Кортацци, Георгий Иванович

Георгий Иванович Кортацци
Дата рождения	10 (22) августа 1866(1866-08-22)
Дата смерти	29 декабря 1932(1932-12-29) (66 лет)
Место смерти	Париж
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Годы службы	1885—1920
Звание	генерал-майор
Командовал	Симферопольский 133-й пехотный полк
Сражения/войны	Русско-японская война Первая мировая война Гражданская война
Награды и премии

Георгий Иванович Кортацци (10 августа 1866 — 29 декабря 1932, Париж) — генерального штаба генерал-майор, участник русско-японской, первой мировой и гражданской войн.

В службу вступил в 1885. Окончил Николаевское инженерное училище; в 1888 выпущен в 13-й саперный батальон. Подпоручик (1888), поручик (1890). В 1896 окончил Николаевскую академию Генерального штаба. Штабс-капитан (1896).

Состоял при Одесском ВО. Начальник строевого отдела штаба Очаковской крепости (1897—1898). Обер-офицер для поручений при штабе Одесского ВО (1898—1901). Капитан (1898). Цензовое командование ротой отбывал в 16-м стрелковом (1899—1900) и 57-м пехотном Модлинском полках (1900). И. д. штаб-офицера для особых поручений при командующем войсками Одесского ВО (апрель — декабрь 1901). Подполковник (1901). Штаб-офицер для особых поручений при командующем войсками Одесского ВО (1901—1904). Цензовое командование батальоном отбывал в 59-м пехотном Люблинском полку (1904).

Во время русско-японской войны исполнял должность начальника штаба 69-й пехотной дивизии (сентябрь — ноябрь 1904), затем был старшим адъютантом управления генерал-квартирмейстера 3-й Маньчжурской армии (ноябрь 1904 — май 1905).

Прикомандирован к Главному Штабу (1905—1906). Полковник (1905). Делопроизводитель ГУГШ (1906— 1910). Участвовал в работах Совета государственной обороны и Морской академии Генерального штаба.

С 26 августа 1910 командир 133-го пехотного Симферопольского полка, с которым участвовал в первой мировой войне. Генерал-майор (1914). 30.12.1914 отчислен в резерв чинов при штабе Киевского ВО. С 21 марта 1915 дежурный генерал штаба армий Юго-Западного фронта, с 14 июня 1917 дежурный генерал при Верховном главнокомандующем.

Во время гражданской войны служил во ВСЮР. Состоял в распоряжении главнокомандующего. С 19 февраля 1919 в резерве чинов при штабе главнокомандующего. С 24 июля 1919 ставропольский губернатор. С 8 ноября 1919 главный начальник снабжений ВСЮР.

В марте 1920 эвакуирован из Новороссийска на Лемнос. В эмиграции в Югославии, затем в Париже.

Награды

• орден Святого Станислава 3-й ст. (1897)
• орден Святой Анны 3-й ст. (1901)
• орден Святого Станислава 2-й ст. (1904)
• орден Святого Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (1906)
• орден Святого Владимира 3-й ст. (1908)
• мечи к ордену Св. Владимира 3-й ст. (05.04.1915)
• орден Святого Станислава 1-й ст. с мечами (23.09.1915)
• орден Святой Анны 1-й ст. с мечами (26.01.1916)

Ссылки

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=602 Кортацци, Георгий Иванович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»

Отрывок, характеризующий Кортацци, Георгий Иванович

«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.


Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.