Коррупция в украинском футболе

Коррупция является одной из самых серьёзных проблем в украинском футболе.

История

Один из самых громких коррупционных скандалов в украинском футболе состоялся после матча Лиги чемпионов, 13 сентября 1995 года, когда киевское «Динамо» играло против греческого «Панатинаикоса», и добилась победы со счётом (1:0). По окончанию матча арбитр Антонио Лопес Ньето обвинил генерального менеджера «Динамо» Игоря Суркиса и генерального секретаря «Динамо» Василия Бабийчука в предложении дачи взятки в размере 30 тысяч долларов и двух норковых шуб. По решению контрольно-дисциплинарного комитета УЕФА Суркис и Бабийчук были пожизненно отстранены от футбола, а «Динамо» получило трехлетнюю дисквалификацию на участие в европейских соревнованиях. Сам Суркис утверждал, что дело сфабриковано рефери. 19 апреля 1996 года исполнительный комитет УЕФА снял дисквалификацию с «Динамо», а позже и с Игоря Суркиса. В 2002 году матч между житомирским «Полесьем» и бориспольским «Борисфеном» и в 2006 году матч львовских «Карпат» и сумского «Спартака» были признаны договорными и с команд были сняты очки.

3 апреля 2008 года состоялся матч Первой лиги Украины между днепродзержинской «Сталью» и черкасским «Днепром», который завершился в ничью (1:1). На пресс-конференции после окончания встречи генеральный менеджер «Днепра» Вячеслав Заховайло, обвинил главного тренера «Стали» Виктора Маслова в попытке подкупить его клуб. Официальная позиция «Стали» заключалась в отрицании слов Заховайло. По итогам расследования никто наказан не был.

Играла не «Десна», а играли мои бабки и амбиции. Каждая игра мне стоила от 5 до 15 тысяч долларов. Я могу пофамильно назвать судей, которые брали деньги и людей, которые их им давали. Когда я перестал им платить, то изменился и спортивный результат…

Алексей Савченко, президент ФК «Десна»

23 октября 2008 года Алексей Савченко президент черниговской «Десны», которая выступала в Первой лиге Украины заявил о том, что он давал взятки ради получения нужного результата для команды. Савченко заявил, что 4-е место в сезоне 2007/08 является итогом его махинаций, а низкий результат по ходу текущего сезона является следствием отказа от подкупа судей. Он также обвинил в коррупции главного тренера команды Сергея Кучеренко и директора Евгения Олефиренко.

Федерацией футбола Украины была сформирована специальная комиссия по расследованию инцидента, которую возглавил Игорь Кочетов. Дело было взято под личный контроль президента ФФУ Григория Суркиса. В конце ноября 2008 года на исполнительном комитете Федерации футбола Украины постановлено передать дело о взяточничестве Черниговской областной прокуратуре, а до завершения расследования отстранить от футбола Савченко, Кучеренко и Олефиренко. Также были названы подозреваемые в нечестной судействе арбитры, которые также были отстранены на время следствия. Через некоторое время Савченко продал 50 % прав на «Десну» Павлу Климцу, сумма сделки составила 10 миллионов гривен. Позже Савченко заявил, что передал «Десну» на баланс города. Расследование дело Савченко в прокуратуре закончилось ничем. По итогам расследования никто наказан не был.

В феврале 2010 года контрольно-дисциплинарная инстанция УЕФА отстранила украинского арбитра Олега Орехова от футбольной деятельности по подозрению во взяточничестве в матче швейцарского «Базеля» и болгарского ЦСКА 5 ноября 2009 года в рамках Лиги Европы. В январе 2011 года Спортивный арбитражный суд утвердил пожизненную дисквалификацию Орехова.

На пресс-конференции 4 декабря 2011 года после игры харьковского «Металлиста» и луцкой «Волыни» главный тренер «волынян» Виталий Кварцяный рассказал о коррупции в украинском футболе, в частности о судьях. Заявив: украинские судьи коррумпированы до шнурков и носков. Также он сказал, что его могут убить и информацию о коррупции в украинском футболе он держит в сейфе. После этого Федерация футбола Украины обязало публично заявить о доказательствах коррупции: Кварцяного, президента «Оболони» Александра Слободяна и президента «Арсенала» Вадима Рабиновича. Президент «Днепра» Игорь Коломойский обвинил Кварцяного, а также арбитра Игоря Ищенко в сдаче матча. В 2012 году Кварцяный обвинял вратаря Артёма Штанько в сдаче игр. Перед чемпионатом Европы 2012, который состоялся совместно на Украине и Польше появилось информация о том, что первенство двум странам досталось благодаря подкупу членов УЕФА. Сама организация опровергло данные обвинения.

В августе 2013 года Спортивный арбитражный суд постановил, что харьковский «Металлист» и львовские «Карпаты» сыграли договорной матч в чемпионате Украины сезона 2007/08. Суд забрал у «Металлиста» бронзовые награды того сезона, назначил штраф обеим клубам в размере 25 тысяч долларов. Спортивный директор «Металлиста» Евгений Красников был отстранен от футбола на пять лет. Президент «Карпат» Пётр Дыминский был оштрафован на 5 тысяч долларов и получил годичную дисквалификацию условно с испытательным сроком на год. Генеральный директор «Карпат» Игорь Дедышин оштрафован на 2,5 тысячи долларов и получил условную шестимесячную дисквалификацию с испытательным сроком на год. Футболисты Сергей Пшеничных, Василий Кобин, Николай Ищенко, Владимир Федорив и Мацей Налепа были дисквалифицированы на 3 года с дополнительным испытательным сроком на 2 года, Сергей Лащенков отстранен от футбола на 5 лет. Все перечисленные игроки также оштрафованы на 10 тысяч долларов. Также «Металлист» был дисквалифицирован из Лиги чемпионов 2013/14. По ходу следствия президент «Металлиста» Александр Ярославский обвинял президента «Динамо» Григория Суркиса в создании коррупционного клана и устранение конкуренции в украинском футболе.

Борьба

В украинском футболе были замечены следующие разновидности коррупции среди которых подкуп судей и подделка паспортных данных. Существует также коррупция на уровне детского футбола, которая приводит к уменьшению конкурентоспособности в футболе. Однако это не является особенностью лишь на Украине.

Одним из методов борьбы с коррупцией в украинском футболе считается введение криминальной ответственности за взяточничество. Подобные законопроекты предлагали народный депутат Украины Вадим Колесниченко и Кабинет министров Украины, однако они приняты не были. Григорий Суркис высказывал мнение, что повышение заработных плат судьям приведёт к исчезновению коррупции. Президент киевского «Арсенала» Вадим Рабинович высказался за показательное наказание нескольких судей ответственных за взяточничество.

В начале сезона Премьер-лиги Украины 2008/09 был подписан «Меморандум честной игры», президенты клубов договорились начать сезон с чистого листа. Подобные меморандумы существовали и раньше, однако эффекта они не приносили. В феврале 2009 года ФФУ ввела специальную горячую линию, для тех кто располагает информацией о коррупции в футболе Украины. В июле 2010 года ФФУ подписало контракт с известным арбитром Пьерлуиджи Коллиной, который стал куратором судейского корпуса. На вопрос о введении детектора лжи для арбитров он ответил отрицательно.

См. также

• Коррупция на Украине

Ссылки

• [glavred.info/archive/2007/05/17/163814-8.html Украинский футбол: олигархи, политика, коррупция] / Главред
• [ukrfootball.ua/news/istoriya-z-shubami-pamyataiemo «Історія з шубами»: пам’ятаємо]

Отрывок, характеризующий Коррупция в украинском футболе

– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.