Костёл

Костёл (польск. kościół, белор. касцёл, чеш. kostel, сил. Kośćůł, словацк. kostol, укр. костел, от лат. castellum «укрепление») — слово в польском, украинском, белорусском, чешском, словацком и силезском языках, обозначающее католический храм, в польском языке — также для обозначения в более широком значении христианской церкви как организации (в русском значении Церковь).

При этом в польском, словацком, украинском и белорусском языках слово «костёл» не употребляется в отношении православных и грекокатолических храмов. В польском языке в сочетании с соответствующим прилагательным может обозначать церковные организации других конфессий. В чешском языке слово используется в отношении церквей всех христианских конфессий.

В связи с распространённостью в Польше католицизма в русскоязычных текстах употребляется как синоним польского католического храма. В текстах русских публицистов XIX века часто употребляется для обозначения Римско-католической церкви.

В нормативном словаре русского языка Ожегова слово «костёл» определяется как «польское название католического храма». Митрополит Римско-католической церкви Таде́уш Кондрусевич, ранее возглавлявший архиепархию Матери Божией с центром в Москве, неоднократно упоминал, что католические храмы в России следует называть храмами, а не костёлами.

Леонид Крысин в своём «Толковом словаре иноязычных слов» определяет слово «костёл» как «католический храм (в Польше, Прибалтике и др.)».

См. также

• Кирха
• Кляштор

Отрывок, характеризующий Костёл

Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.