Коршиков, Виктор Михайлович

Виктор Коршиков
Имя при рождении:	Виктор Михайлович Коршиков
Род деятельности:	музыкальный критик, историк, коллекционер, литератор и литературный переводчик (русский-английский)
Место рождения:	Москва, СССР
Место смерти:	Москва, Россия

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Виктор Михайлович Коршиков (12 марта 1983, Москва — 3 августа 2006, там же) — российский оперный критик и коллекционер. Приёмный сын художника-карикатуриста Виталия Пескова.

Биография

Происходил из московской интеллигентной семьи, являлся внуком известного советского журналиста и киносценариста Ефима Исааковича Клейнера, являлся внучатым племянником знаменитого спортивного журналиста и писателя Галинского, Аркадия Романовича.

С 10-летнего возраста жил в основном в США.

В Москве учился в арбатской школе 1231 (Спасопесковский переулок); в Нью-Йорке, сменив несколько школ, перешёл на программу домашнего обучения. Блистательно сдав профилирующие экзамены (по мировой литературе вошел в 10 % лучших учащихся штата Нью-Йорк), был принят в колледж высшей категории (ВУЗ) на бесплатной основе.

Педагог — американский драматург [www.terryquinn.com/theater.htm Терри Куинн (Terry Quinn)]. Именно он разглядел способности ещё первокурсника и настоятельно посоветовал серьёзно заниматься художественной литературой, помимо музыкальной критики. Оставался литературным наставником и после того, как Виктор закончил колледж. Единственную изданную книгу Виктора предваряет письмо его педагога, известного американского писателя, на английском языке с переводом на русский язык.

На следующий день после смерти отчима, знаменитого художника-карикатуриста Виталия Пескова (умер 12 марта 2002 года), московская квартира была разграблена. Семья выдающегося художника осталась на положении бомжей, лишенной всего: многих находившихся в квартире рисунков Пескова, жилья, заработанных в течение нескольких лет денег на новую квартиру, построенной дачи, машины, одежды, всех бытовых предметов. После многочисленных угроз и предостережений пришлось покинуть страну. Равнодушие творческой элиты, невмешательство властных структур и высокопоставленных чиновников Министерства Культуры, Московской мэрии и других, а также бездействие прокуратуры и правоохранительных органов, неповоротливость и ограничение возможностей правозащитных организаций привели к трагедии. Через некоторое время тяжело заболел. Американская медицина сумела продлить жизнь лишь на несколько месяцев (см. [news.usedcars.ru/hotline/moscow/id_2111/ Новостное сообщение]). Не закончив курс лечения выехал в Россию. В маленьком номере московской гостиницы «Университетская» его нашли слишком поздно.

Похоронен на Донском кладбище в Москве.

Творчество

Начал публиковать музыковедческие и критические статьи еще будучи в школьном возрасте, и тем не менее эти материалы привлекли внимание профессионалов, которые поначалу были удивлены его юным возрастом, но отмечая безусловную одаренность молодого человека, знакомились лично и охотно помогали, приглашая публиковаться в серьезных музыкальных изданиях.

Писал оперные рецензии и музыковедческие статьи для российских и американских СМИ (газеты, журналы) и сетевых проектов, составившие посмертный сборник «Хотите, я научу вас любить оперу. О музыке и не только».

Писал на двух языках: русском и английском. Хорошо знал французский, переводил также с испанского и итальянского.

Проанализировал разные оркестровые версии и постановки известных классических опер, а также разные записи одних и тех же оперных произведений. Статьи Виктора Коршикова не только несут интересную музыкальную информацию, но и очень живо литературно написаны.

Публикации в СМИ: «Forward», «Форум», «Еврейский мир», «Русский базар», «В Новом свете» — «Московский комсомолец», «OperaNews», интернет-журнал «Призрак оперы», интернет-портал «ЦЕР», много переводных материалов с английского в разных СМИ. Переводил на русский язык фильмы для российских ТВ-каналов.

Экземпляры книги «Хотите, я научу вас любить оперу» были официально приняты на хранение в Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ) одновременно с сохранёнными семьёй рисунками Виталия Пескова.

Сочинял юморески, пародии, анекдоты:

• Людоед: Все-таки компьютер никогда не заменит человека.
• Рожденный ползать пролетит всюду.
• В человеке все должно быть прекрасно: и билирубин, и гемоглобин, и давление.
• «Отчего он умер?» — «Так написано же: от семьи, от друзей, от коллег…»
• Умер Билл Гейтс. Попал в ад. «Нет, ты осчастливил человечество, весь мир работает в твоей программе. Тебе надо в рай». Полетел Билл Гейтс в рай. И — завис…

Коллекция

Уникальная коллекция оперных и вокальных записей, собранная Виктором Коршиковым, включающая более 200 оперных комплектов и более 100 записей вокалистов, была передана в дар Академическому музыкальному колледжу при Московской консерватории.

Труды

Книга

• В.Коршиков. Хотите, я научу вас любить оперу. О музыке и не только. — М., ЯТЬ, 2007. — 246 с.

Статьи

• [operafacts.narod.ru/burchuladze.html «Маленький концерт в Большом театре»]
• [www.russian-bazaar.com/Article.aspx?ArticleID=5405 Памяти Николая Гяурова], Русский базар № 25(425) 10 — 16 июня, 2004
• [www.sem40.ru/criminal/history/8334/ Самосуд в Мариэтте]
• [sauserful.livejournal.com/256019.html «Два „Ивана Сусанина“»]
• [www.russian-bazaar.com/Article.aspx?ArticleId=7905 «Горячие споры вокруг холодной Аляски»]

Ссылки

• Некролог в музыкальном сайте [opera-life.ru/lib.php?id=563 «ПРИЗРАК ОПЕРЫ»], автор музыкальный критик Кирилл Веселаго (Шевченко)
• [news.usedcars.ru/hotline/moscow/id_2111/ Новостное сообщение:"В московской гостинице найден…"]
• [www.conservatory-college.ru/news/collection_korshikov.html Коллекция Виктора Коршикова]
• [www.novayagazeta.ru/data/2007/color36/15.html Рецензия на книгу «Хотите, я научу вас любить оперу»], автор Е. Васенина, Новая газета.

Отрывок, характеризующий Коршиков, Виктор Михайлович

– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.