные чиновники усмотрели в пьесе веяния революционного республиканизма. Автору было предложено смягчить некоторые места в пьесе, но Гюго отказался что бы то ни было менять, и пьеса была запрещена.

Запрещённая и снятая с репертуара, пьеса продолжала жить как литературное произведение и только в течение одного месяца выдержала пять изданий. Однако автор не примирился с произволом правительственной цензуры и подал в коммерческий суд иск против дирекции театра. При огромном стечении народа Гюго произнёс гневную речь, обвинив правительство в нарушении конституционных прав. Общественное мнение Парижа было целиком и полностью на стороне драматурга и интерес к его пьесам возрастал, однако запрет на постановку его пьес не был снят. Процесс Гюго привлёк к нему живую симпатию всех прогрессивно настроенных и недовольных Июльским режимом и вылился в мощную антиправительственную манифестацию.

В 1873 году была сделана попытка поставить пьесу на сцене театра «Понт-Сен-Мартен», отстроенного после пожара 1871 года, но пьеса была запрещена.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2798 дней] Возобновление драмы «Король забавляется» на сцене театра «Комеди Франсэз» состоялось только 22 ноября 1882 года, ровно через пятьдесят лет после премьеры и первого запрещения.

В России пьеса «Король забавляется» практически не имеет истории постановок.

Сюжет

Действие драмы происходит во Франции в первой половине XVI века, в период правления короля Франциска I. Кроме короля, ещё несколько персонажей пьесы имеют своими прототипами лиц исторических. Трибуле — это прозвище придворного шута французских королей Людовика XII и Франциска I, его настоящее имя было Фериаль. Ещё несколько персонажей драмы имеют реальные исторические прототипы: Шарль де Коссе, Сен-Валье, Анн де Монморанси, Клеман Маро. Однако характеры, также как и весь сюжет драмы Гюго, являются вымышленными. В этой исторической драме, как, впрочем, и в других произведениях Гюго, подлинно историческими являются только личности главных героев, выступающих на более или менее достоверном, конкретно-историческом фоне. Гюго досочиняет биографии своих героев, исходя из исторических данных, почерпнутых из документов, хроник, мемуаров изображаемой эпохи.

Франциск I показан главным образом со стороны его интимной жизни, но так, что в этом «личном» отображено общественное положение монарха, «первого дворянина королевства». Социально-психологический портрет Франциска богат красками и оттенками. Этот герой Гюго начисто лишён черт мелодраматического злодея. Это молодой, пылкий волокита, обладающий храбростью, умом, изысканными манерами. Он разбирается в окружающих его людях, умеет обольстить и увлечь неопытные души, над которыми потом глумится. Так именно и случилось с дочерью придворного шута Трибуле — юной Бланш. Но при ближайшем рассмотрении Франциск I оказывается циничным, холодным и бездушным развратником, легко разбивающим человеческие жизни. У него совершенно отсутствует внутренняя, духовная жизнь, всё подчинено жажде грубых, чувственных удовольствий. Ничем не прикрытое насилие стало тем универсальным средством, при помощи которого он добивается желаемого. Маска рыцаря сбрасывается, если мужья, отцы или братья соблазнённых королём женщин пытаются протестовать, их сажают в тюрьмы и казнят по обвинению… в государственной измене. Любой произвол и беззаконие освящаются неограниченной волей абсолютного монарха. Ближайшее окружение Франциска I — это титулованная аристократия, морально опустошённая, продажная, раболепствующая, лишённая совести и истинной чести.

Франциску I и французской аристократии в драме противопославлен выходец из народа — плебей Трибуле, маленький горбатый уродец, не нашедший себе места в обществе и ставший королевским шутом. Это — сильная и сложная личность, наделённая большими чувствами. Умный и наблюдательный, Трибуле хорошо сознаёт безмерную подлость и убожество своих господ, перед которыми он вынужден пресмыкаться. Он исполнен жгучей ненависти к королю и придворным. Под надёжной защитой своего шутовского колпака Трибуле наносит удары самым знатным вельможам. Трибуле издевается и глумится над ними, он страстно жаждет их гибели, ибо все они без исключения являются носителями зла и неискоренимого порока.

В сердце Трибуле рядом с ненавистью к знати живёт огромная нежность и любовь к дочери Бланш. Она для него — смысл и цель жизни. Наедине с ней он сбрасывает с себя шутовскую маску, и перед зрителем предстаёт глубоко несчастный, измученный человек, умеющий любить, страдать и мыслить. После похищения Бланш придворными ненависть Трибуле, накопленная в течение многих лет, принимает действенную форму мести. Несчастный обездоленный отец, у которого украли и погубили его единственное сокровище — невинное дитя — вступает в единоборство с могущественным королём и его придворной кликой. Трибуле становится беспощадным мстителем, выдвигающим идею цареубийства. Гюго всем ходом своей драмы доказывает не только возможность, правомерность, но и необходимость физического устранения монарха, чья власть зиждется на насилии, произволе и беззаконии. Эта идея не могла не найти самый живой отклик среди французских республиканцев тридцатых годов, готовивших покушение на Луи Филиппа. Объективный смысл драмы Гюго «Король забавляется» сводится к тому, что монархический режим как таковой органически враждебен добру и справедливости.

Сюжет пьесы «Король забавляется», при всей его кажущейся условности, пронизан внутренней логикой и художественной правдой, трактованной в свободном, романтическом плане. Драма «Король забавляется» написана с подлинным гражданским пафосом и с замечательным мастерством. Социально-политическая идея пьесы проведена очень отчётливо и рельефно. Действующие лица охарактеризованы остро и убедительно. Трибуле не удалось изменить ход истории и осуществить свой план, но трагическая история, рассказанная Гюго, свидетельствует о том, что монархическому гнёту общество всегда противопославляет бесчисленное множество бунтарей и мстителей, одним из которых был шут Трибуле.

Персонажи

  • Король Франциск Первый
  • Трибуле
  • Бланш
  • Де Сен-Валье
  • Сальтабадиль
  • Магелона
  • Клеман Маро
  • Де Пьенн
  • Де Горд
  • Де Пардальян
  • Де Брион
  • Де Моншеню
  • Де Монморанси
  • Де Коссе
  • Де Латур-Ландри
  • Де Вик
  • Госпожа де Коссе
  • Тётушка Берарда
  • Дворянин из свиты королевы
  • Лакей короля
  • Врач
  • Вельможи, пажи, простонародье

Опера

Творение Гюго, запрещённое и снятое со сцены, продолжало жить в художественно преломлённом виде на французских и европейских сценах. В 1850-51 годах итальянский композитор Джузеппе Верди, активно участвующий во всех общественно-политических событиях своего времени, написал одну из своих лучших опер — «Риголетто» — по мотивам драмы Гюго «Король забавляется». В январе 1857 года, когда Гюго жил в изгнании, опера Верди была поставлена в Париже. В оперном либретто обстановка и имена действующих лиц по понятным причинам изменены: действие перенесено в Италию, вместо французского короля выведен неведомый итальянский герцог, шут получил имя Риголетто и т. д. Но основная сюжетная линия, характеры персонажей и весь идейный замысел пьесы Гюго в опере Верди полностью сохранены.

Экранизации

  • 1941 — кинофильм «Король забавляется» (итал. Il Re si diverte, режиссёр Марио Боннар (Италия), в роли Трибуле — Мишель Симон.

Напишите отзыв о статье "Король забавляется (пьеса)"

Литература

  • Гюго В. Собрание сочинений в 12 т. СПб., Т-во И. Д. Сытина, 1915. (Том 10, с. 1-73, перевод Н. П. Россова)
  • Гюго В. Собрание сочинений в 15 т. М., Государственное издательство художественной литературы, 1953. (Том 4).
  • Гюго В. Драмы. М., Искусство, 1958. (с. 335—466. Перевод П. Г. Антокольского.)
  • Гюго В. Драмы. М., Искусство, 1958. М. Трескунов. Драматургия Виктора Гюго. (с. 3-44).
  • Гюго В. Собрание сочинений в 10 т. М., Правда, 1972. (Том 2, с. 151—290. Перевод П. Г. Антокольского.).
  • Гюго В. Собрание сочинений в 6 т. М., Правда, 1988.
  • Гюго В. Собрание сочинений в 6 т. М., Правда, 1988. Толмачёв М. В. Свидетель века Виктор Гюго. (Том 1).
  • Гюго В. Собрание сочинений в 14 т. Издательство Терра-Книжный клуб, 2002. (Том 10).
  • Моруа А. «Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго».

Ссылки

  • [fr.wikisource.org/wiki/Le_Roi_s%E2%80%99amuse Предисловие автора к драме «Король забавляется» на fr.wikisource.org]
  • [lib.co.ua/classic/gygovictor/korolzabavljaetsja.jsp Русский текст пьесы «Король забавляется»] в переводе П. Г. Антокольского

Отрывок, характеризующий Король забавляется (пьеса)

– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.


Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.