Корсини, Доминико Антонович

Доменико (Дементий) Антонович Корсини (итал. Domenico Corsini; 30.1.1774, Болонья — 10.5.1814, Санкт-Петербург) — театральный художник, декоратор императорских театров в Санкт-Петербурге. Академик живописи.

Биография

Родился в Болонье, но не имеет отношения к итальянскому аристократическому роду Корсини. Окончил Академию художеств в Болонье. В 1802 году приглашен в Петербург на должность театрального декоратора. 7 марта 1802 года был подписан трёхлетний контракт для работы исключительно в Итальянском театре, который давал свои представления в Большом каменном театре.

Однако уже через год был подписан новый контракт, по которому Корсини должен был работать для всех императорских театрах, за ежегодное вознаграждения в 5000 рублей. Кроме декораций, он должен был выполнять чертежи и модели театральных машин. Совместно с П. Гонзага он оформил в Большом театре балеты Шарля Дидло: «Клара, или Обращение к Добродетели» (1806 год), «Амур и Психея» (1809 год), «Лаура и Генрих», или «Трубадур». За оформление балета «Флора и Зефир» в начале 1806 года он получил в подарок перстень. Ещё один перстень был ему подарен за балет «Амур и Психея». Особенным успехом пользовалось оформление оперы «Князь-невидимка» (1805 г.) итальянского композитора на русской службе К. А. Кавоса.

На собрании Академии художеств 1 сентября 1811 года Корсини вместе с Б. Медичи и Ф. Торричелли был выбран в академики. В том же году на академической выставке он показал две станковые перспективные работы.

В 1853 году его сын Иероним передал в дар Академии художеств альбом с 20 акварелями и рисунками отца за 1803–1813 годы, который сейчас хранится в Русском музее. Эскизы декораций – это архитектурные перспективы, величественные и монументальные.

Корсини скончался «от горячки» и похоронен на Волковом лютеранском кладбище. Его жену звали Екатерина Карловна (1791–1857). Сын Иероним Дементьевич Корсини (1810–1876) – петербуржский архитектор, отец умер, когда сыну было шесть лет и никак не повлиял на художественное образование сына.

Литература

• Антонов Виктор Петербург: вы это знали? Личности, события, архитектура M.: Центрполиграф, 2012. — 412 c. ISBN 978-5-227-03759-6

Отрывок, характеризующий Корсини, Доминико Антонович

– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.