Королёва, Марионелла Владимировна

Королёва Марионелла Владимировна
Гуля Королёва
Гуля Королёва в 14 лет
Имя при рождении:	Марионелла Королёва
Род деятельности:	актриса, санинструктор
Дата рождения:	9 сентября 1922(1922-09-09)
Место рождения:	Москва
Гражданство:	СССР
Дата смерти:	23 ноября 1942(1942-11-23) (20 лет)
Место смерти:	Сталинградская область
Отец:	Владимир Данилович Королёв
Мать:	Зоя Михайловна Козицкая
Супруг:	Алексей Александрович Пятаков
Дети:	сын Александр Алексеевич, жил в Киеве
Награды и премии:

Марионелла Владимировна Королёва (Гуля Королёва; 9 сентября 1922, Москва, РСФСР — 23 ноября 1942, под Сталинградом, РСФСР, СССР) — советская киноактриса, героиня Великой Отечественной войны, санинструктор.

Биография

Гуля Королёва родилась 9 сентября 1922 года в Москве в семье режиссёра и сценографа Владимира Даниловича и Зои Михайловны Королёвых. Ещё в раннем детстве снялась в эпизодической роли в фильме «Каштанка», затем — в картине «Бабы рязанские». В возрасте 12 лет снялась в главной роли Василинки в фильме «Дочь партизана», за которую получила путёвку в пионерский лагерь «Артек». Впоследствии снялась ещё в нескольких фильмах: «Я люблю» и «Солнечный маскарад». В 1932 году родители развелись и Гуля вместе с матерью переехали на Украину, где Зоя вышла замуж за украинского композитора Филиппа Козицкого. Отец остался в Москве, но Гуля постоянно с ним переписывалась и часто гостила в Москве. В 1940 году Гуля поступила в Киевский гидромелиоративный институт.

В книге Елены Ильиной «Четвёртая высота» мужа Гули Королёвой, от которого она родила сына Ёжика, звали Сергеем. В книге он пошёл на фронт и там героически погиб. Однако эта история, изложенная в книге Ильиной, противоречит другим источникам. Так, Ефим Чеповецкий в книге «Колесо вперёд, колесо назад» сообщает, что мужа Королёвой звали Алексеем Пятаковым, он был племянником «врага народа» наркома Пятакова, алкоголиком и провёл часть жизни в ссылке в Норильске.

В книге Островской «Неспешные прогулки по Киеву» рассказывается дальнейшая судьба мужа Гули, утверждается, что он женился на Клавдии Донской, подруге Гули, но из-за алкоголизма Алексея они развелись. Умер в 1972 году, похоронен на Байковом кладбище. Сын Гули, как сообщается, стал анестезиологом.

Есть ещё одна версия. В биографии Гули упоминается брак с неким Аркадием Казанским в октябре 1940 года. Возможно, именно он и является прототипом образа Гулиного мужа, погибшего на войне в повести Ильиной и настоящим отцом её ребёнка, так как возможно, что брак с Пятаковым распался ещё до войны.

После окончания школы Королёва поступила учиться в гидромелиоративный институт, в октябре 1940 года вышла замуж за студента того же института А. Н. Казанского, погибшего вскоре на фронте. В воспоминаниях матери Гули сказано, что «её муж учился в военной школе». В «Четвёртой высоте» указано, что к лету 1941 года героиня была замужем уже второй год. Вероятно, это намёк на её второе замужество, так как период её жизни, к которому относится её брак с Пятаковым, в повести не описан. К тому же, у её сына отчество Аркадьевич и фамилия Королёв-Казанский.

В 1941 году Гуля Королёва с матерью и отчимом эвакуировалась в Уфу. В Уфе родила сына Сашу и, оставив его на попечение своей матери, записалась добровольцем на фронт в медико-санитарный батальон 780-го стрелкового полка 214-й стрелковой дивизии 24-й армии. Весной 1942 года дивизия отправилась на фронт в район Сталинграда.

23 ноября 1942 года во время боя за высоту 56,8 она вынесла с поля боя 50 раненых бойцов, а когда был убит командир, подняла бойцов в атаку, первая ворвалась во вражеский окоп, несколькими бросками гранат убила 15 немецких солдат и офицеров. Была смертельно ранена, но продолжала вести бой, пока не подоспело подкрепление.

Умерла 23 ноября 1942 года. Захоронена в одиночной могиле на улице Российской х. Сакарка, Городищенского района Волгоградской области. Памятник выполнен в форме параллелепипеда их железобетона с мраморной крошкой и имеет высоту 1 метр. На лицевой стороне памятника надпись: «Марионелла Владимировна Королёва (Гуля) 1922 - 1942 г». Шефство над памятником возложено на Паньшинское сельское поселение Городищенского муниципального района Волгоградской области и Центр культуры Паньшинского сельского поселения.

По другим источникам Гуля Королёва имела звание младшего сержанта, умерла 24 ноября 1942 года и захоронена в братской могиле п. Котлубань Городищенского района Волгоградской области.

9 января 1943 года командованием Донского фронта была награждена орденом Красного Знамени (посмертно).

Память

• Мемориал в Городищенском районе Волгоградской области «Высота 56.8 Четвёртая высота. Здесь 23 ноября 1942 года героически погибла Марионелла /Гуля/ Владимировна Королева»
• Памятник у Национального университета водного хозяйства и природопользования (бывший Киевский гидромелиоративный институт), в городе Ровно.
• Мемориальная доска на доме № 32 по улице Карла Маркса в Уфе.
• Улицы, названные её именем, в Днепропетровске, в Волгограде и Междуреченске. Примечательно, что в Междуреченске на улице её имени находится несколько лечебных учреждений.
• В её честь назван детский лагерь в Волгоградской области — УДОЛ имени Гули Королёвой.
• Посёлок Гули Королёвой в Советском районе города Волгограда.
• Памятник «Они были артековцами», находится на территории лагеря «Лазурный» Международного детского центра «Артек».

Фильмография

Фильмы с участием Гули Королёвой

• 1926 — Каштанка — эпизодическая роль
• 1927 — Бабы рязанские — самая маленькая «баба рязанская»
• 1934 — Дочь партизана — крестьянская девочка Василинка
• 1936 — Я люблю — внучка старого шахтёра Варька
• 1936 — Солнечный маскарад — Люза, дочь директора зверосовхоза

Фильмы о Гуле Королёвой

• Четвёртая высота (1977)
• Гуля Королёва (1968)

Литература

• Елена Ильина. Четвёртая высота.
• Евстратов П. Её звали Гуля. — Волгоград: Нижне-Волжское кн. изд-во, 1973.
• Мишаткин Юрий. Письма без марок (Рассказы о письмах Гули Королёвой).
• Чеповецкий Ефим. Колесо вперёд, колесо назад. — Чикаго, 1999.

Культура

• Гуля Королёва изображена на панораме «Сталинградская битва»

Ссылки

• [www.suuk.su/knigi/wysota_4.htm Артековские главы из книги «Четвёртая высота»]

Отрывок, характеризующий Королёва, Марионелла Владимировна

– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.