Кортни (род)
Поделись знанием:
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.
Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.
Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.
Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.
– Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо.
Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини.
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.
Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.
Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь.
– Я очень рад, что не поехал к посланнику, – говорил князь Ипполит: – скука… Прекрасный вечер, не правда ли, прекрасный?
– Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там.
– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.
– Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом.
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.
– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
Кортни (Куртене) (англ. Courtenay) — знатный английский род французского происхождения, ветвь Первого дома Куртене. Первоначально название рода было французским — Куртене, но позже фамилия англизировалась и стала звучать как Кортни или Кортеней.
Содержание
История рода
Родоначальником рода был Рено, 4-й сеньор де Куртене. Во время Второго крестового похода он поссорился с королём Франции Людовиком VII, который в итоге конфисковал владения Рено и передал их своему младшему брату Пьеру, женив его на Елизавете, дочери Рено[1].
Возможно Рено был приверженцем Алиеноры Аквитанской, и после развода с Людовиком VII он отправился вслед за вторым мужем Алиеноры, Генрихом II Плантагенетом, в Англию[2]. Там король даровал Рено владения в Беркшире. Там же Рено вторично женился. В 1161 году Генрих II присвоил Рено титул барона Саттона из Беркшира[1]. Также Рено занимал должности шерифа Девона и кастеляна Эксетера[2].
От сыновей Рено пошли 2 ветви рода. Младший сын Рено, Роберт (ум. 1206/1209), унаследовал титул барона Саттона и владения в Беркшире. Но после смерти его сына Уильяма (ум. до 1214) ветвь угасла.
Другая ветвь пошла от Роберта де Куртене из Оукхэмптона, внука Рено. Кроль Иоанн Безземельный в 1215 году даровал ему ряд владений в Девоне, а 31 июля 1219 года Роберт унаследовал Оукхэмптон. Кроме того, он женился на представительнице рода Редверсов — Мэри де Вернон, дочери Уильяма де Вернона, 5-го графа Девона, благодаря чему его правнук, Хью де Куртене (ум. 1340), в 1335 году после прекращения рода Редверсов унаследовал титул графа Девона и вошёл в круг высшей английской аристократии. Кроме того, сын Хью — Хью де Куртене, 10-й граф Девон, породнился с королевской семьёй, женившись на Маргарет Богун, внучке по матери короля Эдуарда I. Один из его сыновей, Уильям де Куртене (ум. 1396), в 1381 году стал архиепископом Кентерберийским.
В период войны Алой и Белой розы графы Девон поддержали партию Ланкастеров. Когда в 1461 году в сражении при Таутоне Ланкастеры потерпели сокрушительное поражение, а английский престол захватил Эдуард IV Йоркский, Томас де Куртене, 14-й граф Девон, был казнён, а его титулы и владения конфискованы. Во время короткого возвращения Ланкастеров к власти в 1470 году в правах графа был восстановлен Джон Куртене, но уже в 1471 году он погиб в битве при Тьюксбери, а титул был вновь конфискован. Со смертью Джона Куртене пресеклась старшая ветвь рода, однако представитель младшей линии Эдуард (ум. 1509), сражавшийся в сражении при Босворте в 1485 году, после вступления на английский престол Генриха VII Тюдора был пожалован титулом графа Девона. Его единственный сын, Уильям Куртене (ум. 1511), около 1495 года женился на Екатерине Йоркской, младшей дочери короля Эдуарда IV и наследнице йоркских претензий на корону, что вызвало неудовольствие Генриха VII. В 1503 году Уильям был арестован и лишён прав на владения и титулы дома. Лишь после смерти короля, Уильям был прощён, а в 1511 году получил титул графа Девон, но вскоре после этого умер.
Сын Уильяма Куртене Генри (ум. 1539), 2-й граф Девон, происходивший по прямой материнской линии от Эдуарда III, в начале правления Генриха VIII фактически являлся наследником английского престола, в случае, если бы Генрих умер, не оставив законных наследников. Он пользовался особым расположением короля, возглавлял переговоры о расторжении его брака с Екатериной Арагонской, руководил процессами против кардинала Уолси и Анны Болейн и осуществлял секуляризацию английских монастырей. В 1525 году Генри был пожалован титулом маркиза Эксетера. Однако в 1538 году Генрих VIII арестовал, а 9 января 1539 года казнил маркиза по обвинению в заговоре против короля. Владения и титулы Кортни были конфискованы. Сын Генри Эдвард (ум. 1556) оставался в заключении в Тауэре в течение 15 лет, пока не был прощён королевой Марией Тюдор. Он получил обратно часть наследственных владений, а в 1553 году стал графом Девон. Однако королевское происхождение Эдварда и подозрения в интригах с принцессой Елизаветой вскоре привели к падению графа. В 1554 году он был арестован по подозрению в соучастии в восстании Уайетта, а в следующего году изгнан из Англии. Эдвард Куртене скончался в 1556 году в Падуе, возможно будучи отравлен, а его владения разделены между представителями младшей линии дома Кортни. Графский титул, однако, не был признан за наследниками Эдварда.
Представители младшей рода Куртене оставались в Девоне, ведя жизнь сельских джентльменов и не участвуя в политике. Их резиденцией был замок Паудерхем. В 1645 году, в период Английской революции XVII века глава рода Кортни получил титул баронета, а в 1762 году был учреждён титул виконта Кортни из Паудерхема. 3-й виконт Кортни, Уильям, основываясь на дословном прочтении акта 1553 года о даровании титула графа Девон, смог в 1831 году убедить Палату лордов парламента Великобритании, что титул графа Девона должен был наследоваться не только прямыми потомками Эдварда Кортни, но и прочими его наследниками мужского пола из рода Кортни. В результате Уильям был признан 9-м графом Девон.
В настоящее время носителем титула является Хью Руперт Кортни (р. 1942), 18-й граф Девон. Его наследник — калифорнийский адвокат Чарльз Кортни (р. 1975) использует в качестве «титула учтивости» титул лорда Куртене, хотя формально титулы барона Куртене и виконта Куртене из Поудерема перестали существовать в 1835 году со смертью Уильяма, 9-го графа Девон. Резиденцией графов остаётся замок Поудерем недалеко от Эксетера.
Генеалогия
Рено (Реджинальд) де Куртене (ок. 1100 — 27 сентября 1194), сеньор де Куртене ок. 1145—1150/1155, 1-й барон Саттон из Беркшира с 1161; 1-я жена: с ок. 1120/1130 Елена (Елизавета) (ок. 1113 — ок. 1153), дочь Фредерика дю Донжон; 2-я жена: Хафиза д’Авранш (ум. 1 августа 1209), дочь Роберта д’Авранша и Матильды Авенил.[1]
- (от 1-го брака) Гильом де Куртене (ум. до 1190); жена: Мод (Мария) Фиц-Роберт (ум. 1224), дочь Роберта Фиц-Эдит, барона Оукхэмптона (незаконнорожденного сына короля Англии Генриха I) и Мод д’Авранш
- N (ум. до 1194)
- (?) Рено де Куртене (ум. после 1184/1204)
- (от 1-го брака) Рено (ок. 1125 — 27 сентября 1194[1] или 1 августа 1209[4])
- Роберт де Куртене из Оукхэмптона (ум. 26 июля 1242), лорд Оукхэмптон с 1219, шериф Девона и Оксфордщира, родоначальник Куртене из Оукхэмптона; жена: Мари де Вернон (ум. после 1244), дочь Уильяма де Вернона, 5-го графа Девона, и Мабиль де Бомон, вдова Уильяма де Прео
- Джон де Куртене из Оукхэмптона (ум. 3 мая 1274), лорд Оукхэмптон с 1242; жена: Изабелла де Вер (до 1235 — 11 августа 1299), дочь Хью де Вера, 4-го графа Оксфорд, и Хафизы де Квинси
- Хью де Куртене из Оукхэмптона (25 марта 1249 — 28 февраля 1292), лорд Оукхэмптон с 1274; жена: Элеанора ле Диспенсер (ум. 11 октября 1328), дочь Хью ле Диспенсера, 1-го барона Диспенсера, и Эйлин (Эйливы) Бассет
- Хью де Куртене из Оукхэмптона (ок. 1276 — 23 декабря 1340), лорд Оукхэмптон с 1292, 1-й барон Куртене с 1299, Хранитель Девона и Корнуольского берега с 1324, 1/9-й граф Девон с 1235; жена: с 1292 Агнес де Сент-Джон (1274/1275 — 11 июня 1345), дочь Джона де Сент-Джона из Бесинга и Элис де Фиц-Пьер
- Джон де Куртене (ум. до 11 июля 1349)
- Хью де Куртене (12 июля 1303 — 2 мая 1377), 2/10-й граф Девон и 2-й барон Куртене с 1340; жена: Маргарет де Богун (ум. 16 декабря 1391), дочь Хамфри де Богуна, 4-го графа Херефорда, и Елизаветы Рудланской
- сэр Хью де Куртене Младший (22 марта 1327 — до 2 сентября 1349); жена: с 1341 Элизабет де Вер (ум. 23 сентября 1375), дочь Джона де Вер, 7-го графа Оксфорд, и Мод де Бадлсмер
- Хью де Куртене (ум. 20 февраля 1374), 3-й барон Куртене с 1371; 1-я жена: ранее мая 1361 Маргарет де Бриан (ум. после 1361), дочь Гая де Бриана, 1-го барона Бриана, и Элизабет де Монтегю; 2-я жена: с 5 сентября 1363 Матильда де Холланд (ок. 1359 — до 13 апреля 1392), дочь Томаса Холланда и Джоанны Прекрасной Девы Кента
- Маргарет де Куртене (ум. 2 августа 1385); муж: с ок. 1332/1333 Джон де Кобхем (ум. 10 января 1408), 3-й барон Кобхем
- Элизабет де Куртене (ум. 7 августа 1395); 1-й муж: с 1341 Джон де Вер (ок. декабря 1335 — до 23 июня 1350); 2-й муж: с ок. июля 1359 сэр Эндрю Латерел из Шатона
- Томас де Куртене
- Эдуард де Куртене из Гудрингтона (ум. ок. 1364/1372); жена: Эммелин Дауни (ум. 1372), дочь сэра Джона Дауни
- Эдвард де Куртене Слепой граф (ок. 1357 — 5 декабря 1419), 3/11-й граф Девон и 4-й барон Куртене с 1377, адмирал Запада в 1383—1385, маршал Англии в 1385; жена: Матильда, возможно дочь Томаса де Кемойса, 2-го барона Кемойса
- сэр Эдвард де Куртене (ок. 1388 — август 1418), лорд Куртене, адмирал с 1418; жена: с 1409/1410 Элеанор Мортимер (ок. 1395 — после января 1414), дочь Роджера Мортимера, 4-го графа Марч, и Алиеноры Холланд
- Хью де Куртене (1389 — 16 июня 1422), 4/12-й граф Девон и 5-й барон Куртене с 1419; жена: Анна Талбот, дочь Ричарда Талбота, 4-го барона Талбота, и Анкаре ле Стрендж
- Томас де Куртене (1414 — 3 февраля 1458), 5/13-й граф Девон и 6-й барон Куртене с 1422; жена: Маргарет Бофорт (ок. 1409 — ноябрь 1449), дочь Джона Бофорта, 1-го графа Сомерсета, и Анны Талбот
- Томас де Куртене (1432 — 3 апреля 1461), 6/14-й граф Девон и 7-й барон Куртене с 1458; жена: после 9 сентября 1456 Мария дю Мэн, незаконнорожденная дочь Карла IV, графа Мэна
- Генри де Куртене (ум. 17 января 1469), титулярный граф Девон с 1461
- Джон Куртене (ок. 1435 — 4 мая 1471), 7/15-й граф Девон и 8-й барон Куртене с 1470
- Джоан де Куртене; 1-й муж: сэр Роджер Клиффорд (ум. 1485); 2-й муж: сэр Уильям Найветт
- Элизабет де Куртене; муж: сэр Хью Конвей
- Томас де Куртене (1414 — 3 февраля 1458), 5/13-й граф Девон и 6-й барон Куртене с 1422; жена: Маргарет Бофорт (ок. 1409 — ноябрь 1449), дочь Джона Бофорта, 1-го графа Сомерсета, и Анны Талбот
- Элизабет де Куртене (ум. 28 октября 1471); 1-й муж: Джон де Харингтон (ок. 1383/1384 — 11 февраля 1418), 4-й лорд Харингтон; 2-й муж: между маем 1426 и 9 октября 1427 Уильям Бонвилл из Чеутона (ум. 18 февраля 1461), 1-й барон Бонвилл
- сэр Хью де Куртене из Гудрингтона (ум. 5/6 марта 1425); 1-я жена: Элизабет Коган (ок. 1373/1374 — 29 октября 1397), дочь Уильяма Когана из Бемптона и Изабеллы Лоринг из Челгрейва, вдова сэра Фалька Фиц-Уорена, 5-го барона Фиц-Уорена; 2-я жена: Филиппа Арседен, дочь сэра Уорена Арседена и Элизабет Талбот; 3-я жена: Матильда Бомон, дочь сэра Джона Бомона из Шервелла и Элизабет Бонвилл
- (от 2-го брака) Джоан Кортни; 1-й муж: сэр Николас Кэрью (ум. 1446); 2-й муж: сэр Роберт де Вер
- (от 3-го брака) Маргарет Кортни; муж: сэр Теобальд Гренвилл
- (от 3-го брака) сэр Эдвард Кортни
- (от 3-го брака) сэр Хью Кортни из Боконнока (ок. 1426 — 5 мая 1471); жена: Маргарет Кэрминоу, дочь Томаса Кэрминоу и Джоан Хилл
- Эдуард Куртене (ум. 28 мая 1509), 1-й граф Девон с 1485; жена: Элизабет Кортни, дочь сэра Филиппа Кортни из Молланда и N Хингестон
- Уильям Куртене (ок. 1475 — 9 июня 1511), 1-й граф Девон с 1511; жена: с ок. октября 1495 Кэтрин Йоркская (14 августа 1479 — 15 ноября 1527), дочь короля Англии Эдуарда IV и Елизаветы Вудвиль
- Генри Куртене (ок. 1496 — 9 января 1539), 2-й граф Девон с 1511, 1-й маркиз Эксетер с 1525; 1-я жена: Элизабет Грей (ок. 25 марта 1505 — ок. 1516), 3-я баронесса Лайл (де-юре) с 1505; 2-я жена: с 25 октября 1519 Гертруда Блаунт (ум. 25 сентября 1558), дочь Уильяма Блаунта, 4-го барона Маунтджоя, и Элизабет Сэй
- (от 2-го брака) Генри Кортней (ум. ребёнком)
- (от 2-го брака) Эдуард Куртене (ок. 1526 — 18 сентября 1556), 1-й граф Девон с 1553
- Эдвард Кортни (ок. 1497—1502)
- Маргарет Кортни (ок. 1499 — до 15 апреля 1526); муж: с ок. 15 июня 1514 Генри Сомерсет (ок. 1496 — 26 ноября 1549), 2-й граф Вустер
- Генри Куртене (ок. 1496 — 9 января 1539), 2-й граф Девон с 1511, 1-й маркиз Эксетер с 1525; 1-я жена: Элизабет Грей (ок. 25 марта 1505 — ок. 1516), 3-я баронесса Лайл (де-юре) с 1505; 2-я жена: с 25 октября 1519 Гертруда Блаунт (ум. 25 сентября 1558), дочь Уильяма Блаунта, 4-го барона Маунтджоя, и Элизабет Сэй
- Уильям Куртене (ок. 1475 — 9 июня 1511), 1-й граф Девон с 1511; жена: с ок. октября 1495 Кэтрин Йоркская (14 августа 1479 — 15 ноября 1527), дочь короля Англии Эдуарда IV и Елизаветы Вудвиль
- сэр Уолтер Кортни (ум. после 1484)
- Матильда (Мод) Кортни (ок. 1445 — ?); муж: Джон Арундел из Толверна (ок. 1428 — ?)
- Элизабет Кортни
- Изабель Кортни; муж: Уильям Моэн
- Флоренция Кортни; муж: Джон Трелауни
- Эдуард Куртене (ум. 28 мая 1509), 1-й граф Девон с 1485; жена: Элизабет Кортни, дочь сэра Филиппа Кортни из Молланда и N Хингестон
- Эдвард де Куртене Слепой граф (ок. 1357 — 5 декабря 1419), 3/11-й граф Девон и 4-й барон Куртене с 1377, адмирал Запада в 1383—1385, маршал Англии в 1385; жена: Матильда, возможно дочь Томаса де Кемойса, 2-го барона Кемойса
- Джон де Куртене
- Элеанор де Куртене
- Кэтрин де Куртене (ум. 31 декабря 1399); муж: ранее 18 октября 1353 Томас Энгейн из Лакстона (1334/1335 — 29 июня 1367), 2-й барон Энгейн
- Джиневра де Куртене
- Уильям де Куртене (ум. 31 июля 1396), епископ Херефорда 1370—1375, епископ Лондона 1375—1381, архиепископ Кентерберийский с 1381
- Хамфри де Куртене
- Джон де Куртене
- Изабелла де Куртене
- сэр Филипп де Куртене из Паудерхема (ум. 1406); жена: с ок. 1380 Анна Уэйк, дочь Томаса Уэйка из Блисуорта и Алисы де Петешулл
- сэр Питер де Куртене (ок. 1349 — 2 февраля 1409), констебль Виндзорского замка с 1390, капитан Кале с 1398
- сэр Хью де Куртене Младший (22 марта 1327 — до 2 сентября 1349); жена: с 1341 Элизабет де Вер (ум. 23 сентября 1375), дочь Джона де Вер, 7-го графа Оксфорд, и Мод де Бадлсмер
- Роберт де Куртене
- Томас де Куртене (ум. до 1377); жена: Мюриель де Моэльс (1322 — ?), дочь Джона де Моэльса, 4-го барона Моэльса, и Джоан Ловел
- Маргарет де Куртене; муж: Томас Певерелл
- Элеанора де Куртене; муж: Генри де Грей (ум. 1308), 1-й барон Грей из Коднора
- Элизабет де Куртене (ум. после апреля 1364); муж: с 1329 Бартоломью де Лайл (1307/1308 — 15 августа 1345), барон Лайл
- Филипп де Куртене (ум. 24 июня 1314)
- Изабелла де Куртене (ум. после февраля 1323); муж: Джон де Сент-Джон (1271/1274 — до 4 апреля 1329), 1-й барон Сент-Джон из Бесинга
- Эвелин де Куртене; муж: Джон Жиффар (ум. после 1327)
- Эжелин де Куртене (ум. 10 октября 1335); муж: Роберт де Скейлс (1278/1279 — 20 марта 1324), 2-й барон Скейлс
- Маргарет де Куртене; Джон де Мюлис
- Хью де Куртене из Оукхэмптона (ок. 1276 — 23 декабря 1340), лорд Оукхэмптон с 1292, 1-й барон Куртене с 1299, Хранитель Девона и Корнуольского берега с 1324, 1/9-й граф Девон с 1235; жена: с 1292 Агнес де Сент-Джон (1274/1275 — 11 июня 1345), дочь Джона де Сент-Джона из Бесинга и Элис де Фиц-Пьер
- (?) Уильям де Треси
- Генри де Треси
- Роберт де Куртене из Оукхэмптона (ум. 26 июля 1242), лорд Оукхэмптон с 1219, шериф Девона и Оксфордщира, родоначальник Куртене из Оукхэмптона; жена: Мари де Вернон (ум. после 1244), дочь Уильяма де Вернона, 5-го графа Девона, и Мабиль де Бомон, вдова Уильяма де Прео
- (от 1-го брака) Елизавета де Куртене (1135/1145 — после 14 сентября 1205); муж: Пьер I де Куртене, сеньор де Куртене, 6-й сын короля Франции Людовика VI, родоначальник 2-го дома Куртене
- (от 1-го брака) Эльвида де Куртене; муж: Аваллон де Сегнеле
- (от 2-го брака) Роберт де Куртене (ум. 1206/1209), 2-й барон Саттон из Беркшира, шериф Камберленда, родоначальник угасшей ветви Куртене из Саттона; 1-я жена: с ок. 1174/1175 Матильда, дочь Рейнольда Фиц-Урса из Балвика и Беатрис де Лимси; 2-я жена: ранее 8 декабря 1195 Алиса Фиц-Дункан, леди Крокермоута и Аллердейла, дочь Уильяма Фиц-Дункана и Алисы де Румили, вдова Жильбера Пипара, шерифа Глостера и Херефорда
- (от 1-го брака) Уильям де Куртене из Балвика (ум. до 1214), лорд Балвика, Апминстера и Моурла, лорд Монтгомери с 1207; жена: Ада де Данбар, дочь Патрика I, графа Данбара, и Ады Шотландской
- (от 1-го брака) дочь; муж: Джон де Невилл (ум. после 1231)
- (от 2-го брака) Анжелин де Куртене (ум. после 1209); муж: Жильбер I Бассет (ум. ок. 1205/1206)
- (от 2-го брака) (?) Генрих де Куртене (ум. до 1231)
Кортни из Паудерхема
сэр Филипп де Куртене из Паудерхема (ум. 1406); жена: с ок. 1380 Анна Уэйк, дочь Томаса Уэйка из Блисуорта и Алисы де Петешулл
- Ричард де Куртене (1382 — 15 сентября 1415), епископ Нориджа с 1413
- Джон де Куртене (ум. до 1415)
- сэр Филипп Куртене из Паудерхема (ум. 1463); жена: Элизабет Хангерфорд, дочь сэра Уолтера Хангерфорда, 1-го барона Хангерфорда, и Кэтри Певерелл
- сэр Уильям Кортни из Паудерхема (ок. 1400—1485), шериф Девона; жена: с ок. 1450 Маргарет Бонвилл, дочь сэра Джона Бонвилла, 1-го лорда Бонвилла, и Маргарет Мерриет
- сэр Уильям Кортни из Паудерхема (ум. 1512); жена: Сисели Чени, дочь сэра Джона Чени из Ринкурта
- сэр Уильям Кортни Великий из Паудерхема (ум. 24 ноября 1535); 1-я жена: Маргарет Эдкоумб, дочь сэра Ричарда Эдкоумба и Джоан Тремейн; 2-я жена: Мэри Гейнсфорд, дочь сэра Джона Гейнсфорда и Энн Хаут
- (от 1-го брака) Джордж Кортни; жена: Кэтрин Сент-Лижье, дочь сэра Джорджа Сент-Лижье и Энн Кневет
- сэр Уильям Кортни из Паудерхема (ок. 1529 — 18 августа 1557), 2-й граф Девон (де-юре) с 1556, член парламента от Девона; жена: с 28 ноября 1545 Элизабет Поулет (ум. 4 ноября 1576), дочь Джона Поулета, 2-го маркиза Вустера
- сэр Уильям Кортни из Паудерхема (1543 — 24 июня 1630), 3-й граф Девон (де-юре) с 1557, шериф Девона 1579—1580, , член парламента от Девона; 1-я жена: с 18 января 1572/1573 Элизабет Меннерс, дочь Генри Меннерса, 2-го графа Рэтленда, и Маргарет Невилл; 2-я жена: Элизабет Сайденхем (ум. 9 июня 1598), дочь сэра Джорджа Сайденхема и Элизабет Хелс, вдова сэра Фрэнсиса Дрейка; 3-я жена: Джейн Хилл, дочь Роберта Хилла из Ярда
- (от 1-го брака) Фрэнсис Кортни из Паудерхема (ок. 1576 — 3 июня 1638), 4-й граф Девон (де-юре) с 1630, член парламента от Девона; 1-я жена: с 7 ноября 1606 Мэри Поул, дочь сэра Уильяма Поула из Колкомба и Мэри Периам; 2-я жена: Элизабет Сеймур (ум. 3 сентября 1669), дочь сэра Эдварда Сеймура, 2-го баронета Сеймура из Берри Поумрой, и Дороти Киллегрю
- Уильям Кортни (7 сентября 1628 — 4 августа 1702), 1-й баронет Кортни из Паудерхема с 1644/1645, 5-й граф Девон (де-юре) с 1638, шериф Девона 1664—1665, член парламента от Девона; жена: Маргарет Уэллер (ум. около января 1693/1694), дочь сэра Уильяма Уэллера и Джейн Рейнелл
- Фрэнсис Кортни; жена: Ребекка Уэбб, дочь Уильяма Уэбба из Титпита
- Эдвард Кортни
- Джеймс Кортни
- Уильям Кортни (7 сентября 1628 — 4 августа 1702), 1-й баронет Кортни из Паудерхема с 1644/1645, 5-й граф Девон (де-юре) с 1638, шериф Девона 1664—1665, член парламента от Девона; жена: Маргарет Уэллер (ум. около января 1693/1694), дочь сэра Уильяма Уэллера и Джейн Рейнелл
- (от 1-го брака) Томас Кортни; жена: Элинора Бриртон, дочь Томаса Бриртона из Ярда
- Джейн Кортни (ок. 1609 — ?)
- Джордж Кортни (ок. 1611 — ?); жена: Мэри Менфилд, дочь сэра Эдварда Менфилда
- Мэри Кортни (1646/1647 — ?)
- (от 1-го брака) Джордж Кортни (1580/1585 — ?), 1-й баронет Кортни из Ньюкасла с 1621/1622; жена: ранее 1616 Кэтрин Беркли, дочь Фрэнсиса Беркли из Аскетона
- Уильям Кортни (ок. 1616 — ок. 1651), 1-й баронет Кортни из Ньюкасла
- Фрэнсис Кортни (ок. 1617 — ?)
- Морис Кортни (ок. 1618 — ?)
- (от 1-го брака) Бриджет Кортни; муж: сэр Джон Файтес из Файтесфорда
- (от 1-го брака) Элизабет Кортни; муж: с 1600 сэр Уильям Рей (ум. июнь 1636), 1-й баронет Требич, шериф Корнуэлла
- (от 1-го брака) сэр Уильям Кортни (ум. 1603)
- (от 1-го брака) Джон Кортни
- (от 1-го брака) Александр Кортни
- (от 1-го брака) Эдвард Кортни
- (от 1-го брака) Фрэнсис Кортни из Паудерхема (ок. 1576 — 3 июня 1638), 4-й граф Девон (де-юре) с 1630, член парламента от Девона; 1-я жена: с 7 ноября 1606 Мэри Поул, дочь сэра Уильяма Поула из Колкомба и Мэри Периам; 2-я жена: Элизабет Сеймур (ум. 3 сентября 1669), дочь сэра Эдварда Сеймура, 2-го баронета Сеймура из Берри Поумрой, и Дороти Киллегрю
- сэр Уильям Кортни из Паудерхема (1543 — 24 июня 1630), 3-й граф Девон (де-юре) с 1557, шериф Девона 1579—1580, , член парламента от Девона; 1-я жена: с 18 января 1572/1573 Элизабет Меннерс, дочь Генри Меннерса, 2-го графа Рэтленда, и Маргарет Невилл; 2-я жена: Элизабет Сайденхем (ум. 9 июня 1598), дочь сэра Джорджа Сайденхема и Элизабет Хелс, вдова сэра Фрэнсиса Дрейка; 3-я жена: Джейн Хилл, дочь Роберта Хилла из Ярда
- сэр Уильям Кортни из Паудерхема (ок. 1529 — 18 августа 1557), 2-й граф Девон (де-юре) с 1556, член парламента от Девона; жена: с 28 ноября 1545 Элизабет Поулет (ум. 4 ноября 1576), дочь Джона Поулета, 2-го маркиза Вустера
- (от 1-го брака) сын
- (от 1-го брака) сын
- (от 1-го брака) сын
- (от 1-го брака) дочь
- (от 2-го брака) Джеймс Кортни; жена: Энн Бассет, дочь сэра Джона Бассета из Техиди и Элизабет Денис
- (от 2-го брака) Гертруда Кортни (ум. апрель 1566); муж: сэр Джон Чичестер из Рэшли (ум. сентябрь 1569), шериф Девоншира
- (от 2-го брака) Маргарет Кортни; муж: Томас Денверс из Дентси
- (от 2-го брака) дочь; муж: Томас Джиббс
- (от 1-го брака) Джордж Кортни; жена: Кэтрин Сент-Лижье, дочь сэра Джорджа Сент-Лижье и Энн Кневет
- сэр Уильям Кортни Великий из Паудерхема (ум. 24 ноября 1535); 1-я жена: Маргарет Эдкоумб, дочь сэра Ричарда Эдкоумба и Джоан Тремейн; 2-я жена: Мэри Гейнсфорд, дочь сэра Джона Гейнсфорда и Энн Хаут
- Эдвард Кортни; жена: Элис Уоттон, дочь Джона Уоттона
- Элизабет Кортни; муж: сэр Джон Роджерс
- сэр Уильям Кортни из Паудерхема (ум. 1512); жена: Сисели Чени, дочь сэра Джона Чени из Ринкурта
- сэр Филипп Кортни из Молланда; жена: N Хингестон, дочь Роберта Хингестона
- сэр Эдмунд Кортни из Сент-Леннардса; жена: Джейн Девиок, наследница Девикока
- Хамфри Кортни
- Дочь; муж: Томас Кэрью
- Питер Кортни (ум. 1492), епископ Эксетера 1478—1487, епископ Уинчестера с 1487
- сэр Уолтер Кортни
- сэр Джон Кортни
- сэр Уильям Кортни из Паудерхема (ок. 1400—1485), шериф Девона; жена: с ок. 1450 Маргарет Бонвилл, дочь сэра Джона Бонвилла, 1-го лорда Бонвилла, и Маргарет Мерриет
- сэр Филипп Куртене из Паудерхема (ум. 1463); жена: Элизабет Хангерфорд, дочь сэра Уолтера Хангерфорда, 1-го барона Хангерфорда, и Кэтри Певерелл
- сэр Уильям де Куртене (ум. 1419)
- Агнесса де Куртене; муж: сэр Отто Чамперноун
- Маргарет де Куртене; муж: сэр Роберт Кэрю из Кокингтона (ум. до 1435)
Кортни из Молланда
сэр Филипп Кортни из Молланда; жена: N Хингестон, дочь Роберта Хингестона
- сэр Джон Кортни из Молланда; жена: Джоан Брайл
- Филипп Кортни из Молланда; жена: Дороти
- Джон Кортни из Молланда; жена: N Чичестер
- Хью Кортни из Молланда; жена: Элизабет Стефенс, дочь Ричарда Стефенса из Молланда
- Роберт Кортни из Молланда; жена: Дороти Калмади, дочь Филиппа Калмади из Молланда
- Элизабет Кортни; муж: Сэмюэл Эллистоун
- Хью Кортни (ок. 1602 — ?)
- Филипп Кортни
- Джон Кортни
- Агнес Кортни
- Джейн Кортни
- Сьюзен Кортни
- Дороти Кортни
- Энн Кортни
- Питер Кортни
- Элизабет Кортни; муж: Эдвард Холл из Таутона
- Роберт Кортни из Молланда; жена: Дороти Калмади, дочь Филиппа Калмади из Молланда
- Хью Кортни из Молланда; жена: Элизабет Стефенс, дочь Ричарда Стефенса из Молланда
- сэр Филипп Кортни из Лоутора; жена: Джоан Фоунвилл, дочь сэра Джона Фоунвилла из Фоунвиллскомба
- Элизабет Кортни; муж: с 25 октября 1523 сэр Уильям Строуд из Ньюнхема (1504 — ?)
- Элизабет Кортни; муж: Эдвард Кортни (ум. 28 мая 1509), 1-й граф Девон
- Маргарет Кортни; муж: сэр Джон Чемперноун из Модбери
Кортни из Пенкевелла
сэр Эдмунд Кортни из Сент-Леннардса; жена: Джейн Девиок, наследница Девикока
- Ричард Кортни из Лестихела; жена: Джейн Боскавен, дочь Хью Боаскавена
- Уильям Кортни из Девиока; жена: Элизабет Воуермен
- Джордж Кортни из Пенкевелла (ум. после 1620); жена: Констанс Трененс, дочь Томаса Трененса
- Питер Кортни из Пенкевелла (ок. 1584 — ?); жена: Эми Трехейн, дочь Джоне Трехейна
- Уильям Кортни (ок. 1612 — ?)
- Джейн Кортни
- Лоувдей Кортни; муж: Уильям Эвери
- Констанс Кортни; муж: Кристофер Хэтч
- Мэри Кортни; муж: Эдвард Кистл
- Хью Кортни
- Френсис Кортни
- Литтлтон Кортни
- Питер Кортни из Пенкевелла (ок. 1584 — ?); жена: Эми Трехейн, дочь Джоне Трехейна
- Джоан Кортни; муж: Томас Роусуоррен
- Дороти Кортни
- Джордж Кортни из Пенкевелла (ум. после 1620); жена: Констанс Трененс, дочь Томаса Трененса
- Джон Кортни из Ланевета
- Уильям Кортни из Девиока; жена: Элизабет Воуермен
Кортни из Тремюра
Ричард Кортни; 1-я жена: Мод Мичелл, дочь Джона Мичела из Сент-Колана; 2-я жена: Джейн Боскавен, дочь Джона Боскавена
- (от 1-го брака) Лоуренс Кортни
- (от 2-го брака) Уильям Кортни
- (от 2-го брака) Джон Кортни из Тремюра; жена: Элизабет Тренгоув, дочь Ричарда Тренгоува
- Ричард Кортни из Тремюра; жена: Томазина Кендалл, дочь Николаса Кендалла
- Уильям Кортни из Тремюра; жена: Джейн Бассет, дочь Джеймса Бассета из Техиди
- Лоудей Кортни; муж: Уильям Пейнтер
- Томазина Кортни; муж: Питер Кортни
- Джоан Кортни; муж: Кристофер Спрей из Бедмена
- Генри Кортни; жена: N Джилес из Кента
- Френсис Кортни из Ланевета (ум. после 1620); жена: Кэтрин Лоуэр, дочь Эдварда Лоуэра
- Генри Кортни (ок. 1618 — ?)
- Френсис Кортни
- Джордж Кортни
- Френсис Кортни из Ланевета (ум. после 1620); жена: Кэтрин Лоуэр, дочь Эдварда Лоуэра
- Джордж Кортни
- Джейн Кортни
- Элис Кортни
- Ричард Кортни из Тремюра; жена: Томазина Кендалл, дочь Николаса Кендалла
- (от 2-го брака) Элис Кортни; муж: Уильям Пейнтер
Кортни из Лэнрейка
Эдвард Кортни; жена: Элис Уоттон, дочь Джона Уоттона
- Эдвард Кортни из Лэнрейка; жена: Маргарет Тредерфф (ум. 1556), дочь Томаса Тредерфа
- Питер Кортни из Лэнрейка; жена: Кэтрин Рескимер, дочь Уильяма Рескимера
- Уильям Кортни; жена: Дуглас Джорджес, дочь Тристама Джорджеса из Батшида и Элизабет Коул
- Эдвард Кортни; жена: Элизабет Джорджес, дочь Тристама Джорджеса из Батшида и Элизабет Коул
- Питер Кортни (ок. 1616 — ?); жена: с 1638 Элис Рэшли, дочь Джонатана Рэшли
- Элис Кортни; муж: с 1666 Хамфри Кортни (ок. 1641—1690)
- Эдвард Кортни (ок. 1618/1619 — ?)
- Питер Кортни (ок. 1616 — ?); жена: с 1638 Элис Рэшли, дочь Джонатана Рэшли
- Питер Кортни; жена: Томазина Кортни, дочь Ричард Кортни из Тремюра и Томазины Кендалл
- Джон Кортни
- Рескимер Кортни из Пробуса; жена: Дульсибелла Хил, дочь Томаса Хила из Флита
- Питер Кортни из Лэнрейка; жена: Кэтрин Рескимер, дочь Уильяма Рескимера
См. также
Напишите отзыв о статье "Кортни (род)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 [fmg.ac/Projects/MedLands/CHAMPAGNE%20NOBILITY.htm#RenaudM1HelvisM2Maud Seigneurs de Courtenay] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 3 июля 2012.
- ↑ 1 2 Taylor J. The Shadow of the White Rose. — P. 4—6.
- ↑ [www.gatehouse-gazetteer.info/English%20sites/882.html Okehampton Castle]. Gatehouse Gazetteer. [www.webcitation.org/6Az0F9fn8 Архивировано из первоисточника 27 сентября 2012].
- ↑ [racineshistoire.free.fr/LGN/PDF/Courtenay.pdf Maison de Courtenay] (фр.). Racines et Histoire. Проверено 3 июля 2012. [www.webcitation.org/66iY5y3Vh Архивировано из первоисточника 6 апреля 2012].
Литература
- Burke's Peerage, Baronetage and Knightage / Edited by Charles Mosley, Burke's Peerage. — 107th ed. — Burke's Peerage, 2003. — Vol. 1—3. — ISBN 0971196621.
- Taylor J. [books.google.ru/books?id=MOLhB7C9SwkC The Shadow of the White Rose: Edward Courtenay, Earl of Devon, 1526-1556]. — Algora Publishing, 2006. — 228 p. — ISBN 9780875864747.
- Dictionary of National Biography. — 1894. — Vol. 12 Conder — Craigie. — P. 144—145.
- Устинов В. Г. Столетняя война и Войны Роз. — М.: АСТ: Астрель, Хранитель, 2007. — 637 с. — (Историческая библиотека). — 1500 экз. — ISBN 978-5-17-042765-9.
Ссылки
- [fmg.ac/Projects/MedLands/CHAMPAGNE%20NOBILITY.htm#RenaudM1HelvisM2Maud Seigneurs de Courtenay] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 15 декабря 2012.
- [fmg.ac/Projects/MedLands/ENGLISH%20NOBILITY%20MEDIEVAL1.htm#RobertCourtenaydied1242B Earls of Devon 1335—1556 (Courtenay)] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 15 декабря 2012.
- [www.tudorplace.com.ar/COURTENAY1.htm COURTENAY FAMILY] (англ.). Tudor Court. Проверено 15 декабря 2012. [www.webcitation.org/6BFhgvupu Архивировано из первоисточника 8 октября 2012].
- [racineshistoire.free.fr/LGN/PDF/Courtenay.pdf Maison de Courtenay] (фр.). Racines et Histoire. Проверено 15 декабря 2012. [www.webcitation.org/66iY5y3Vh Архивировано из первоисточника 6 апреля 2012].
- [www.thepeerage.com/p923.htm#i9224 Courtenay] (англ.). thePeerage.com. Проверено 15 декабря 2012. [www.webcitation.org/6DlopaB7Z Архивировано из первоисточника 18 января 2013].
- [www.stirnet.com/genie/data/british/cc4aq/courtenay1.htm Courtenay](недоступная ссылка — история). Stirnet. Проверено 15 декабря 2011.
Отрывок, характеризующий Кортни (род)
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.
Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.
Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.
Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.
– Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо.
Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини.
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.
Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.
Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь.
– Я очень рад, что не поехал к посланнику, – говорил князь Ипполит: – скука… Прекрасный вечер, не правда ли, прекрасный?
– Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там.
– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.
– Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом.
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.
– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
