Кособуцкий, Иван Степанович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Иван Степанович Кособуцкий
Дата рождения

19 марта 1895(1895-03-19)

Место рождения

Сенно, ныне Витебская область, Белоруссия

Дата смерти

15 ноября 1974(1974-11-15) (79 лет)

Место смерти

Москва

Принадлежность

Российская империя Российская империяСССР СССР

Род войск

Пехота

Годы службы

19151917 годы
19181941 годы
19421953 годы

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Командовал

147-й стрелковый полк
152-й стрелковый полк
23-я стрелковая бригада
153-й стрелковый полк
49-я стрелковая бригада
51-й стрелковый полк
15-й стрелковый корпус
41-й стрелковый корпус
34-й стрелковый корпус

Сражения/войны

Первая мировая война
Гражданская война в России
Советско-польская война
Великая Отечественная война

Награды и премии

Иван Степанович Кособуцкий (19 марта 1895 года, Сенно, ныне Витебская область, Белоруссия — 15 ноября 1974 года, Москва) — советский военный деятель, Генерал-лейтенант (13 сентября 1944 года).





Начальная биография

Иван Степанович Кособуцкий родился 19 марта 1895 года в городе Сенно ныне Витебской области Белоруссии.

Военная служба

Первая мировая и гражданская войны

В мае 1915 года был призван в ряды Русской императорской армии и направлен на учёбу в 7-ю Московскую школу прапорщиков, после окончания которой в том же году был направлен на Западный фронт, где был назначен на должность помощника командира роты. В 1917 году в чине штабс-капитана был демобилизован из рядов армии.

В июне 1918 года был призван в ряды РККА, после чего был назначен на должность помощника командира Сенненского пехотного народного полка. С октября того же года принимал участие в боевых действиях на Западном фронте в составе 17-й стрелковой дивизии (Западная армия, с марта 1919 года — Литовско-Белорусская, а с июля — 16-я армия) на должностях командира 147-го и 152-го стрелковых полков, а с февраля 1920 года — на должности командира 23-й стрелковой бригады в составе 8-й стрелковой дивизии этой же армии.

В июле того же года был обратно переведён в 17-ю стрелковую дивизию, после чего служил на должностях командира 153-го стрелкового полка и 49-й стрелковой бригады. Дивизия принимала участие в боевых действиях против белополяков и вооружённых соединений под командованием С. Петлюры на двинском, пинском и мозырском направлениях, затем — на коростеньском направлении, летом 1919 года — в районе Вильно, Молодечно и Западная Двина, а осенью — на жлобинском направлении. Летом 1920 года дивизия в ходе советско-польской войны вела наступательные боевые действия по направлению на Мозырь, Радзивилов и Борисов, а затем участвовала в ходе августовской наступательной операции и действовала по направлению на Минск, Слоним, Волковыск, Седлец и Варшава.

С ноября 1920 по май 1921 года дивизия принимала участие в боевых действиях против вооруженных формирований под командованием генерала С. Н. Булак-Балаховича.

Межвоенное время

После окончания войны Кособуцкий продолжил служить с июня 1922 года в составе 17-й стрелковой дивизии (3-й стрелковый корпус, Московский военный округ), дислоцированной во Владимире, на должностях командира 51-го стрелкового полка, помощника командира дивизии и вновь командира 51-го стрелкового полка.

В 1924 году закончил Высшую тактическо-стрелковую школу комсостава РККА и в апреле 1926 года был назначен на должность помощника начальника 11-й Нижегородской пехотной школы по учебно-строевой части, а в ноябре — на должность военного руководителя Нижегородского государственного университета.

В сентябре 1927 года был направлен на учёбу в Военную академию имени М. В. Фрунзе, после окончания которой в феврале 1930 года был назначен на должность помощника начальника штаба 9-го стрелкового корпуса (Северо-Кавказский военный округ), в феврале 1931 года — на должность преподавателя тактики Военной академии имени М. В. Фрунзе, а в июне 1933 года — на должность начальника штаба 44-й стрелковой дивизии (8-й стрелковый корпус, Украинский военный округ).

В январе 1935 года Кособуцкий был назначен на должность начальника штаба Новоград-Волынского укреплённого района, в мае 1936 года — на должность начальника штаба 8-го стрелкового корпуса, в августе 1937 года — на должность командира 15-го стрелкового корпуса (Киевский военный округ), в октябре того же года — на должность армейского инспектора Киевского военного округа, в марте 1938 года — на должность заместителя начальника штаба этого же округа, в августе — на должность начальника Управления строительства № 180 в городе Шепетовка, а в августе 1939 года — на должность старшего преподавателя кафедры тактики высших соединений Академии Генштаба РККА.

С января по август 1940 года находился в служебной командировке по предписанию заместителя наркома обороны СССР Е. А. Щаденко, после возвращения из которой в марте 1941 года был назначен на должность командира 41-го стрелкового корпуса (Московский военный округ).

Великая Отечественная война

28 июня 1941 года корпус под командованием генерал-майора Ивана Степановича Кособуцкого был включён в состав Северо-Западного фронта, после чего в начале июля вёл тяжёлые оборонительные боевые действия, обеспечивая отвод войск фронта от реки Западная Двина к Псковско-Островскому укреплённому району. За допущенные просчеты в управлении корпусом и самовольный уход с позиций по приговору выездной Военной коллегии Верховного Суда СССР от 26 июля 1941 года Иван Степанович Кособуцкий был лишён воинского звания «генерал-майор» и осуждён на 10 лет исправительно-трудовых работ.

По постановлению Президиума Верховного Совета СССР от 21 октября 1942 года Кособуцкий был досрочно освобождён из заключения и направлен в действующую армию и в декабре того же года был назначен на должность помощника командующего войсками Северо-Западного фронта по формированию резервов. В конце августа 1943 года был тяжело ранен и направлен в госпиталь.

По определению Военной коллегии Верховного Суда СССР от 30 октября 1943 года Иван Степанович Кособуцкий был реабилитирован и восстановлен в воинском звании «генерал-майор», а также была снята судимость.

В октябре 1943 года был назначен на должность командира 34-го стрелкового корпуса, который принимал участие в ходе битвы за Днепр, а также в Никопольско-Криворожской, Березнеговато-Снигирёвской, Одесской, Ясско-Кишинёвской наступательных операциях и освобождении городов Днепропетровск, Кривой Рог, Шумен и Констанца. За умелое командование корпусом в этих операциях Кособуцкий был награждён орденами Суворова 2 степени и Кутузова 2 степени.

С октября 1944 года корпус дислоцировался в городе София и в боевых действиях не принимал участие.

Послевоенная карьера

В августе 1945 года генерал-лейтенант Кособуцкий был назначен на должность начальника Управления боевой и физической подготовки штаба Южной группы войск, в январе 1946 года — на должность старшего преподавателя кафедры тактики высших соединений Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова, а в апреле 1949 года — на должность начальника этой кафедры.

Генерал-лейтенант Иван Степанович Кособуцкий в июне 1953 года вышел в запас. Умер 15 ноября 1974 года в Москве. Урна с прахом захоронена в старом крематории Донского кладбища.

Награды

Воинские звания

Память

Напишите отзыв о статье "Кособуцкий, Иван Степанович"

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 288—290. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Кособуцкий, Иван Степанович

В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.

С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.


Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.
Женщина почти бросилась к ногам Пьера, когда она увидала его.
– Батюшки родимые, христиане православные, спасите, помогите, голубчик!.. кто нибудь помогите, – выговаривала она сквозь рыдания. – Девочку!.. Дочь!.. Дочь мою меньшую оставили!.. Сгорела! О о оо! для того я тебя леле… О о оо!
– Полно, Марья Николаевна, – тихим голосом обратился муж к жене, очевидно, для того только, чтобы оправдаться пред посторонним человеком. – Должно, сестрица унесла, а то больше где же быть? – прибавил он.
– Истукан! Злодей! – злобно закричала женщина, вдруг прекратив плач. – Сердца в тебе нет, свое детище не жалеешь. Другой бы из огня достал. А это истукан, а не человек, не отец. Вы благородный человек, – скороговоркой, всхлипывая, обратилась женщина к Пьеру. – Загорелось рядом, – бросило к нам. Девка закричала: горит! Бросились собирать. В чем были, в том и выскочили… Вот что захватили… Божье благословенье да приданую постель, а то все пропало. Хвать детей, Катечки нет. О, господи! О о о! – и опять она зарыдала. – Дитятко мое милое, сгорело! сгорело!
– Да где, где же она осталась? – сказал Пьер. По выражению оживившегося лица его женщина поняла, что этот человек мог помочь ей.
– Батюшка! Отец! – закричала она, хватая его за ноги. – Благодетель, хоть сердце мое успокой… Аниска, иди, мерзкая, проводи, – крикнула она на девку, сердито раскрывая рот и этим движением еще больше выказывая свои длинные зубы.
– Проводи, проводи, я… я… сделаю я, – запыхавшимся голосом поспешно сказал Пьер.
Грязная девка вышла из за сундука, прибрала косу и, вздохнув, пошла тупыми босыми ногами вперед по тропинке. Пьер как бы вдруг очнулся к жизни после тяжелого обморока. Он выше поднял голову, глаза его засветились блеском жизни, и он быстрыми шагами пошел за девкой, обогнал ее и вышел на Поварскую. Вся улица была застлана тучей черного дыма. Языки пламени кое где вырывались из этой тучи. Народ большой толпой теснился перед пожаром. В середине улицы стоял французский генерал и говорил что то окружавшим его. Пьер, сопутствуемый девкой, подошел было к тому месту, где стоял генерал; но французские солдаты остановили его.
– On ne passe pas, [Тут не проходят,] – крикнул ему голос.
– Сюда, дяденька! – проговорила девка. – Мы переулком, через Никулиных пройдем.
Пьер повернулся назад и пошел, изредка подпрыгивая, чтобы поспевать за нею. Девка перебежала улицу, повернула налево в переулок и, пройдя три дома, завернула направо в ворота.