Косач-Кривинюк, Ольга Петровна
| Ольга Петровна Косач-Кривинюк | |
 | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Отец: |
Косач Пётр Антонович |
| Мать: |
Косач Ольга Петровна |
| Супруг: |
Кривинюк Михаил Васильевич |
| Дети: |
Михаил, Василий |
Ольга Петровна Косач-Кривинюк (26 мая 1877, Звягель — 11 ноября 1945, Аугсбург) — украинская и советская писательница, литературовед, переводчик, библиограф, этнограф, врач по специальности, член Екатеринославской «Просвиты». Псевдоним — Олеся Звезда. Жертва сталинского террора.
Содержание
Биография
В 1904 году окончила Петербургский женский медицинский институт и вышла замуж за Михаила Кривинюка. Жила с супругом в Праге, а после рождения сына Михаила в 1906 году переехала с ним в Киев, муж остался в Праге. Член киевской «Просвиты». Как «политически неблагонадёжный», была арестована на сутки. С 1910 работала земским врачом в Каменке на Екатеринославской.
В сутки УНР занималась творческой работой, в частности переводила художественные произведения. В 1918 году издала книгу под названием «Древняя история восточных народов». В 1921 году семья Кривинюк, скрываясь от большевиков, переехала в Могилёв-Подольский, где проживала с семьёй сестра Кривинюк Изидора Косач-Борисова и Ольга Петровна. Здесь Ольга Косач работала учительницей украинского языка и литературы в трудовой школе. После большевистской оккупации легализировалась, в 1924 перебралась в Киев, с 1929 года работала библиотекарем. В 1931 году её мужа привлекли по делу СВУ, тогда же фактически похитили органы НКВД СССР и поместили в Лукьяновскую тюрьму. Его следы исчезают в сталинских застенках. Вскоре арестовали и Изидору Косач, из-за чего Ольга Петровна жила в ожидании ареста.
Осенью 1943 сёстры Ольга и Исидора Косачи эвакуировались на Запад вместе с немецкими войсками. Умерла от болезни в лагере для перемещённых лиц 11 ноября 1945 года в Аугсбурге (Германия). На могильном камне высечена надпись:«Звезда моя, твой свет век будет ясен».
Творчество
Печаталась в журналах «Заря», «Звонок», «Молодая Украина». Работала над составлением семейного архива, хронологии жизни и творчества Леси Украинки. В частности, автор мемуаров о семье Косачёв: «Из моих воспоминаний» (1963), «Из детских лет Леси Украинский» (1963), «Пребывание Леси Украинский в Луцке» (1963), "Как Леся Украинка составила курс «Древней истории восточных народов» (1963), «Повесть, что стала драмой» (1943); труд «Леся Украинка. Хронология жизни и творчества» (1970, Нью-Йорк).
Переводила произведения И. Тургенева (рассказ «Воробей», 1889, «Пир в Высшей Существа», 1895); Ч. Диккенса, Ожешко, В. Гюго, Киплинга, Ж. Санд, Г. Мопассана («Наше сердце», 1930), А. Дюма-отца, П. Лоте («Горе старого каторжника», 1918); Э. Сетон-Томпсона (рассказ «Бинго. История моей собаки», 1918) и других.
См. также
Напишите отзыв о статье "Косач-Кривинюк, Ольга Петровна"
Литература
- Мищук Р. С. Косач-Кривинюк Ольга Петровна // Украинская литературная энциклопедия: В 5 т. — М .: Украинская энциклопедия им. М. П. Бажана, 1995. — Т. 3. — С. 12.
- Украинская диаспора: литературные фигуры, произведения, библиографические сведения / Упоряд. В. А. Просалов.— Донецк: Восточный издательский дом, 2012. — 516 с.
- Ротач П. Унесенные по чужбине: Полтавчане в эмиграции. Краткий библиографический справочник. — Полтава: Верстка, 1998 — С. 73-74.
- Искорки-Гнатенко В. Духовная фигура Олеси Звезды // Двоеслов. — 2002.— № 6. — С. 59-63.
- Лариса Петровна Косач-Квитка (Леся Украинка). Биографические материалы. Воспоминания. Иконография. Редактор А. Биланюк. Автор проекта и вступительной статьи Т. Скрипка. — Нью-Йорк — Киев: Факт, 2004.
- Косач-Кривинюк А. Леся Украинка. Хронология жизни и творчества. Репринт. Изд. В ст. ст. Жулинского. — Луцк: Вол. обл. печать., 2006. — 928 с.
Ссылки
- Ольга Косач-Кривинюк. Леся Украинка: хронология жизни и творчества. — Нью-Йорк, 1970 HTML
- [diasporiana.org.ua/literaturoznavstvo/1279-kosach-krivinyuk-o-lesya-ukrayinka-hronologiya-zhittya-i-tvorchosti/ Ольга Косач-Кривинюк. Леся Украинка: хронология жизни и творчества. — Нью-Йорк, 1970] DjVu
- Вера Римская. «Лилия золоторожева» Ольга Петровна Косач-Кривинюк
Отрывок, характеризующий Косач-Кривинюк, Ольга Петровна
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.
Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
