Косма Этолийский

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Косма Этолийский
Κοσμάς ο Αιτωλός
Имя в миру

Констас

Рождение

1714(1714)
Мега Дендро, Этолия и Акарнания

Смерть

24 августа 1779(1779-08-24)
Берат, Северный Эпир ( ныне южная Албания)

Монашеское имя

Косма(с)

Почитается

в православии

Канонизирован

в 1961

День памяти

24 августа

Косма́ Этоли́йский (греч. Κοσμάς ο Αιτωλός, в миру Констас, греч. Κώνστας; 1714, ном Этолия и Акарнания, Греция — 24 августа 1779, Берат, Северный Эпир) — священник Константинопольской православной церкви, деятель греческого просвещения XVIII века.

Канонизирован Константинопольской православной церковью в 1961 году.





Биография

Первые годы

Родился в глухой горной деревушке Мега Дендро, недалеко от Термо, ном Этолия и Акарнания и получил имя Констас. Фамилия его нам не известна. В османский период регион пребывал в безграмотности. Во многих деревнях не было ни церквей, ни школ[1].

Родители Констаса были ткачами. Детство он провёл в бедности. До 20 лет не знал алфавита. Жаждущий знаний Констас обратился сначала к местному священнику Анании. Позднее переехав в село Агиа Параскеви, он продолжил учёбу у учителя Феофана. Здесь он прожил 8 лет, стал помощником Феофана и стал преподавать в селе Лоботина.

В 1743 году на Святой Горе Афон начала свою деятельность Афонская академия или Афониада. Констас, которому было уже под тридцать, отправился на Афон, где его учителем теологии и философии стал Панайотис Паламас, который придерживался архаических норм греческого языка. Закончив академию, Констас удалился в монастырь Филофей, где принял монашеский постриг с именем Косма, а позднее был рукоположен в сан иеромонаха. В монастыре Косма пробыл 2 года. Но монастырская среда была не тем, что Косма искал[2].

Просветительская деятельность

В 1759 году он оставил монастырь и уехал в Константинополь, где встретился с константинопольским патриархом Серафимом II (занимал престол в 1757—1761 годы), по прозвищу Арнаут, поскольку родом был из Дельвино, Северный Эпир (сегодня — южная Албания). Серафим знал о положении православного населения северо-западных греческих земель, в частности Эпира, о процессе его исламизации и дал разрешение Косме проповедовать Слово Божье. 46-летний Косма начал свой просветительский путь, который сделал его известным и привёл к мученической смерти. Деятельность Космы отличалась от деятельности греческих представителей европейского Просвещения, таких как Мефодиос Антракитис и др. Главной основой его проповедования было православие. Косма призывал православных к созданию греческих школ, но школа рассматривалась Космой как предпосылка, необходимая для продвижения православия. Термин нация (греч. έθνος — этнос), отсутствовал в его проповедях. Вместо него присутствовал более употребляемый церковью термин род (греч. γένος — генос). Для Космы образование было инструментом приобщения к православию[3].

Обращаясь не только к грекам, но и к носителям албанского и аромунского языков, в своих проповедях он поощрял родителей учить детей греческому языку, который был «языком церкви». Взяв на себя апостольскую миссию, Косма, в отличие от своего учителя П. Паламаса, не следовал архаическим канонам греческого языка, а обращался к православным на доступном для них разговорном языке той эпохи. В течение 16 лет, пройдя через Фракию, Македонию, Фессалию, Среднюю Грецию, острова Эгейского архипелага и подконтрольные венецианцам Ионические острова, и сконцентрировав к концу деятельности свои усилия на Эпире и Албании, он создал более 100 школ. В конце своей жизни Косма писал своему брату, что создал «только 10 гимназий, преподававших древний диалект и науки, но 200 начальных, для чтения, школ»[4].

В результате деятельности апостолов греческого просвещения, видным представителем которого был Косма, к началу 19-го века «От Валахии и Молдавии вплоть до Египта, от города Смирна и до Керкиры, нет ни одного города, нет ни одного острова, где вы не найдете школы с бесплатным обучением, функционирующей на средства общины»[5].

Кроме простого народа, он стал почитаем и клефтами гор Олимп, Пинд, Аграфа и др. Иногда в своих проповедях, он употреблял термин «желаемое», подразумевая освобождение рода. На проповеди Космы люди собирались тысячами, церкви не могли вместить их. Косма проповедовал в поле, вбив крест в землю, становился на скамью и говорил речь часами. Закончив проповедь Косма уносил с собой скамью, оставляя крест как напоминание о своей проповеди. Кресты, оставленные Космой, сохранялись долгое время, обновлялись, и многие из них сохранились до наших дней. В других случаях на их месте установлены места для поклонения. Уже при жизни, Косма Этолийский именовался в народе новым апостолом[6].

Смерть Космы

Проповеди Космы находили отклик не только у православного населения, но и у мусульманского населения. Одновременно Косма вызывал неприязнь у греческой знати, высшего духовенства и торговцев-иудеев, поскольку подрывал их экономические и общественные устои[7]. Косма потребовал от православных прекращения торговли по воскресным дням и перенёс её на субботу, чем вызвал негодование у торговцев иудеев[8].

В письме своему брату от 2 марта 1779 года Косма писал о своих отношениях с разными группами населения: «Десять тысяч христиан меня любят и один не очень. Тысяча турок меня любят, один не очень. Тысяча евреев хочет моей смерти и только один против» [9].

После поражения начавшегося в связи с действиями российской эскадры (см. Первая Архипелагская экспедиция) восстания 1770 года на Пелопоннесе и в других греческих регионах, Косма был среди тех кто пришёл к выводу, что греческому народу не следует более уповать на помощь извне, а ориентироваться на свои силы. С ещё большим рвением он продолжил свою деятельность, считая, что подъём духовного уровня является предпосылкой будущего освобождения[10].

После прибытия в Берат, Северный Эпир (ныне южная Албания), Косма был обвинён как русский агент. По этому обвинению он был арестован и повешен в субботу 24 августа 1779 года в селе Коликантаси, недалеко от Берата. Считается, что обвинение, арест и казнь были спровоцированы торговцами — иудеями, терпевшими убытки от деятельности Космы. К. Плеврис не ограничивается фактом и суммой подкупа иудеями правителя Берата Курт-паши, но подчёркивает вражду и ненависть евреев к грекам и христианам[11]. Сегодня большинство современных греческих историков, таких как Д. Фотиадис, не отрицая факта участия иудеев в смерти Космы, ограничиваются в его объяснении их коммерческими мотивами[12].

Память

Али-паша Тепеленский, бывший полуавтономным правителем Эпиры, был лично знаком с Космой, считая его святым человеком. Али выразил своё возмущение убийством Космы и сожаление, что не успел спасти его[13].

В 1813 году Али-паша, стараясь заручиться поддержкой православных греков в своей борьбе против султана, распорядился построить церковь на месте казни Космы в Колкондас возле устья реки Семани, где и были захоронены останки Космы[14].

Косма Этолийский был канонизирован Вселенским патриархатом 20 апреля 1961 года, а память Космы Этолийского отмечается 24 августа — в день когда он принял мученическую смерть[15].

В 1984 году останки Космы были перенесены в археологический музей албанского города Фиери. Другие мощи святого были перенесены в Собор Благовещения Пресвятой Богородицы (Афины).

В августе 2014 года Албанская православная церковь отпраздновала 300-летие со дня рождения и 235-летие со дня мученической кончины равноапостольного Космы Этолийского. 24 августа (день памяти святого по новому стилю) в монастыре Космы Этолийского в Коликандаси была отслужена Божественная Литургия. На богослужении, которое возглавил архиепископ Тиранский и всей Албании Анастасий, присутствовали все члены Священного Синода Албанской Православной Церкви. Сотни верующих из разных регионов Албании а также паломники из Греции и других православных стран заполнили соборный храм и внутренний двор обители несмотря на угрозы со стороны албанских националистов не раз угрожавших совершить нападение на обитель и сорвать мероприятия. В своей проповеди глава Албанской Православной Церкви архиепископ Анастасий подчеркнул, что «современные христиане многим обязаны святому Косме», ведь именно он «остановил массовые исламизации и спас Православие в этом регионе от полного уничтожения»[16].

Пророчества

Для греческих историков основной вклад Космы Этолийского — это просвещение народа в эпоху чужеземного ига. Для церкви Косма — святой и мученик, внёсший свой вклад в дело сохранения православия. Но около-церковные круги делают упор на его чудотворные способности и пророчества, вокруг которых образовалась своя специфическая литература[17].

Некоторые пророчества Космы звучат в начале XXI века удивительно современно. Например, он говорил[18]:

  • «Весь мир будет опоясан одной ниткой, люди будут разговаривать из одной дальней местности с другой, например из Константинополя с Россией»;
  • «Воры и разбойники не будут более промышлять в горах. Они будут жить в городах, одеваться, как обычные люди, и приходить среди бела дня, чтобы обворовать вас».
  • «Придет время, когда в жилища проникнут бесы под видом небольших коробок, а их рога будут торчать на крышах».

В условиях начавшегося в 2010 году долгового кризиса в Греции совсем иначе воспринимаются такие пророчества Космы[18]:

  • «Вам ссудят много денег и потребуют обратно, но не смогут взять»;
  • «Вас обложат большим, непереносимым налогом, но не смогут добиться своего».

Рассказывал также Косма Этолийский про железных птиц, которые то мирно летают по небу, а то изрыгают огонь; про несколько деревень, которые размещаются в одном доме; про дьявола, влезшего в ящик и кричащего оттуда про обилие несъедобной еды…[18]

Напишите отзыв о статье "Косма Этолийский"

Примечания

  1. Πετσάλη Θ. Οί μαυρόλυκοι. Αθήναι, 1948. Τομ. Β. σελ. 225
  2. Μιχαλόπουλος, Κοσμάς ο Αιτωλός ,σ.75
  3. [www.pare-dose.net/?p=2945 Η Ζωή και το Έργο του Κοσμά του Αιτωλού]
  4. Σαθάς ,Μεσαιωνική Βιβλιοθήκη,τ.Γ,σ.276
  5. Γ.Φινλευ. Ιστορία της Ελληνικής Επαναστασεως. τομ.Α. σελ. 27-28
  6. Σ. Χριστοδουλίδης. Βιος και ακουλουθία Κοσμά του Αιτωλόυ. 1996. Σελ..13.
  7. Μιχαλόπουλος, Κοσμάς ο Αιτωλός ,σ.86-87
  8. Βέης. Ν. Το Χρονικό του Βερατίου. Φιλολογική Πρωτοχρονια. 1955.σελ. 133
  9. Δημήτρη Φωτιάδη,Ιστορία του 21, ΜΕΛΙΣΣΑ, 1971, τομ.Α,σελ.160
  10. Απόστολος Ε. Βακαλόπουλος ,Νέα Ελληνική Ιστορία 1204—1985,εκδόσεις Βάνιας Θεσσαλονίκη 1979,σελ.135
  11. Κ.Πλέυρης,Άς μιλήσουμε γιά εβραίους,Μίσος καί έγκλημα,μέρος 1-ο, ISBN 960-7076-18-4
  12. Δημήτρη Φωτιάδη,Ιστορία του 21, ΜΕΛΙΣΣΑ, 1971, τομ.Α,σελ.167
  13. [Δημήτρη Φωτιάδη, Ιστορία του 21, ΜΕΛΙΣΣΑ, 1971, τομ. Α, σελ. 168]
  14. Elsie Robert. [books.google.com/books?id=aAtQZ0vjf5gC&printsec=frontcover&source=gbs_slider_thumb#v=onepage&q&f=false A dictionary of Albanian religion, mythology, and folk culture]. — New York University Press, 2000. — P. 60. — ISBN 0814722148, ISBN 9780814722145.
  15. [www.mlahanas.de/Greece/History/Portraits/KosmasAitolos.html Kosmas Aitolos]
  16. [www.agionoros.ru/docs/1335.html В Албании прошли торжества, посвященные 300-летию со дня рождения и 235-летию со дня мученической кончины равноапостольного Космы Этолийского]
  17. [www.agioskosmas.gr/agioskosmas.asp?sitem=1&artid=57 Η Ζωή και το Έργο του Ιερομάρτυρος, Εθνομάρτυρος και Ισαποστόλου Κοσμά του Αιτωλού], στον ιστότοπο του Ορθόδοξου ιεραποστολικού συνδέσμου [www.agioskosmas.gr/ Άγιος Κοσμάς ο Αιτωλός]
  18. 1 2 3 Коновалов, Валерий. [newsvostok.ru/wp-content/uploads/2015/09/32_2015.pdf Его казнили как русского агента] // Восточный округ. — 2015. — № 32 (121) за 4 сентября. — С. 13.

Ссылки

  • [www.stmaryofegypt.org/kosmas/first.html The Teachings]
  • [agionoros.ru/docs/59.html Полный текст Поучений Космы Этолийского на русском языке]
  •  (греч.) [www.agioskosmas.gr/agioskosmas.asp?sitem=1&artid=248 Οι Διδαχές]
  • [www.agionoros.ru/docs/317.html Посмертное почитание и чудеса равноапостольного Космы Этолийского. Иконография и храмы святого]
  • [www.saintkosmasaitolosgomonastery.org/index.html Sisters of St. Kosmas Aitolos Greek Orthodox Monastery in Caledon, Ontario]
  • [history-of-macedonia.com/wordpress/2010/04/14/kosmas-aitolos-ierapostoliki-drasi/ Kοσμάς ο Aιτωλός — H ιεραποστολική και εθνική δράση του]
  • [www.kosmas.fi братство св. Космы Этолийского в Финляндии]

Отрывок, характеризующий Косма Этолийский

– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.