Корф, Павел Леопольдович

Павел Леопольдович Корф
На гравюре 1878 года по рисунку П. Ф. Бореля
Дата рождения:	1836(1836)
Подданство:	Российская империя
Дата смерти:	1913(1913)
Место смерти:	Санкт-Петербург
Награды и премии:

Барон Па́вел Леопо́льдович Корф (1836—1913) — российский чиновник и общественный деятель. Тайный советник.

Получил образование в Пажеском корпусе в Санкт-Петербурге. В 1854 году поступил на военную службу, в 1860 году вышел в отставку. В 1861 году стал мировым посредником первого призыва. В 1866 году был избран шлиссельбургским уездным предводителем дворянства.

Со времени открытия земских учреждений принимал в их работе самое деятельное участие; в 1868—1878 годах был председателем Петербургской губернской земской управы. В 1873 году был избран гласным Санкт-Петербургской городской думы. В 1878—1881 годах — Петербургский городской голова.

В 1885—1894 годах являлся президентом Императорского Вольного экономического общества. Входил в состав Совета торговли и мануфактур Министерства финансов. Был вице-председателем и почётным членом Санкт-Петербургского совета детских приютов.

Входил в состав депутации от земства и городов, представлявшейся Николаю II 6 июня 1905 года.

С 1906 по 1912 год состоял членом Государственного совета от петербургского земства. Примыкая в Государственном совете к партии центра, выступал в защиту прав Государственной Думы и по вопросу об амнистии.

Автор работы «Ближайшие нужды местного населения» (Санкт-Петербург, 1888).

Инициатор строительства первой в России железной дороги с шириной колеи 750 мм, которая была проложена от Невы в сторону имения Корфа в Ириновке и открылась 1 октября 1892 года.

Литература

• Редакция журнала. [vivaldi.nlr.ru/pm000020471/view#page=441 Барон П. Л. Корф, первый кандидат на должность с.-петербургского городского головы] // Всемирная иллюстрация : журнал. — 1878. — Т. 20, № 517. — С. 442—443.
• [vivaldi.nlr.ru/ab000000790/view#page=476 Барон Корф Павел Леопольдович] // Список гражданским чинам четвертого класса. Исправлен по 1-е февраля 1890 года. — СПб.: Типография Правительствующего сената, 1890. — С. 416.

Ссылки

• [walkspb.ru/ulpl/irinovskiy_pr.html Прогулки по Петербургу. Ириновский проспект]

Отрывок, характеризующий Корф, Павел Леопольдович

– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.