Коссиковский, Дмитрий Владимирович

Дмитрий Владимирович Коссиковский
Дата рождения	2 января 1882(1882-01-02)
Дата смерти	21 апреля 1944(1944-04-21) (62 года)
Место смерти	Белград, Югославия
Принадлежность	Российская империя Белое движение
Годы службы	1903—1921
Звание	полковник
Часть	Кавалергардский полк
Сражения/войны	Русско-японская война Первая мировая война Гражданская война
Награды и премии	ГО

Дми́трий Влади́мирович Коссиковский (1882—1944) — полковник Кавалергардского полка, герой Первой мировой войны, участник Белого движения.

Биография

Православный. Из дворян Петербургской губернии. Сын действительного статского советника Владимира Владимировича Коссиковского и жены его Марии Алексеевны Веневитиновой.

По окончании Императорского училища правоведения в 1903 году, поступил вольноопределяющимся в Кавалергардский полк и 19 августа 1904 года произведен был корнетом. 4 мая 1905 года переведен хорунжим во 2-й Верхнеудинский казачий полк, в рядах которого участвовал в русско-японской войне. За боевые отличия был награждён орденами св. Анны 4-й степени с надписью «за храбрость» и св. Станислава 3-й степени. 11 марта 1906 года вернулся в кавалергарды.

В 1911 году предпринял путешествие по Синьцзяну и далее по внутренним районам Китая, предполагая повторить в общих чертах маршрут полковника К. Г.-Э. Маннергейма во время путешествия 1906—1908 годов. По предложению С. Ф. Ольденбурга, Русский комитет для изучения Средней и Восточной Азии командировал в спутники Коссиковскому кашгарского жителя Б. Т. Хохо, задачей которого было посещение мест, наиболее интересных в археологическом отношении. Коссиковский из Петербурга добрался до Кашгара, но в связи с начавшимися в Китае беспорядками, вызванными Синьхайской революцией, по совету русского консула в Кашгаре, отказался от планов продолжить путешествие в глубь Китая и вернулся в Россию.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

К началу Первой мировой войны — штабс-ротмистр Кавалергардского полка, младший офицер эскадрона Её Величества. Участвовал в походе в Восточную Пруссию и в бою под Каушеном, где получил ранение в шею. По выздоровлении вернулся в полк, с которым участвовал в боях на Юго-Западном фронте в 1915—1916 годах. Был произведен в ротмистры. Высочайшим приказом от 27 июля 1916 года был удостоен Георгиевского оружия

За то, что в бою у д. Абкарты 31-го августа 1915 года, лично предводительствуя эскадроном, совершил конную атаку, доведенную до удара холодным оружием, и тем опрокинул эскадрон германской кавалерии.

В Гражданскую войну участвовал в Белом движении в составе Добровольческой армии и Вооруженных сил Юга России. В октябре 1918 года вступил в команду конных разведчиков при Сводно-гвардейском полку, в ряды которой вошли также кавалергарды Иван и Андрей Толстые, сыновья графа Д. И. Толстого. С 24 марта 1919 года командовал эскадроном Кавалергардского полка в составе Сводного полка гвардейской кирасирской дивизии. В июне 1919 года эскадрон кавалергардов был развернут в дивизион и включен в 1-й Гвардейский Сводно-кирасирский полк. Будучи произведенным в полковники, Коссиковский командовал этим полком с 4 августа 1919 по 16 апреля 1920 года. В апреле 1920 года был назначен командиром эскадрона кавалергардов в составе вновь сформированного Гвардейского кавалерийского полка, а также помощником командира этого полка. Несколько раз исправлял должность командира полка. В ноябре 1920 года эвакуировался из Крыма с Русской армией. Галлиполиец.

С 1921 года в эмиграции в Югославии. Возглавлял кадр Кава­лергардского полка. Вступил в Корпус Императорской армии и флота и в 1930-е годы произведен был в генерал-майоры КИАФ. В 1941 году поступил на службу в Русский охранный корпус. Умер 21 апреля 1944 года в Белграде.

Источники

• Сборник биографий Кавалергардов: 1826—1908. — Санкт-Петербург, 1908. — С. 382.
• Н. Л. Пашенный [genrogge.ru/isj/isj-091-6.htm#v64 Императорское Училище Правоведения и Правоведы в годы мира, войны и смуты.] — Мадрид, 1967.
• С. В. Волков, П. Н. Стрелянов (Калабухов) Чины Русского корпуса: Биографический справочник в фотографиях. — М., 2009. — С. 210.
• [www.nivestnik.ru/2002_1/9.shtml Биография на сайте «Новый исторический вестник»]

Отрывок, характеризующий Коссиковский, Дмитрий Владимирович

Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.