Космическая архитектура

Космическая архитектура — это теория и практика проектирования и строительства жилой среды в космическом пространстве.

Архитектурный подход к проектированию космических судов затрагивает все элементы конструируемой среды. Данная отрасль прежде всего базируется на инженерном деле (в особенности, аэрокосмической инженерии), однако связана с различными дисциплинами, такими как физиология, психология и социология. Как и в случае с наземной архитектурой, предпринимаются попытки выйти за рамки составляющих элементов и систем, добиться более широкого понимания проблем и вопросов, от которых зависит успешность проектирования. В значительной степени труд космических архитекторов сводится к разработке проектных концепций орбитальных космических станций, кораблей для исследования Луны и Марса, а также располагаемых на поверхности баз для мировых космических агентств, в основном для НАСА.

Привлекать архитекторов к участию в космических программах стали в результате так называемой Космической гонки между США и СССР, хотя предпосылки такой практики встречаются и ранее. Необходимость их участия обусловлена стремлением увеличить продолжительность космических миссий, а также удовлетворять различные потребности космонавтов, включая, помимо прочего, минимальные жизненные потребности. Космической архитектурой на данный момент занимается несколько учреждений. Международный центр космической архитектуры Сасакава (SICSA) — это академическая организация на базе Хьюстонского университета, предлагающая магистерскую программу по специальности «Космическая архитектура». SICSA также выполняет договорные работы по проектированию для различных корпораций и космических агентств. В Европе исследованиями в области космической архитектуры занимается Международный космический университет. Ежегодно проводится Международная конференция по системам контроля среды, в рамках которой обсуждаются проблемы пилотируемых космических полетов, а также вопросы человеческого фактора при нахождении в космосе. На базе Американского института аэронавтики и астронавтики был сформирован Технический комитет по вопросам космической архитектуры. Несмотря на исторически сложившуюся ситуацию, при которой крупные космические проекты контролируются государством, а концептуальное проектирование осуществляется на уровне университетов, на заре эпохи космического туризма могут измениться сами взгляды на космическую архитектуру.

История

Впервые мысли о полете человека в космос появились в научно-фантастической литературе, например, в романе Жюля Верна «С Земли на Луну прямым путём за 97 часов 20 минут», изданном в 1865 году. В некоторых деталях миссия, описанная в этом произведении (экипаж из трех человек, размеры корабля, космодром во Флориде), удивительным образом схожа с программой «Аполлон», состоявшейся более 100 лет спустя. В романе Верна алюминиевая капсула была оснащена полками, где хранилось необходимое для путешествия оборудование, такое как складной телескоп, кирки и лопаты, огнестрельное оружие, генераторы кислорода, и даже деревья, которые космонавтам предстояло посадить. В пол был вмонтирован изогнутый диван, а добраться до стен и иллюминаторов в верхней части корабля можно было по лестнице. Ракета была изготовлена в форме пули, так как запускалась с поверхности земли с помощью космической пушки; такой метод не подходит для отправки человека в космос в реальных условиях ввиду возникающей при этом значительной перегрузки. Отправить человека в космос могла лишь ракетная техника.

Первые серьезные теоретические выкладки о путешествии в космос с помощью ракет были сформулированы Константином Циолковским в 1903 году. Отец космонавтики, Циолковский также является автором таких идей, как космический лифт (вдохновлен Эйфелевой башней), стабилизируемая вращением космическая станция, которая генерирует искусственную силу тяжести на внешней окружности,атмосферные шлюзы, скафандры для выполнения работ вне космического судна (выход в открытый космос), закрытые экосистемы для обеспечения пищей и кислородом, а также использование солнечной энергии в космосе. Циолковский считал, что заселение человеком космоса — неизбежный шаг на пути нашей цивилизации. В 1952 году Вернер фон Браун опубликовал в серии журнальных статей собственную концепцию жилой космической станции. Его проект был доработан и улучшен по сравнению с предыдущими идеями, при этом фон Браун предпринял уникальный шаг — раскрыл свой замысел общественности. Согласно его проекту, стабилизируемая вращением космическая станция должна была состоять из трех палуб и функционировать как навигационный аппарат, метеорологическая станция, земная обсерватория, военная платформа, а также промежуточный пункт для дальнейших исследовательских миссий во внеземном пространстве. Считается, что станция из фильма «2001 год: Космическая Одиссея» унаследовала свой внешний вид от проекта фон Брауна. Вернер фон Браун пошел дальше и начал разрабатывать схемы лунных и марсианских миссий, всякий раз публикуя свои грандиозные замыслы в «Кольерз Уикли».

Первым полетом человека в космос стал полет Юрия Гагарина, состоявшийся 12 апреля 1961 года. В то время как эта миссия была необходимым первым шагом, Гагарин был в той или иной степени ограничен своим креслом и небольшим иллюминатором; о возможности проживания в космосе не шло и речи. В последующих космических миссиях условия и комфорт проживания на низкой околоземной орбите постепенно улучшались. Увеличивалась продолжительность миссий, и вместе с этим расширялось пространство для перемещений и выполнения физических упражнений, улучшались санитарные узлы, повышалось качество пищи, деятельность во время досуга становилась более насыщенной и разнообразной. Впервые к архитектуре в космосе прибегли в 1968 году, когда группа архитекторов и промышленных дизайнеров под руководством Рэймонда Лоуи, невзирая на возражения инженеров, убедила НАСА добавить в конструкцию орбитальной лаборатории «Скайлэб» обзорное окно. Это решение ознаменовало собой внедрение концепций человеческой психологии в проектирование космических кораблей. Так зародилась космическая архитектура.

Теория

В космической архитектуре широко применяется теория архитектуры. Однако некоторые положения и соображения являются уникальными для космических объектов.

Идеология строительства

В первом веке до нашей эры римский архитектор Витрувий сказал, что всякое строение должно отличаться прочностью, полезностью, и красотой. Его трактат «10 книг об архитектуре» — единственная дошедшая до наших дней работа по данному предмету, написанная в период классической античности, оказал существенное влияние на теорию архитектуры в последующие тысячелетия. Даже в космической архитектуре в первую очередь учитываются эти три свойства. Однако значительные проблемы, связанные с проживанием в космосе, привели к тому, что при проектировании жилых помещений акцент делается в первую очередь на функциональную необходимость, декоративные элементы при этом редки или вовсе отсутствуют. В этом смысле полностью перенят принцип архитектурного модернизма, заключающийся в приоритете функциональности над формой. Однако, по мере «взросления» и развития космической архитектуры как дисциплины открываются возможности для диалога об архитектурном дизайне, как это когда-то происходило с наземной архитектурой.

Аналоги

Отправной точкой теории космической архитектуры является поиск экстремальной среды на Земле, где жил или живет человек. Условия такой среды сопоставляются с космическими. Например, люди живут в подводных лодках в глубинах океана, в бункерах под поверхностью земли, в Антарктике, безопасно входят в горящие здания, зараженные радиацией зоны и даже стратосферу, все благодаря современным технологиям. Дозаправка в воздухе позволяет Борту номер один оставаться в воздухе практически бесконечно. Подводные лодки с ядерным реактором генерируют кислород посредством электролиза и могут оставаться под водой месяцами. Проектируя космические системы, архитекторы могут обращаться к примерам таких ситуаций. Фактически, системы жизнеобеспечения космических станций и аварийные комплекты космонавтов демонстрируют разительное сходство с системами жизнеобеспечения, применяемыми на подводных лодках, и аварийными комплектами военных пилотов.

Космические миссии, в особенности с участием человека, требуют тщательной подготовки. Схожая наземная среда не только помогает в проектировании космической, но также может служить в качестве тестовой площадки для совершенствования применяемых в космосе технологий и тренировки экипажей. Арктическая исследовательская станция «Флэшлайн Марс» — это симулятор марсианской базы, расположенный на удаленном канадском острове Девон объект, который обслуживается Марсианским обществом. Целью проекта является создание условий, как можно более похожих на реальные условия марсианской миссии, а также попытка определить идеальную численность экипажа, протестировать оборудование «в полевых условиях», выяснить, какая экипировка и какие процедуры лучше всего подходят для ведения деятельности вне корабля. Чтобы подготовить экипаж к такой деятельности в условиях микрогравитации, космические агентства прибегают к подводным упражнениям и упражнениям на симуляторе. Лаборатория нулевой плавучести (англ. Neutral Buoyancy Laboratory) - подводный тренировочный комплекс НАСА, который содержит полномасштабные копии грузового отсека космического шаттла и модулей МКС. Развитие технологий и подготовка космонавтов в условиях, приближенных к космическим, является критически важным шагом на пути к созданию возможностей для проживания в космосе.

В космосе

Фундаментальным значением в космической архитектуре обладает обеспечение физического и психологического комфорта во время пребывания в космосе. То, что на Земле считается само собой разумеющимся — воздух, вода, пища, утилизация отходов — требует скрупулезной проработки в космическом пространстве. Чтобы уменьшить мышечную атрофию и другие последствия пребывания в космосе, космонавт должен придерживаться строгого режима физических упражнений. Тот факт, что продолжительность миссий (оптимально) фиксирована, может приводить к стрессу, вызванному изоляцией. Схожая проблема наблюдается на удаленных исследовательских станциях и во время военной службы, однако нестандартные гравитационные условия могут усугубить чувство неизвестности и тоски по дому. Более того, заключение в ограниченном и неизменном физическом пространстве повышает напряженность в межличностных отношениях в маленьких экипажах и усиливает иные негативные психологические эффекты. Такой стресс можно ослабить путём регулярного общения с оставшимися на Земле семьей и друзьями, медицинской поддержкой, внедрением рекреационной деятельности и доставкой на борт каких-нибудь предметов, ассоциирующихся с домом, например, фотографий или зеленых растений.

Трудности отправки объектов в космос, обусловленные ограничениями запуска, глубоко повлияли на физические формы космической архитектуры. Все космические жилища на данный момент построены по принципам модульной архитектуры. Габариты головного обтекателя (в основном ширина, но также и высота) современных ракет-носителей ограничивают размеры жестких компонентов, отправляемых в космос. Такой подход к строительству крупных конструкций в космосе включает запуск нескольких модулей по отдельности с последующей ручной сборкой. Из-за использования модульной архитектуры планировка получается похожей на туннельную систему, при которой необходимо пройти через несколько модулей, чтобы дойти до нужной точки. Модульная архитектура также стремится к стандартизации внутреннего диаметра или ширины герметичных отсеков, при этом оборудование и мебель располагаются вдоль окружности. Космические станции и располагаемые на поверхности базы такого типа в целом могут расширяться только за счет присоединения дополнительных модулей в том или ином направлении. При использовании модульной архитектуры обеспечение адекватного рабочего и жилого пространства зачастую становится нетривиальной задачей. В качестве решения может применяться гибкая мебель (складные столы, шторы на рельсах, раскладные кровати), с помощью которой интерьер приспосабливается под конкретные функции, меняется разграничение личного и коллективного пространства.

Эжен Виолле-де-Люк выступал за применение разных форм при использовании разных материалов. Этот принцип особенно важен в космической архитектуре. Ограничения массы при запуске вынуждают инженеров искать все более легкие материалы с адекватными свойствами. Более того, особые связанные с орбитальной космической средой трудности, такие как быстрое тепловое расширение в связи с резкими изменениями уровня солнечной радиации, а также коррозия, вызванная бомбардировкой частицами и атомарным кислородом, требуют уникальных решений при выборе материалов. Когда-то индустриальная эпоха начала производить новые материалы, открыв новые возможности для архитекторов. В точности так же достижения в области производства материалов изменят перспективы космической архитектуры.Углепластик уже используется в космическом оборудовании благодаря своему соотношению прочности и веса. Уже проводятся исследования, по результатам которых станет ясно, будет ли углеродное волокно или иные композитные материалы использоваться в строительстве крупных конструкционных элементов космических объектов. Архитектурный принцип, согласно которому следует применять наиболее подходящие материалы без каких-либо украшений, называется «Truth to materials».

Орбитальная и наземная архитектура отличаются тем, что строения на орбите не нуждаются в поддержке собственного веса. Это становится возможным благодаря микрогравитационным условиям объектов в состоянии свободного падения. Фактически, большая часть космического оборудования, например, канадарм, разрабатывается исключительно для применения на орбите. Такое оборудование не могло бы поднять собственный вес на поверхности земли. Микрогравитация также позволяет космонавту перемещать (хоть и медленно) объекты практически любой массы при условии, что тело космонавта достаточно надежно прикреплено к другому объекту. Следовательно, конструкционные соображения, касающиеся орбитальной среды, значительно отличаются от принципов наземного строительства, и основной задачей обеспечения целостности космической станции обычно остается предотвращение повреждения её компонентов при запуске и сборке. Тем не менее, строения на внеземной поверхности необходимо проектировать с учетом поддержания их собственного веса, однако этот вес будет зависеть от силы местного гравитационного поля.

Недавние инициативы

В каждом серьезном исследовании того, что можно было бы предпринять, чтобы посадить людей на Марсе, и сохранить их живыми, а затем вернуть их на Землю, общая масса необходимого для миссии груза, просто ошеломляет. Проблема заключается в том, чтобы запустить достаточное количество расходных материалов (кислорода, воды и пищи), и даже небольшой экипаж, чтобы пройти через многолетнюю миссией на Марс, это потребовало бы очень большую ракету. Тем не менее, даже если такое судно. заполненное полным наборов товаров можно было бы собрать на орбите, ему потребуется дополнительные (большие) поставки ракетного топлива, чтобы отправить его на Марс. delta-v или изменение скорости, требуется доставить космический корабль с орбиты Земли на орбиту Марса, требует много километров в секунду. Когда мы думаем о приземлении астронавтов на поверхности Марса и возврат обратно домой, мы поняли, что огромное количество ракетного топлива будет необходимо. Был сделан вывод в 1989 '90 -Day Study »по инициативе НАСА в ответ на инициативы по космической разведке.

Отрывок, характеризующий Космическая архитектура

Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.