Космическая одиссея 2001 года

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Космическая одиссея 2001 года
2001: A Space Odyssey
Жанр

кинофантастика, триллер

Режиссёр

Стэнли Кубрик

Продюсер

Стэнли Кубрик
Виктор Линдон

Автор
сценария

Артур Кларк
Стэнли Кубрик

В главных
ролях

Кир Дулли
Гари Локвуд
Уильям Сильвестер
Дэниэл Риктер

Оператор

Джеффри Ансуорт

Композитор

Рихард Штраус, Иоганн Штраус (сын), Дьёрдь Лигети, Арам Хачатурян

Кинокомпания

Metro-Goldwyn-Mayer
Stanley Kubrick Productions

Длительность

170 мин. (первичная версия)
162 мин. (премьерная версия)
142 мин. (режиссёрская версия)

Бюджет

10,5 млн долларов

Сборы

190 млн долларов

Страна

США США
Великобритания Великобритания

Язык

английский

Год

1968

Следующий фильм

Космическая одиссея 2010

К:Фильмы 1968 года

«Космическая одиссея 2001 года» (англ. 2001: A Space Odyssey; вариант перевода — «2001 год: Космическая одиссея») — культовый[1][2] научно-фантастический фильм Стэнли Кубрика 1968 года, ставший вехой в развитии кинофантастики и мирового кинематографа в целом. В основу фильма лёг рассказ Артура Кларка «Часовой», который был опубликован в 1951 году. Кларк разработал сценарий вместе с Кубриком ещё до написания романа «2001: Космическая одиссея», вышедшего в свет сразу после фильма.

Картина рассказывает о серии встреч людей с таинственными чёрными монолитами, воздействующими на ход человеческой эволюции. Первая — состоялась на заре истории. Второй раз люди находят монолит на Луне в эпоху освоения человеком околоземного пространства. Монолит испускает мощное излучение в сторону Юпитера, и тогда было решено отправить туда экспедицию, которой командуют астронавт Дейв Боумен (Кир Дулли) и Фрэнк Пул (Гари Локвуд), а также сверхразумный компьютер HAL 9000, который имеет почти полный контроль над кораблём.

В 1991 году лента была включена в Национальный реестр фильмов США[3]. По версии Американского института кино, это лучший научно-фантастический фильм в истории Голливуда[4], а по версии международных кинокритиков — и во всей истории мирового кино[5]. Во время опроса 358 кинорежиссёров в 2012 году больше голосов, чем за «Космическую одиссею», было подано только за «Токийскую повесть» Одзу[6]. В СССР картина впервые была показана 18 июля 1969 года вне конкурсной программы Московского международного кинофестиваля[7].

В 1984 году вышел сиквел ленты «Космическая одиссея 2010».

В честь книги и фильма НАСА назвала орбитальный аппарат Mars: 2001 Mars Odyssey[8].

В 2011 году компания Samsung в судебном разбирательстве с Apple апеллировала тем, что прообраз iPad можно увидеть в «Космической одиссее 2001 года»[9].





Сюжет

На протяжении более чем двух часов перед зрителем разворачивается весьма неторопливый сюжет фильма, построенный вокруг иноземных артефактов, позднее названных «монолитами». Первый из них на заре человечества прибыл на Землю и научил древних австралопитеков пользоваться предметами в качестве инструментов и оружия. Он имел правильную форму прямоугольного параллелепипеда с соотношением сторон 1:4:9 (1²:2²:3²), абсолютно чёрный цвет и не поддавался воздействию любых инструментов или излучений.

Когда технологии людей в конце XX века достигли возможности посещения Луны, на Луне был обнаружен такой же «монолит», погребённый под толщей лунного грунта в центре магнитной аномалии ЛMA-1 (Лунная магнитная аномалия). Он находился под поверхностью Луны, и когда его попытались извлечь, в лучах Солнца он неожиданно послал мощный сигнал во внешний космос.

При тщательном анализе направления предполагаемого места назначения сигнала на орбите Юпитера был обнаружен ещё один «монолит», гораздо больший, чем лунный. Чтобы исследовать этот «монолит», было решено использовать готовящуюся экспедицию «Дискавери».

Так как к тому времени люди ещё не совершали столь длительные перелёты, то было решено ввести команду исследователей в состояние анабиоза, а полёт доверить трём членам экипажа — двум пилотам НАСА и новейшему компьютеру с искусственным интеллектом HAL 9000. Однако, помимо логических построений и имитации человеческих эмоций, в алгоритмы работы HAL 9000 были привнесены жёсткие инструкции об истинной цели экспедиции со стороны военных, что и предопределило трагический исход экспедиции.

HAL 9000, испытывая необъяснимые затруднения в сокрытии истинной цели экспедиции (о «монолите» никто из экипажа не должен был узнать до тех пор, пока «Дискавери» не достигнет его), сначала солгал членам экипажа о неисправности блока антенны связи с Землёй, а затем, в ответ на разговор пилотов о недоверии искусственному интеллекту, убил одного из членов экипажа в открытом космосе, имитировав несчастный случай, и затем отключил системы жизнеобеспечения находящихся в анабиозе учёных. Чудом выживший Дейв Боумен (Кир Дулли) смог деактивировать HAL 9000 и достичь Юпитера. Там ему была объяснена истинная цель экспедиции — третий «монолит», но, когда Боумен попытался обследовать его, то был унесён «за бесконечность» (так называется последняя глава фильма, (англ. Beyond the Infinite), по книге — за двадцать тысяч световых лет от Земли. Боумен оказался в странной комнате, где он быстро постарел. А на его смертном одре четвёртый «монолит» превратил Боумена в «Звёздное дитя». В финале картины зритель видит Боумена, взирающим на Землю из космоса в новом обличье.

В ролях

Актёр Роль
Кир Дулли Дейв Боумен Дейв Боумен
Гари Локвуд Фрэнк Пул Фрэнк Пул
Уильям Сильвестер Хейвуд Флойд Хейвуд Флойд
Леонард Росситер Андрей Смыслов Андрей Смыслов
Маргарет Тайзак Елена Елена
Роберт Битти Ральф Хальворсен Ральф Хальворсен
Шон Салливан Билл Майклс Билл Майклс
Энн Гиллис мать Пула мать Пула
Дуглас Рейн HAL 9000 HAL 9000 (голос)
Фрэнк Миллер диспетчер миссий (голос)

Роли дублировали

Актёр Роль
Вадим Курков Дейв Боумен Дейв Боумен
Сергей Чекан Фрэнк Пул Фрэнк Пул
Алексей Борзунов Хейвуд Флойд Хейвуд Флойд
Игорь Ясулович Андрей Смыслов/HAL 9000 Андрей Смыслов/HAL 9000
Елена Астафьева Елена Елена

Производство

Вскоре после завершения съёмок фильма «Доктор Стрейнджлав» (1964) Кубрик заинтересовался вопросом жизни вне Земли[10] и решил сделать «хороший пресловутый фильм о научной фантастике»[11], начав поиск подходящего соавтора из научно-фантастического сообщества. Роджер Карас из Columbia Pictures посоветовал ему Кларка в качестве партнёра. И хотя Кубрик был убеждён, что Кларк «отшельник, чудак, живущий на дереве», он всё-таки послал писателю телеграмму, на которую Кларк ответил своим согласием и «ужасной заинтересованностью» (как он сам выразился), а также, что не понимает, почему «Кубрик думает, что я отшельник?»[12]. Первая встреча Кубрика и Кларка состоялась 22 апреля 1964 года в Нью-Йорке[13]. На должность художника-постановщика Кубрик приглашал Осаму Тэдзуку, будучи впечатлённым его сериалом Astro Boy, но получил отказ[14].

Поиск материала

Когда Стэнли Кубрик впервые встретился с Артуром Кларком, он хотел сделать фильм об отношении человека и Вселенной, а Кларк (как он сам выразился) был намерен «создать произведение искусства, которое вызовет удивление, трепет… и даже, если это уместно, ужас»[13]. Кларк предложил Кубрику шесть своих рассказов, и в мае Кубрик выбрал один из них — «Часовой» (The Sentinel (англ.)) — как основу для будущего фильма. Чтобы собрать больше материала и расширить сюжет, он посвятил остаток 1964 года чтению научных трудов по антропологии, просмотру фантастических фильмов и сеансам мозговых штурмов[15]. Кларк и Кубрик в течение двух лет трансформировали The Sentinel в роман, а затем в сценарий для фильма[16].

Внеземной разум

Астроном Карл Саган пишет в своей книге, что Стэнли Кубрик обращался к нему с вопросом о внеземной жизни. Кубрик хотел привлечь актёров для изображения инопланетных гуманоидов, однако Саган был убеждён, что инопланетные формы жизни вряд ли имеют сходство с жизнью земной, и подобное изображение добавит элемент фальши в фильм. Саган предложил лишь обозначить существование внеземного разума, но не изображать его. Он присутствовал на премьере и был рад тому, что оказал некоторую помощь[17]. Кубрик намекнул в фильме на существование невидимой инопланетной расы, предположив в интервью 1968 года, что, пройдя миллионы лет эволюции, эти гуманоиды инопланетной расы стали бессмертными машинами, а затем существами из «чистой энергии и духа»[18].

Суперкомпьютеры

Кубрик наделил главный компьютер миссии «Юпитер» интеллектом на уровне человека и способностью различать человеческие эмоции. Режиссёр согласился с мнением компьютерных специалистов, что сложные компьютеры с возможностью самообучения на основе накопленного опыта рано или поздно разовьют такие эмоции, как страх, ненависть, любовь и зависть. В конечном итоге эти машины станут подвержены обычным человеческим расстройствам психики, как HAL в этом фильме[19].

Кларк заявил, что схожесть имени компьютера HAL с аббревиатурой IBM[20][К 1] является чистым совпадением. HAL расшифровывается как «Heuristically programmed ALgorithmic computer» (Эвристически запрограммированный алгоритмический компьютер) или «Heuristic ALgorithmic computer» (Эвристический алгоритмический компьютер).

В глобальном смысле эвристика — это наука, изучающая творческую деятельность. В кибернетике эвристический способ решения задачи — это метод проб и ошибок, следуя которому, компьютер выбирает оптимальный вариант решения, частично основываясь на предыдущем опыте решения подобных задач. Компьютер с эвристическим анализом способен отклоняться от заранее заданных инструкций и самостоятельно принимать решения, что является неотъемлемой частью искусственного интеллекта.

Космические корабли

Все транспортные средства в фильме были изготовлены очень тщательно, внимание уделялось даже мелким деталям интерьера для большей реалистичности[21]. Команда по моделированию во главе с двумя экспертами из НАСА, научным консультантом Фредом Ордвеем и постановщиком Гарри Ланге, была озабочена проработкой функции каждого отдельного компонента систем корабля, маркировкой отдельных кнопок, а также вывода на экраны вероятных операционных, диагностических и других данных[21]. Дуглас Трамбулл, создатель специальных эффектов, пишет: «Одной из наиболее серьёзных проблем, которые мешали нам на протяжении всего производства, была необходимость отслеживать все новые идеи, изменения, переоценки и изменения дизайна, а также сюжета»[22]. Ордвей отметил, что у промышленности США были проблемы с производством необходимых для воплощения идей Кубрика компонентов, а дизайн транспортных средств часто обновлялся, учитывая изменения в сценарии[21]. В конце концов, все эти проблемы были решены и к началу съёмок в декабре 1965 года были готовы все окончательные варианты конструкций космических кораблей[21].

Стэнли Кубрик был очень внимателен к деталям: для съёмок были сделаны инструкции по использованию различных узлов космических аппаратов[23].

Название

В своём релизе, опубликованном 23 февраля 1965 года, Кубрик именовал будущий фильм как Путешествие по ту сторону звёзд.[24] Кларк вспоминал: «Это было не позже одиннадцати месяцев как мы начали — апреля 1965 — Стэнли придумал название „2001: A Space Odyssey“. Насколько я помню, это была полностью его идея»[25]. Кубрика для названия вдохновил эпос Гомера «Одиссея»: «Это произошло для нас… то, что для греков были безбрежные моря, то для нашего поколения такая же тайна Космос»[26].

Съёмки

Основные съёмки начались 29 декабря 1965 года в Shepperton Studios (Шеппертон, Англия). Студия была выбрана потому, что могла вместить яму размером 18×36×18 метров для съёмки сцены раскопок в кратере Тихо[27][28]. В январе 1966 года производство было перемещено в британскую студию MGM, где велись натурные съёмки, а также создавались спецэффекты[29].

Фрэнк Миллер, который озвучивает управление полётами, был военнослужащим ВВС США в реальной жизни и контролировал реальные миссии. Его утвердили на эту роль, потому что его голос был самым подлинным, который кинематографисты смогли найти. Неопытный и нервный, он не мог удержаться от постукивания ногой во время записи сессии, и тогда неоднократно приезжавший на запись аудиотреков Стэнли Кубрик сложил полотенце, положил его под ноги Миллера, и сказал ему, что теперь можно стучать вволю[30].

Съёмки с актёрами были завершены в сентябре 1967 года, а с июня 1966 по март 1968 года Кубрик был занят в основном разработкой 205 спецэффектов для фильма. Режиссёр применил специальную технику для создания визуальных эффектов, избегая ухудшения качества изображения с помощью Хромакея и Matte. Монтаж фильма был завершён Кубриком в марте 1968 года, незадолго до выхода фильма на экраны[31]. Премьерный показ фильма состоялся в Театре Аптаун в Вашингтоне 2 апреля 1968 года, а с 6 апреля фильм начал выходить в широкий прокат.

Вырезанные сцены

Вырезанные сцены «Космической Одиссеи» обычно делят на две категории: сцены, которые были удалены во время монтажа, и сцены, которые Кубрик удалил после премьерного показа[32]. Сцены, вырезанные при монтаже:

  • Сцена, показывающая, как на Луне живут дети колонистов (сцена демонстрировала классную комнату, в которой проходит урок живописи; в детской массовке снялись обе дочери Кубрика);
  • Хэйвуд Флойд покупает для его дочери детёныша галаговых через видеофон в универмаге;
  • 10-минутный чёрно-белый ролик, снятый в виде интервью с реальными учёными (в числе которых был физик-теоретик Фримен Дайсон), где они обсуждали внеземную жизнь. Кубрик удалил эту сцену ещё после самого первого пробного показа, устроенного для руководства «MGM»[32];

Сцены, вырезанные уже после премьерного показа:

  • В прологе «The Dawn of Man» было несколько дополнительных кадров, которые больше раскрывали изменения в поведении обезьян после воздействия на них Монолитом;
  • Краткие кадры, показывающие бытовую повседневность на «Дискавери» (по времени большая часть из них должна была идти в самом начале сцены «Jupiter Mission», когда зрителю первый раз показывали Боумена и Пула);
  • Боумен забирает запасную деталь для антенны из специальной ниши в восьмиугольном коридоре;
  • Полёт Боумена к антенне из шаттла;
  • Пул готовится сесть в шаттл и вылететь в космос (сцена визуально повторяла аналогичную сцену с Боуменом и была единственной самой длинной сценой, которая была удалена в этой редакции. Кубрик вырезал её по причине того, что один критик после премьерного показа сказал, что смерть Фрэнка Пула после этой сцены выглядит отвратительно[32]);
  • HAL отключает радиосвязь с шаттлом Пула, прежде чем его убить;
  • Боумен, блуждая в инопланетной комнате в скафандре, находит комнатные туфли и тёмный халат, который позже наденет (из-за этой вырезки заметен монтажный ляп: Боумен идёт вглубь комнаты в противоположную от входа в ванную сторону, а в следующем кадре входит уже в саму ванную; когда он входит, туфлю можно увидеть на скамеечке возле кровати, а на самой кровати — халат, хотя в предыдущих кадрах их там не было)[32].
  • В большинстве прокатных фильмокопий этой редакции музыкальные композиции во вступлении, антракте и в финальных титрах были подсокращены, но в большинстве DVD-изданий эти фрагменты были восстановлены.

В декабре 2010 года создатель спецэффектов фильма Дуглас Трамблл объявил, что «Warner Brothers» нашла в Канзасе вырезанный видеоматериал длиной примерно 17 минут, который, по их словам, неплохо сохранился. Как было заявлено, это вырезанный материал постпремьерной редакции[33]. Однако никаких сведений о том, будут ли эти вырезанные сцены вставлены в фильм или вообще будут ли продемонстрированы, пока не поступало[34].

Философия

«Космическая одиссея» — не знающий себе равных памятник, великое провидение будущего, непревзойдённое в своём понимании человека и Вселенной. И это заявление прозвучало в то время, которое с высоты сегодняшнего дня представляется едва ли не вершиной технологического оптимизма человечества.

Роджер Эберт[5]

На фоне классической музыки перед зрителем проходит целая череда завораживающе медлительных комбинированных съёмок, подчёркивающих красоту Вселенной и совершенство созидательного гения человека. «Космическая одиссея 2001» проводит зрителя через всю историю человечества — от каменного века к звёздной эре, недостижимой пока и манящей цели. Фильм рассматривает интеллект как границу между животным и человеком и задаёт вопрос: а какой будет следующая граница, и что будет за ней? «Одиссея» при этом, как и другие фильмы Кубрика, полна элементами сюрреализма. Гуманизм и величие творений человека в этой ленте сочетаются с технологическим тупиком и кризисом развития, при котором люди гибнут от созданных ими же машин.

В одном из интервью Кубрик заявил, что «сердцем фильма» является «понятие Бога»[35]. Однако он предпочёл представить высшее сознание не в виде антропоморфных существ с другой планеты или седого старика на облаке, а геометрически совершенной фигуры. «Важно прочувствовать определённые вещи, а не проговорить их словами, — говорит Кубрик. — Следует оставлять пищу для воображения зрителя»[36]. Звёздное дитя представлено в фильме как качественно новый этап развития сознания, своего рода новый Мессия (неслучайно в фильме звучит музыка к ницшеанскому трактату)[35]. Кубрик определял перерождённого в конце фильма Боумена как «усовершенствованного человека, сверхчеловека, если угодно», и говорил, что он «возвращается на Землю готовым к следующему прыжку в эволюционном развитии рода людского»[35].

Музыка

Для голливудского мейнстрима в фильме исключительно мало диалогов. Первое слово произносится лишь на 26-й минуте ленты. Зато не меньшее, чем «картинка», значение для восприятия фильма имеет музыкальный ряд, составленный как из классических произведений, так и из вкраплений музыкального авангарда.

Начальные титры фильма и эпизод подбрасывания кости обезьяной сопровождаются первыми аккордами симфонической поэмы «Так говорил Заратустра», написанной Рихардом Штраусом в 1896 году. Вальс Иоганна Штрауса, «На прекрасном голубом Дунае», сопровождает в фильме демонстрацию космических достижений. Под музыку вальса перед зрителем проплывают летательные аппараты. Вальс звучит и на фоне финальных титров, а также после них — при чёрном экране. Музыка органично дополняет величественные и неторопливые движения космических кораблей и небесных тел. По словам Яна Харлана, во время работы над картиной Кубрик слушал Антона Брукнера, Яна Сибелиуса и Густава Холста[37].

После выхода фильма обнаружилось, что без ведома композитора в нём звучат фрагменты микрополифонических произведений венгерского авангардиста Лигети. Это послужило причиной длительного разбирательства. Музыка Лигети, лишённая звуковысотной определённости и воспринимаемая рядовым зрителем как музыкально-шумовая масса, сопровождает самые первые минуты фильма (при чёрном экране), появление монолита, путешествие героя через фантастические пространства в финале фильма. Впоследствии Кубрик использовал музыку Лигети в лентах «Сияние» и «С широко закрытыми глазами».

Первоначально для написания музыки к фильму Кубрик обратился к композитору Алексу Норту (англ.), который уже делал это для «Спартака». Но в итоге режиссёр решил отказаться от этого саундтрека (англ.) в пользу классики, о чём Норт узнал только после премьеры и был расстроен этим.

Сиквел

У фильма «Космическая одиссея 2001» существует продолжение — фильм «Космическая одиссея 2010», снятый в 1984 году. Этот фильм является экранизацией второй книги в серии «Космическая одиссея» Кларка, режиссёром был Питер Хаймс, и лента не приобрела такого количества поклонников, как его предшественник.

Факты

Оценки

Напишите отзыв о статье "Космическая одиссея 2001 года"

Примечания

Комментарии

  1. Если заменить каждую букву HAL на следующую в английском алфавите, получится IBM

Источники

  1. Thomas R. Whissen. Classic cult fiction. — Greenwood Press, 1992. — ISBN 978-0-313-26550-1
  2. Carrol L. Fry. [www.penfield.edu/webpages/lhenry/files/technology%20to%20transcence%20article%20by%20carrol%20fry.txt.pdf From Technology to Transcendence: Humanity’s Evolutionary Journey in 2001: A Space Odyssey] // Extrapolation, 44 (Fall, 2003), pp. 331—343.
  3. [www.loc.gov/film/registry_titles.php National Film Registry]. National Film Registry (National Film Preservation Board, Library of Congress). Проверено 26 ноября 2011. [www.webcitation.org/6BTHBEqHK Архивировано из первоисточника 17 октября 2012].
  4. [www.afi.com/10top10/category.aspx?cat=7 Top 10 sci-fi AFI: 10 Top 10 > Sci-fi]
  5. 1 2 [www.bfi.org.uk/news/50-greatest-films-all-time The Top 50 Greatest Films of All Time | British Film Institute]
  6. [www.telegraph.co.uk/culture/film/film-news/9444975/Is-Vertigo-really-the-greatest-film-of-all-time.html Is Vertigo really the greatest film of all time? — Telegraph]
  7. Юрий Ханютин. Реальность фантастического мира. — М.: Искусство, 1977. — С. 126.
  8. [www.imdb.com/title/tt0062622/trivia?tr0748425 2001: A Space Odyssey (1968) — Trivia — IMDB]
  9. [www.computerra.ru/16575/samsung-zashhishhaetsya-v-sude-nauchnoy-fantastik/ Samsung защищается в суде научной фантастикой]
  10. Agel, 1970, с. 11.
  11. Clarke, 1972, с. 17.
  12. LoBrutto, 1997, 1998, с. 156–257.
  13. 1 2 Clarke, 1972, с. 29.
  14. Clements, Jonathan, McCarthy, Helen. The Anime Encyclopedia: A Guide to Japanese Animation Since 1917. — 2-е изд. — Stone Bridge Press, 2006. — С. 37. — 867 с. — ISBN 978-1-93-333010-5.
  15. Clarke, 1972, с. 32—35.
  16. Agel, 1970, с. 61.
  17. [books.google.com/?id=lL57o9YB0mAC Carl Sagan's cosmic connection: an extraterrestrial perspective]. — 2. — Cambridge University Press, 2000. — P. 183. — ISBN 0-521-78303-8., [books.google.com/books?id=lL57o9YB0mAC&pg=PA183 Chapter 25, page 183]
  18. (1968) «[www.playboy.com/articles/stanley-kubrick-interview/ Stanley Kubrick:Playboy Interview]». Playboy Magazine (September). Проверено 2010-09-02.
  19. [www.visual-memory.co.uk/amk/doc/0069.html Gelmis(1970)p. 307 See]
  20. Clarke, 1972, с. 78.
  21. 1 2 3 4 [www.visual-memory.co.uk/amk/doc/0075.html The Kubrick Site: Fred Ordway on "2001"]. Visual-memory.co.uk. Проверено 22 августа 2010. [www.webcitation.org/61Ftofm6u Архивировано из первоисточника 27 августа 2011].
  22. Trumbull’s essay in Stephanie Schwam The Making of 2001: A Space Odyssey p. 113
  23. [www.imdb.com/title/tt0062622/trivia?tr0748457 2001: A Space Odyssey (1968) — Trivia — IMDB]
  24. Hughes(2000)p. 135
  25. Clarke, 1972, с. 32.
  26. Agel, 1970, с. 25.
  27. Schwam (2000): Pg. 58
  28. Gedult, Carolyn. The Production: A Calendar. Reproduced in: Castle, Alison (Editor). The Stanley Kubrick Archives, Taschen, 2005. ISBN 3-8228-2284-1
  29. Schwam(2000):Pg. 5
  30. [www.imdb.com/title/tt0062622/trivia?tr0748210 2001: A Space Odyssey (1968) — Trivia — IMDB]
  31. Gelmis(1970) p. 308
  32. 1 2 3 4 Thomas E. Brown. [www.visual-memory.co.uk/amk/doc/brown3.html 2001's Pre- and Post-Premiere Edits] (англ.). Проверено 13 марта 2011. [www.webcitation.org/61Ftp8Xe6 Архивировано из первоисточника 27 августа 2011].
  33. Peter Sciretta. [www.slashfilm.com/warner-bros-responds-17-minutes-lost-2001-space-odyssey-footage/#more-94389 Warner Bros Responds: 17 Minutes of “Lost” ’2001: A Space Odyssey’ Footage Found?] (англ.). FILM (20 декабря 2010). Проверено 13 марта 2011. [www.webcitation.org/61FtpZAo9 Архивировано из первоисточника 27 августа 2011].
  34. Jeff Sneider. [www.thewrap.com/deal-central/column-post/wb-uncovers-lost-footage-kubricks-2001-space-odyssey-23309 WB Uncovers Lost Footage From Kubrick's '2001: A Space Odyssey'] (англ.). The Wrap (16 декабря 2010). Проверено 13 марта 2011. [www.webcitation.org/61FtqGfp8 Архивировано из первоисточника 27 августа 2011].
  35. 1 2 3 Stanley Kubrick: Interviews. Ed. Gene D. Phillips. University Press of Mississippi, 2001. Pages 152—153.
  36. [www.criterion.com/current/posts/819-2001-a-space-odyssey 2001: A Space Odyssey — From the Current — The Criterion Collection]
  37. [www.kinozapiski.ru/ru/article/sendvalues/244/ «Киноведческие записки»] Интервью с Яном Харланом
  38. 64-Шахматное обозрение, 1990, № 7, с.21; ошибочно назван 1913 год.

Литература

  • Agel, Jerome. The Making of Kubrick's 2001.. — New American Library, 1970. — 367 с. — ISBN 0-451-07139-5.
  • Clarke, Arthur C. The Lost Worlds of 2001.. — London: Sidgwick and Jackson, 1972. — ISBN 0-283-97903-8.
  • LoBrutto, Vincent. Stanley Kubrick. — London: Faber and Faber, 1997, 1998. — ISBN 0-571-19393-5.

Ссылки

См. также

Отрывок, характеризующий Космическая одиссея 2001 года

– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.