Корякин, Николай Дорофеевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Николай Дорофеевич Корякин
Место рождения

дер. Мало-Паломохинская, Орловский уезд, Вятская губерния, РСФСР

Место смерти

село Паломохино, Мурашинский район, Кировская область, РСФСР, СССР

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

связист

Годы службы

1941 — 1945

Звание Гвардии

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

Никола́й Дорофе́евич Коря́кин (16 июля 1922[1], дер. Мало-Паломохинская, Вятская губерния — 22 сентября 1972, село Паломохино, Кировская область) — старший радиотелеграфист 110-й гвардейской роты связи (79-я гвардейская стрелковая дивизия, 8-я гвардейская армия, 1-й Белорусский фронт), гвардии старший сержант.





Биография

Николай Дорофеевич Корякин родился в крестьянской семье в деревне Мало-Паломохинская Орловского уезда Вятской губернии (в настоящее время село Паломохино Мурашинского района Кировской области). В 1924 году окончил 7 классов школы, работал бухгалтером Лузянского маслозавода.

В октябре 1941 года Мурашинским райвоенкоматом был призван в ряды Красной армии. С апреля 1942 года на фронтах Великой Отечественной войны. Воевал на Сталинградском и Юго-Западном фронтах.

20 августа 1943 года приказом по 79-й гвардейской стрелковой дивизии он был награждён медалью «За оборону Сталинграда».

В период наступательных боёв на Юго-Западном фронте 3 августа 1943 года вышла из строя рация на НП дивизии. Гвардии красноармеец Корякин получив приказ прибыть на НП, под сильным артиллерийским огнём прибыл в штаб и обеспечил бесперебойную связь командира дивизии с наступающими полками. 4 августа 1943 года, ввиду недостаточного количества раций в нескольких сетях он обеспечил бесперебойную связь командира дивизии с тремя подразделениями, быстро переходя из одной сети в другую. За время его работы он не допустил перебоев со связью. Был представлен к медали «За отвагу». Приказом по 79-й гвардейской стрелковой дивизии от 6 октября 1943 года он был награждён медалью «За боевые заслуги».

В боях за город Запорожье 10—14 октября 1943 года гвардии красноармеец Корякин обеспечил связь командира разведроты с командиром полка. В районе села Голубиновка шёл в составе передового штурмового отряда с рацией за плечами, бросал гранаты в бегущего противника. В ходе боя неоднократно связывался с командиром полка, передавая сообщения о ходе боя и принимая приказания командиру роты. Неоднократно осколками снарядов перерубало антенну и он вылезал на крышу под огонь противника и восстанавливал её. Когда противник с 3-х сторон окружил дом и перешёл в контратаку, Корякин, будучи контужен, вынес рацию на себе. Приказом по 79-й гвардейской стрелковой дивизии от 24 ноября 1943 года он был награждён орденом Славы 3-й степени.

В ходе Березнеговато-Снигирёвской наступательной операции 19—21 марта 1944 года, находясь в разведке в районе села Ковалёвка Николаевской области на правом берегу реки Южный Буг гвардии сержант Корякин под сильным огнём противника держал устойчивую связь командира роты с командиром дивизии. Когда прямым попадание снаряда рация была разбита, а Корякин был ранен, он встал в боевые порядки пехоты. В течение двух суток в условиях непрерывного боя он уничтожил 6 солдат противника. За мужество и героизм в бою за Ковалёвку и за обеспечение командира роты беспрерывной связью приказом по 79 гвардейской дивизии от 28 марта 1944 года он был награждён орденом Красной Звезды.

Гвардии сержант Корякин в конце августа 1944 года одним из первых переправился через реку Висла в районе города Магнушев в условиях сильного авиационного налёта, сохранил материальную часть и, прибыв на НП дивизии, обеспечил командованию бесперебойную связь со своими частями и с соседними дивизиями. При отражении контратак противника уничтожил 10 солдат. Приказом по 8-й гвардейской армии от 3 сентября 1944 года он был награждён орденом Славы 2-й степени.

В апреле 1945 года, в ходе боёв за Берлин, гвардии старший сержант Корякин был тяжело ранен, но поля боя не покинул, продолжая выполнять боевую задачу. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года гвардии старший сержант Корякин был награждён орденом Славы 1-й степени.

В июне 1945 года Корякин был демобилизован, вернулся на родину. Работал монтёром в Паломохинском радиоузле.

Скончался Николай Дорофеевич Корякин 22 сентября 1972 года.

Напишите отзыв о статье "Корякин, Николай Дорофеевич"

Примечания

  1. podvignaroda.mil.ru/ на основе наградных документов

Ссылки

  • [podvignaroda.ru Документы на сайте «Подвиг народа»]
  • [encyclopedia.mil.ru/encyclopedia/gentlemens/hero.htm?id=11489307@morfHeroes В биографическом словаре]

Литература

  • Лобода В. Ф. Солдатская слава. М., 1963. — Кн. 1. — С. 151.
  • Кавалеры ордена Славы трёх степеней: Биограф.словарь. — М.: Воениздат, 2000.
  • Полные кавалеры ордена Славы: Биографический словарь (в 2 томах). — М.: Воениздат, 2010.

Отрывок, характеризующий Корякин, Николай Дорофеевич

Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.