Корони
 |
Стиль этой статьи неэнциклопедичен или нарушает нормы русского языка. Статью следует исправить согласно стилистическим правилам Википедии.
|
| Город
Корони
Κορώνη
Показать/скрыть карты
|
Коро́ни — город и бывший муниципалитет в Мессении, Пелопоннес, Греция. С 2011 года был преобразован и стал частью муниципалитета Pylos-Nestor</span>ruen, став административной единицей в его составе.[1] У венецианцев и оттоманцев был известен под названием Corone.
Город расположен на побережье залива Месиниакос, на юго-западе полуострова в Пелопоннесе на севере Греции в 45 минутах и в 52 км к юго-западу Каламаты. Город расположен на холме ниже величественной венецианской крепости и доходит до края пропасти. Ранее город являлся административным центром упразднённого муниципалитета Koróni, который занимал площадь в 105 163 км² и по переписи 2001 года имел население в 5067 человек. Следующими по величине населёнными пунктами муниципалитета были Charokopeió (население 743 чел.), Chrysokellariá (528 чел.) и Vasilítsi (488 чел.). Также туда входил необитаемый оффшорный остров Venétiko. Корони является крупным морским курортом. В городе родился выдающийся греческий писатель и философ Яннис Камбисис.
Содержание
История
Город был основан в древние времена. Греческий географ Павсаний в своей книге «Messiniaka» описывал местоположение Корони на месте современного Петалиди, город в нескольких километрах от Корони. Он также писал о наличии большого храмов греческих богов и медной статуи Зевса. В последующие века город перенесли на нынешнее место, где некогда стоял древний город Asini. В VI-VII веках нашей эры византийцы построили там крепость. Впервые об этом пишется как об епархии в труде Notitiae Episcopatuum византийского императора Льва VI, в котором он сам упомянут суффраганом престола Патры.[2] Сохранившиеся свитки дают имена некоторых из греческих епископов.[3] Греческая епархия была подавлена в XIX веке в ходе церковной реорганизации после получения Грецией независимости.
Запуск ракет
Между 1966 и 1989 годами недалеко от города была построена площадка для запуска зондирующих ракет. Первый запуск из Корони был произведён 20 мая 1966 года для исследования полного солнечного затмения. Эти ракеты достигали высоты в 114 километров. С 1972 по 1989 год оттуда было запущено несколько русских метеорологических ракет серии М-100. Они достигали высоты в 95 км. Всего был произведён 371 пуск ракет.[4]
См. также
Напишите отзыв о статье "Корони"
Примечания
- ↑ [www.kedke.gr/uploads2010/FEKB129211082010_kallikratis.pdf Kallikratis law] Greece Ministry of Interior (греч.)
- ↑ Heinrich Gelzer, [archive.org/stream/abhandlungenbay06klasgoog#page/n596/mode/1up Ungedruckte und ungenügend veröffentlichte Texte der Notitiae episcopatuum], in: Abhandlungen der philosophisch-historische classe der bayerische Akademie der Wissenschaften, 1901, p. 557, nº 535.
- ↑ Gustave Léon Schlumberger, [archive.org/stream/sigillographiede00schl#page/n195/mode/2up Sigillographie de l'empire byzantin], 1884, pp. 184-185.
- ↑ [www.astronautix.com/sites/koroni.htm Koroni] at Encyclopedia Astronautica
|
Это заготовка статьи по географии Греции. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Корони
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.
В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
