Короткометражные фильмы Симпсонов

The Tracey Ullman Show
Симпсоны в 1987 году
Страна	США США
ТВ-канал	FOX
Первый показ	19 апреля 1987 — 24 мая 1989
Хронология сезонов
← Предыдущий	Следующий →
—	1

«Короткометражки Си́мпсонов» (англ. The Simpsons shorts) — прародитель мультсериала Симпсоны — набор из 48 двухминутных эпизодов (3 сезона), показанных в Шоу Трейси Ульман на канале FOX с 1987 по 1989 год. В данном сериале с первой серией «Good night», показанной 19 апреля 1987 года, впервые на экране ТВ появилась семья Симпсонов, которая затем 17 декабря 1989 года перекочевала в своё собственное получасовое шоу.

История создания

Вначале персонажи были нарисованы достаточно грубо, поскольку сам Грейнинг, торопясь, отправил простые наброски персонажей, полагая, что аниматоры их почистят, но вместо этого они лишь скопировали его наброски.

Актёры, которые озвучивали героев короткометражных Симпсонов, впоследствии озвучивали этих же героев в получасовых эпизодах. Дэн Кастелланета озвучивал Гомера Симпсона, Деда Абрахама Симпсона и Клоуна Красти. Но голос Гомера в короткометражках отличается от его голоса в получасовых эпизодах шоу. В короткометражках на звучание его голоса был наложен отпечаток голоса Уолтера Маттау, тогда, как в получасовых эпизодах шоу он ниже, серьёзней и комичней, что позволило более полно раскрыть характер, эмоции и чувства Гомера. Дэн Кастелланета был постоянным участником в составе Шоу Трейси Ульман, и он работал в Чикаго совместно со своей женой Дэб Лакуста. И когда для озвучивания героев короткометражек понадобились актеры, продюсеры пригласили Дэна Кастелланету и Джулию Кавнер для озвучивания Гомера и Мардж Симпсон, а также для других ролей, вместо того чтоб нанимать множество актёров. Нэнси Картрайт и Ярдли Смит были приглашены на исполнение голосов Барта и Лизы.

Запись короткометражных эпизодов, была достаточно примитивна и проста, диалоги для Ульман были записаны на портативном магнитофоне во вре́менной студии, которая состояла из видеоинженерного пульта, над местами для шоу.

История выхода эпизодов

Сезон 1 (1987 г, количество эпизодов: 7)

№ эпизода (Код)	Название, дата выхода	Описание эпизода
1 MG01	Спокойной ночи (Good Night) 19 апреля 1987	Гомер и Мардж укладывают детей спать и перед сном ласково успокаивают их. Но рассуждения Гомера с Бартом о «разуме», добрые пожелания Мардж Лизе, чтоб её не покусали жуки во сне, и даже колыбельная для Мэгги не вызвали должного результата, в итоге дети, испуганные и взволнованные, прибегают в постель к родителям.
2 MG02	Смотрим ТВ (Watching TV) 3 мая 1987	Барт и Лиза смотрят телевизор, и Лиза периодически просит Барта сменить канал, но он постоянно отказывает, что периодически приводит к драке. Приходит Мэгги и сама сменяет канал, на что старшие дети однозначно реагируют: «Верни прежний канал!». Под конец дня вся семья собралась перед телевизором, и отец семейства довольный этим фактом начинает в слух размышлять «Как замечательно, что вот так вся семья собралась…», на что Барт делает замечание «Папа, стоп… …»
3 MG03	Барт не учится прыгать (Bart no Jumps) 10 мая 1987	Гомер учит Барта прыгать со стола себе на руки, но каждый раз по каким-то причинам отвлекается и либо не успевает поймать Барта, либо вовсе об этом забывает. На вопрос Барта, «Гомер, зачем мы это делаем?», отец дает невразумительный ответ: «Тебе пора уже повзрослеть, я помогу тебе».
4 MG04	Нянчимся с Мэгги (Babysitting Maggie) 31 мая 1987	Барту и Лизе поручили присмотреть за Мэгги, пока родители ушли. Но обязанность не бремя, когда есть телевизор. Мэгги, предоставленная сама себе, падает с лестницы, потом бежит по крыше дома за бабочкой и падает с крыши, но это не мешает ей вернуться в дом к возвращению матери.
5 MG05	Соска (The Pacifier) 21 июня 1987	Барт и Лиза пытаются отучить Мэгги от соски, для чего предпринимают несколько попыток. Сначала они просто отбирали её, но оказалось что у Мэгги есть свой «небольшой» запас, а если что, она может и больно укусить. Тогда они просто опустили соску в горчицу, но и это не помогло — Мэгги понравился вкус горчицы. В конце концов старшие дети поняли, что Мэгги не собирается отказываться от своей «детской» привычки и сдались. Решив сами попробовать что в этом такого необычного, они поняли, что это действительно неплохо.
6 MG06	Соревнования по рыганию (Burp Contest) 28 июня 1987	Все дети Симпсонов решили провести «соревнование по отрыжкам» — кто громче рыгнёт. Периодически в комнату с недовольством врывается их мать Мардж и запрещает им заниматься этим «безобразием». Но детей так просто не остановишь, особенно Барта, который становится «Мировым Чемпионом по Отрыжке»! Но после очередного увещевания Мардж о непотребности отрыжки данный титул перешёл к маленькой Мэгги. Так бы спор и шёл между детьми и Мардж, если бы в комнату, под общее одобрение детей, с громкой отрыжкой не вошёл Гомер.
7 MG07	За обеденным столом (Eating Dinner) 12 июля 1987	Мардж сервирует стол к обеду и несколько раз зовёт семью к столу, но действенным только оказалось обещание лишить их десерта. Сев за стол, все стали есть, как первобытные люди, на что Мардж выразила своё недовольство. Гомер все понял и прочёл молитву перед едой, но привычку есть, как пещерные люди, молитва почему-то не помогла убрать. Мардж повторив попытку привить хоть какие-то хорошие манеры, намекнула всем за столом, что обед — замечательное время для семейного общения и обсуждения их проблем. Гомер всё понял… и попросил Барта принести в столовую телевизор.

Сезон 2 (1987—1988 г, количество эпизодов: 22)

№ эпизода (Код)	Название, дата выхода	Описание эпизода
8 MG09	Корчим рожи (Making Faces) 22 сентября 1987	Сегодня дети Симпсонов решили провести соревнование «кто скорчит более ужасную рожу». Мардж проверяет, чем это заняты дети. Убедившись в очередной раз, что дети заняты чем-то непристойным, просит их не «строить рожи», обещая им, что рожи так и останутся на лице навсегда, если они это не бросят делать. Не поверив, дети бегут к зеркалу и кричат от ужаса.
9 MG14	Похороны (The Funeral) 4 октября 1987	Родители Мардж и Гомер сообщают своим детям, что их дядюшка Хуберт, покинул их. Лиза задает уточняющий вопрос, что значит «покинул нас», на что Барт поясняет младшей сестре, что он «сыграл в ящик»,"дал дуба","окочурился",«отправился на тот свет» … «умер». Семья Симпсонов отправляется на похороны их Дядюшки Хуберта, Барт цинично рассуждает, что наконец-то он увидит впервые мёртвого человека вживую, но теряет сознание, увидев своего дядюшку в гробу. Скоро ему эти похороны надоедают, и он пытается поторопить всех, чтоб всё закончилось быстрее.В конце серии семья едет домой и родители говорят, что они в последний раз взяли детей с собой на похороны из-за их ужасного поведения.
10 MG10	Мысли Мэгги (Maggie’s Brain) 11 октября 1987	Барт и Лиза играют с Мэгги в её ясельках. Лиза переводит с языка Мэгги, что она хочет играть, и Барт начинает играть с пальчиками на ноге Мэгги, через некоторое время он получает удар от Мэгги ногой в нос, Лиза переводит это как «игра окончена». Барт рассуждает, «Если Мэгги повезёт, то она вырастет и будет такой, как мы. Интересно, маленькие дети могут представлять, что будут делать, когда вырастут?». В мечтах же Мэгги мстит Барту и Лизе, щекоча им пяточки, представляя себя уже большой, а их маленькими.
11 MG08	Футбол (Football) 18 октября 1987	Гомер обещает детям молочный шоколадный коктейль, если Барт поймает хотя бы один футбольный мяч при дальней подаче отца. К несчастью для Барта, на его пути возникают препятствия, такие как дерево, собака, стена, на которые он постоянно «напарывается», так как их не замечает из-за того что смотрит на летящий мяч. При второй попытке поймать мяч он просто падает с обрыва в овраг. В конце концов Барту улыбается удача, и он ловит мяч … ртом! Но в том, что он поймал мяч ртом, есть один небольшой минус — с ним неудобно пить коктейль.
12 MG12	Карточный домик (House Of Cards) 25 октября 1987	Барт пытается собрать карточный домик, но шум, который создают Лиза и Мэгги, постоянно его рушит. Когда же Барт наконец доделал своё творение, для чего пришлось забраться на составленные один на другой предметы мебели, он упал на пол и «вырубился», поэтому так и не увидел свой домик.
13 MG15	Барт и отец обедают (Bart & Dad Eat Dinner) 1 ноября 1987	Мардж с Лизой и Мэгги уходят смотреть балет, и обязанность приготовления обеда ложится на Гомера. Барт не в состоянии переварить приготовленную Гомером смесь из рыбы и свинины.
14 MG13	Космический патруль (Space Patrol) 8 ноября 1987	В отсутствие родителей Барт, Лиза и Мэгги играют в «космический патруль». Лиза выступает в роли супергероя, Мэгги — её помощника, а Барт, надевает на голову кувшин, объявляя его шлемом инопланетного военачальника. Кувшин застревает на голове, и освободить Барта Лизе удаётся только с помощью крокетного молотка.
15 MG18	Прическа Барта (Bart’s Haircut) 15 ноября 1987	Волосы Барта слишком длинны, и его посылают стричься. Его стригут слишком коротко, и Барт всячески пытается скрыть свою новую причёску. Впервые в сериале появляется персонаж, не принадлежащий к семье Симпсонов — парикмахер.
16 MG20	Третья мировая война (World War III) 22 ноября 1987	Опасаясь скорой ядерной войны, Гомер устраивает учебные тревоги: будит всех ночью и ведёт спасаться в подвал. Утомлённая этими тренировками семья, подняв очередную тревогу, запирает Гомера в подвале.
17 MG16	Идеальное преступление (The Perfect Crime) 13 декабря 1987	Мардж выставляет на стол противень со свежеприготовленным печеньем и уходит, оставляя на кухне Барта и Мэгги. Пока Мардж отсутствует, Барт торопится всё съесть. Придя на кухню, Гомер и Мардж видят, что противень пуст. Мэгги ведёт их по следу, состоящему из рассыпанных крошек, и они находят Барта в его комнате: он лежит на спине, раздувшись от съеденного печенья.
18 MG17	Страшные истории (Scary Stories) 20 декабря 1987	Барт рассказывает Лизе и Мэгги несколько страшных историй в темноте, причём каждая из них немедленно осуществляется.
19 MG19	Дедуля и дети (Grandpa & The Kids) 10 января 1988	Дедушка Симпсон рассказывает детям истории о добрых старых временах. Когда им это надоедает, он, чтобы завладеть их вниманием вновь, симулирует собственную смерть. Это первый эпизод, где участвует Абрахам Симпсон (до этого он появлялся лишь в виде фотографии на стене дома Симпсонов).
20 MG11	Ушли на рыбалку (Gone Fishin') 24 января 1988	Барт и Гомер отправляются на рыбалку. Сначала Барт неудачно спускает на воду лодку, в результае чего Гомеру приходится добираться до неё вплавь. Затем Барт обнаруживает, что забыл сэндвичи, и втихаря кладёт в сэндвич для отца червей, взятых как наживку. Гомер с удовольствием съедает сэндвич, но теперь им не на что ловить рыбу. Впрочем, незадачливым рыбакам скоро становится не до неё: они вынуждены пробираться через речные пороги, а затем попадают в водопад.
21 MG21	Скейтбординг (Skateboarding) 7 февраля 1988	Барт учит своих сестёр кататься на роликовой доске. Каждый раз, когда он хвастается своим умением, оказывается, что они превосходят его.
22 MG22	Язычники (The Pagans) 14 февраля 1988	Когда семья Симпсонов собирается в церковь, дети объвляют себя язычниками. По дороге автомобиль Гомера ломается, и дети действительно начинают вести себя как язычники, что вызывает ужас у Гомера. Потеряв терпение, он гонится на ними, но дети находят убежище… в церкви.
23 MG23	Чулан (The Closet) 21 февраля 1988	Барт, не желая помогать родителям по хозяйству, прячется от них в чулане. Но выбраться оттуда оказывается затруднительно. Когда Барту всё же удаётся открыть дверь, он находит записку, где сказано, что семья, не сумев его найти, уехала за молочными шоколадными коктейлями.
24 MG24	Аквариум (The Aquarium) 28 февраля 1988	Гомер берёт Барта, Лизу и Мэгги в океанариум. Барт проникает в аквариум с акулой и плавает с ней.
25 MG25	Семейный портрет (Family Portrait) 6 марта 1988	Гомер пытается сделать красивую семейную фотографию. Симпсоны старательно позируют, но как раз в момент съёмки всё портится. Это первый эпизод, где Гомер душит Барта; в дальнейшем это становится повторяющейся шуткой.
26 MG26	Икота Барта (Bart’s Hiccups) 13 марта 1988	Лиза и Мэгги пытаются избавить Барта от икоты, используя некоторые весьма необычные методы.
27 MG27	Банка с деньгами (The Money Jar) 20 марта 1988	Мардж предупреждает детей, что они не должны брать деньги из банки, стоящей на столе. Барт, Лиза и Мэгги борются с искушением украсть деньги.
28 MG29	Художественный музей (The Art Museum) 1 мая 1988	Симпсоны отправляются в художественный музей. Но дети оказывается слишком малы, чтобы оценить произведения искусства. Барта больше всего интересует изображение обнажённой женщины (которое он в итоге выкрадывает из музея), а Лиза играет с древней вазой и едва не разбивает её.
29 MG28	История в зоопарке (Zoo Story) 8 мая 1988	На этот раз семья идёт в зоопарк и обнаруживает там семейство шимпанзе, в точности похожее на Симпсонов. Гомер дразнит обезьяну, в ответ шимпанзе швыряет экскременты ему в лицо.

Сезон 3 (1988—1989 г, количество эпизодов: 19)

№ эпизода (Код)	Название, дата выхода	Описание эпизода
30 MG30	Заткнитесь, Симпсоны (Shut Up, Simpsons) 6 ноября 1988	Три поколения Симпсонов собрались вместе на диване. Но Лизе не нравится, как Мэгги пищит своей игрушкой, и она толкает её, Барт за это толкает Лизу, Гомер Барта, а дедушка Симпсон со «словами убери руки от детей» пихает Гомера. Лиза решила, что все члены семьи должны помириться, и предлагает всем им обняться. Обнявшись, Барт предлагает каждому попросить прощения у другого, но, когда очередь опять доходит до Барта, он Гомеру ставит условие для прощения, на что Гомер отвечает своим коронным: «Ах ты, маленький…» и начинает душить Барта. За Барта заступается дедушка и начинает душить Гомера, а Гомер второй рукой душит в ответ дедушку Эйба.
31 MG35	Мошенничество (The Shell Game) 13 ноября 1988	Барт пытается украсть печенье из банки, но его за руку ловит Мардж и запрещает ему брать печенье. Барт, конечно же, не послушался. Но как только он вытащил из банки на стол всё печенье, чтобы съесть его, из-за холодильника завопила Лиза, которая позвала родителей. Барт попытался убрать назад всё печенье, но упустил одну печенюшку, которую, прямо перед входом Гомера и Мардж на кухню, еле успел накрыть блюдцем. Родители попросят поднять блюдце, но хитрый Барт доставил ещё два блюдца и начал играть ими в «напёрстки». Родители убедившись, что ни под одним из блюдец нет печенья, вышли из кухни, а Барт закрыл за ними дверь. Когда же он вернулся к столу с блюдцами, он увидел Мэгги. Теперь уже она предложила Барту сыграть с ней в «напёрстки». Но, как обычно бывает в этой игре, ни под одним из блюдец печенюшки не оказалось. На вопрос Барта: «Где же печенюшка?», Мэгги показала, что она у неё во рту, и тут же её съела.
32 MG38	Шоу Барта Симпсона (The Bart Simpson Show) 20 ноября 1988	В эпизоде впервые демонстрируется «Шоу Щекотки и Царапки». Дети смотрят этот мультфильм, но Гомер Симпсон, появившись, выключает его, потому что мультик слишком жестокий. Тогда Барт, разломав телевизор, залезает в экран и устраивает собственное «шоу», в конце которого Гомер душит Барта, к удовольствию зрителей — Лизы и Мэгги.
33 MG33	Пинаем мешок (Punching Bag) 27 ноября 1988	Барт и Лиза, недовольные Гомером, рисуют его изображение на боксёрской груше Барта и пинают её, вымещая таким образом свою злобу. Гомер посылает Мардж, чтобы она заставила детей прекратить шум. Поскольку шум не прекращается, он идёт в детскую сам, и видит, что теперь по груше бьёт Мардж. Лиза прикрывает грушу, стараясь, чтобы Гомер не увидел своё изображение, в результате груша ударяет Гомера по голове. Это первый эпизод, где Гомер выкрикивает своё знаменитое «Д'оу!».
34 MG40	Рождество Симпсонов (Simpson Christmas) 18 декабря 1988	Барт рассказывает рождественскую историю о семье Симпсонов в стиле популярной в англоязычных странах поэмы «Визит святого Николаса».
35 MG39	Шоу клоуна Красти (The Krusty The Clown Show) 15 января 1989	В этом эпизоде впервые появляется клоун Красти. Все дети собираются, чтобы впервые вживую увидеть клоуна Красти, ведущего популярного шоу. У Барта возникают подозрения, что Красти, выступающий перед ними — не настоящий, и он отрывает его клоунский нос — к ужасу Гомера и Мардж, видящих всё это по телевизору.
36 MG34	Барт — герой (Bart The Hero) 29 января 1989	Барт Симпсон становится героем, так как благодаря ему удаётся поймать вора, пытавшегося ограбить кондитерскую.
37 MG41	Фантазия Барта (Bart’s Little Fantasy) 5 февраля 1989	Гомер и Мардж заставляют Барта и Лизу убраться в их комнате. Барт предлагает Лизе заняться работой, а сам начинает фантазировать о том, что было бы, если бы дети были большими, а их родители маленькими. Обнаружив Барта лежащим на диване, Гомер даёт ему другую работу — косить газон.
38 MG37	Страшное кино (Scary Movie) 12 февраля 1989	Барт, Лиза и Мэгги идут в кино на фильм «Возвращение счастливых маленьких эльфов». Вместо этого Барт подговаривает их пойти на «Месть космических мутантов». Однако, Барт первый же их и пугается; и Лиза с Мэгги безуспешно пытаются успокоить его.
39 MG32	Домашний гипноз (Home Hypnotism) 19 февраля 1989	Гомеру Симпсону надоедает ужасное поведение его детей, и он пытается усмирить их с помощью гипноза.
40 MG31	Кража в магазине (Shoplifting) 26 февраля 1989	Барт попадается на краже леденца в супермаркете.
41 MG36	Каньон и эхо (Echo Canyon) 12 марта 1989	Семья Симпсонов едет к каньону, чтобы послушать эхо.
42 MG44	Купание (Bathtime) 19 марта 1989	Гомер заставляет Барта принять ванну. Увлёкшись купанием, Барт забывает выключить воду и устраивает потоп.
43 MG45	Кошмар Барта (Bart’s Nightmare) 26 марта 1989	Перед сном Барт съедает целую банку печенья, после чего его мучают кошмарные сны.
44 MG46	Барт в джунглях (Bart Of The Jungle) 16 апреля 1989	Дети Симпсонов играют в обитателей джунглей, используя для лазания по деревьям галстуки Гомера. Возмущённый Гомер гонится за ними и попадается в хитроумно устроенную ловушку.
45 MG47	Семейная терапия (Family Therapy) 23 апреля 1989	Гомер замечает, что члены его семейства утратили способность смеяться, и ведёт всех к психологу. В кабинете психолога Симпсоны ведут себя настолько неадекватно и разрушительно, что он выгоняет их. Выйдя из кабинета, Симпсоны смеются над происшедшим.
46 MG42	Мэгги в опасности — часть I (Maggie In Peril — Chapter One) 30 апреля 1989	Гомер и Мардж уезжают, оставляя Мэгги играть в манеже во дворе дома. Мэгги случайно попадает Барту мячом в лицо, он выкидывает мяч со двора, и Мэгги отправляется искать его. В погоне за мячом она проваливается в водопад, после чего появляется надпись «Продолжение следует через неделю».
47 MG43	Мэгги в опасности — часть II (Maggie In Peril — The Thrilling Conclusion) 7 мая 1989	Продолжение предыдущего эпизода. Мэгги благополучно выбирается из реки, летит домой на воздушных шариках и успевает приземлиться в свой манеж как раз к возвращению родителей.
48 MG48	Телесимпсоны (TV Simpsons) 14 мая 1989	Барт, Лиза и Мэгги смотрят «Шоу Щекотки и Царапки», но Гомер прогоняет их от телевизора и садится смотреть передачу о спорте. Дети выходят во двор запускать воздушного змея, он застревает в телевизионной антенне на крыше дома, и приём телевизионного сигнала нарушается. Гомер лезет снимать змея и падает с крыши, а дети в это время опять смотрят «Щекотку и Царапку».

Примечания

Основные

• Richmond Ray. The Simpsons: A Complete Guide to our Favorite Family. — Harper Collins Publishers, 1997. — P. 14–15. — ISBN 0-00-638898-1.

Особые

Ссылки

[www.simpsons.su/ Симпсоны и все о Симпсонах в России]

Отрывок, характеризующий Короткометражные фильмы Симпсонов

– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.


После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
– Вы никому не делаете милости, – сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?