Костенецкий, Яков Иванович
Поделись знанием:
«Si vous n'avez rien de mieux a faire, M. le comte (или mon prince), et si la perspective de passer la soiree chez une pauvre malade ne vous effraye pas trop, je serai charmee de vous voir chez moi entre 7 et 10 heures. Annette Scherer».
[Если y вас, граф (или князь), нет в виду ничего лучшего и если перспектива вечера у бедной больной не слишком вас пугает, то я буду очень рада видеть вас нынче у себя между семью и десятью часами. Анна Шерер.]
– Dieu, quelle virulente sortie [О! какое жестокое нападение!] – отвечал, нисколько не смутясь такою встречей, вошедший князь, в придворном, шитом мундире, в чулках, башмаках, при звездах, с светлым выражением плоского лица. Он говорил на том изысканном французском языке, на котором не только говорили, но и думали наши деды, и с теми тихими, покровительственными интонациями, которые свойственны состаревшемуся в свете и при дворе значительному человеку. Он подошел к Анне Павловне, поцеловал ее руку, подставив ей свою надушенную и сияющую лысину, и покойно уселся на диване.
– Avant tout dites moi, comment vous allez, chere amie? [Прежде всего скажите, как ваше здоровье?] Успокойте друга, – сказал он, не изменяя голоса и тоном, в котором из за приличия и участия просвечивало равнодушие и даже насмешка.
– Как можно быть здоровой… когда нравственно страдаешь? Разве можно оставаться спокойною в наше время, когда есть у человека чувство? – сказала Анна Павловна. – Вы весь вечер у меня, надеюсь?
– А праздник английского посланника? Нынче середа. Мне надо показаться там, – сказал князь. – Дочь заедет за мной и повезет меня.
– Я думала, что нынешний праздник отменен. Je vous avoue que toutes ces fetes et tous ces feux d'artifice commencent a devenir insipides. [Признаюсь, все эти праздники и фейерверки становятся несносны.]
– Ежели бы знали, что вы этого хотите, праздник бы отменили, – сказал князь, по привычке, как заведенные часы, говоря вещи, которым он и не хотел, чтобы верили.
– Ne me tourmentez pas. Eh bien, qu'a t on decide par rapport a la depeche de Novosiizoff? Vous savez tout. [Не мучьте меня. Ну, что же решили по случаю депеши Новосильцова? Вы все знаете.]
– Как вам сказать? – сказал князь холодным, скучающим тоном. – Qu'a t on decide? On a decide que Buonaparte a brule ses vaisseaux, et je crois que nous sommes en train de bruler les notres. [Что решили? Решили, что Бонапарте сжег свои корабли; и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши.] – Князь Василий говорил всегда лениво, как актер говорит роль старой пиесы. Анна Павловна Шерер, напротив, несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.
Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться.
В середине разговора про политические действия Анна Павловна разгорячилась.
– Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницей Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника… На кого нам надеяться, я вас спрашиваю?… Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцову?… Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия уж объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него… И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un piege. [Этот пресловутый нейтралитет Пруссии – только западня.] Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!… – Она вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.
| Яков Иванович Костенецкий | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Направление: |
проза |
| Жанр: |
мемуары |
| Язык произведений: | |
Я́ков Ива́нович Костене́цкий (1811—1885) — русский писатель, участник Кавказских походов.
Биография
Родился в 1811 году, происходил из малороссийского дворянского рода. В 1827 году окончил Полтавскую гимназию[1][2]. С августа 1828 года учился на этико-политическом (юридическом) факультете Московского университета[1][2][3] — там же с 1830 года учился М. Ю. Лермонтов[4]. В студенческие годы тесно общался с Н. П. Огарёвым и А. И. Герценом[2].
В 1833 году (по другим данным — в 1832[2]) за участие в «Сунгуровском тайном обществе» лишён дворянства и записан рядовым в Куринский полк на Кавказе. В 1839 году за отличие при штурме крепости Ахульго произведён в прапорщики[3]; затем был адъютантом при генерале П. X. Граббе[1], заведовал первым (строевым) отделением штаба[5]. В 1841 году встречался с М. Ю. Лермонтовым в Ставрополе и Пятигорске[4][6].
В 1842 году уволен в отставку по болезни[1][3]. Жил в своей деревне в Черниговской губернии, посвятил себя впоследствии земской деятельности (был почётным мировым судьёй и членом училищного совета) и писательству[1][3].
Занимался пчеловодством на своей пасеке на хуторе Скибенцы (близ Конотопа Черниговской губернии): изобрёл линеечный улей-лежак, печатал статьи (например: Мои занятия пчеловодством в лето 1852 года // Земледельческая газета.)[7].
Умер 1 июня 1885 года.
Творчество
С 1850 года публиковал свои воспоминания в периодических изданиях.
Избранные сочинения
- Воспоминания из моей студенческой жизни // Русский архив. — 1887. — Кн. 1, 2, 3, 5.
- Аварская экспедиция 1837 г. // Современник. — 1850. — Кн. 10—12.
- [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XIX/1820-1840/Kosteneckij_Ja_I/text3.htm Записки об Аварской экспедиции]. — СПб., 1851.
- Рассказы об императоре Николае // Исторический вестник. — 1883. — № 7.
- Об улиточной записи // Журнал Министерства юстиции. — 1859. — № 4.
- [www.memoirs.ru/rarhtml/1347Kostenecki.htm Василий Григорьевич Костенецкий. 1780—1831.] // Русская старина. — 1875. — Т. 12, № 2. — С. 407—413.
- Костенецкий Я. И. [www.memoirs.ru/rarhtml/1447Kost.htm Воспоминание о Лермонтове] // Русская старина. — 1875. — Т. 14, № 9. — С. 60-66.
- Ив. Скобелев и генерал Тешен // Русская старина. — 1882.
Напишите отзыв о статье "Костенецкий, Яков Иванович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Русский биографический словарь.
- ↑ 1 2 3 4 Комментарий к воспоминаниям Я. И. Костенецкого.
- ↑ 1 2 3 4 ЭСБЕ.
- ↑ 1 2 Гусляров Е. [books.google.ru/books?id=XuhLvvQkqmYC&pg=PA410&lpg=PA410&dq=Костенецкий,+Яков+Иванович+1811&source=bl&ots=BdUgQaz3w6&sig=FztTsMG5_gpMMm3LHbGbCCrz504&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwj1zOna_9PMAhVGWywKHQN3AU0Q6AEIMjAG#v=onepage&q=%D0%9A%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B5%D0%BD%D0%B5%D1%86%D0%BA%D0%B8%D0%B9%2C%20%D0%AF%D0%BA%D0%BE%D0%B2%20%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87%201811&f=false Именной указатель : Костенецкий Яков Иванович] // Лермонтов в жизни : Систематизированный свод подлинных свидетельств современников. — М.: Олма-пресс, 2003. — С. 410. — ISBN 5-94850-066-7.
- ↑ Я. И. Костенецкий, 1875, с. 61.
- ↑ Я. И. Костенецкий, 1875, с. 61-62.
- ↑ [kokafenix.blogspot.ru/2015/11/blog-post.html Костенецкий Яков Иванович]. Великие пчеловоды прошлого. Жизнь нашей пасеки или практическое пчеловодство. Проверено 12 мая 2016.
Литература
- Костенецкий, Яков Иванович // Русский биографический словарь : в 25 томах / Под наблюдением председателя Императорского Русского Исторического Общества А. А. Половцева. — СПб., 1903. — Т. 9: Кнаппе — Кюхельбекер. — С. 303—304.
- Костенецкий, Яков Иванович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907. — Т. 1а. — С. 954.
Ссылки
- [www.all-poetry.ru/vospominaniya16.html Комментарий]. Костенецкий Я. И. Из воспоминаний. Михаил Лермонтов — Стихи. Поэмы. Драма. Проза. Проверено 12 мая 2016.
 |
Статья содержит короткие («гарвардские») ссылки на публикации, не указанные или неправильно описанные в библиографическом разделе. Список неработающих ссылок: Комментарий к воспоминаниям Я. И. Костенецкого, Русский биографический словарь, ЭСБЕ, Я. И. Костенецкий, 1875 Пожалуйста, исправьте ссылки согласно инструкции к шаблону {{sfn}} и дополните библиографический раздел корректными описаниями цитируемых публикаций, следуя руководствам ВП:Сноски и ВП:Ссылки на источники.
|
Отрывок, характеризующий Костенецкий, Яков Иванович
Так говорила в июле 1805 года известная Анна Павловна Шерер, фрейлина и приближенная императрицы Марии Феодоровны, встречая важного и чиновного князя Василия, первого приехавшего на ее вечер. Анна Павловна кашляла несколько дней, у нее был грипп , как она говорила (грипп был тогда новое слово, употреблявшееся только редкими). В записочках, разосланных утром с красным лакеем, было написано без различия во всех:«Si vous n'avez rien de mieux a faire, M. le comte (или mon prince), et si la perspective de passer la soiree chez une pauvre malade ne vous effraye pas trop, je serai charmee de vous voir chez moi entre 7 et 10 heures. Annette Scherer».
[Если y вас, граф (или князь), нет в виду ничего лучшего и если перспектива вечера у бедной больной не слишком вас пугает, то я буду очень рада видеть вас нынче у себя между семью и десятью часами. Анна Шерер.]
– Dieu, quelle virulente sortie [О! какое жестокое нападение!] – отвечал, нисколько не смутясь такою встречей, вошедший князь, в придворном, шитом мундире, в чулках, башмаках, при звездах, с светлым выражением плоского лица. Он говорил на том изысканном французском языке, на котором не только говорили, но и думали наши деды, и с теми тихими, покровительственными интонациями, которые свойственны состаревшемуся в свете и при дворе значительному человеку. Он подошел к Анне Павловне, поцеловал ее руку, подставив ей свою надушенную и сияющую лысину, и покойно уселся на диване.
– Avant tout dites moi, comment vous allez, chere amie? [Прежде всего скажите, как ваше здоровье?] Успокойте друга, – сказал он, не изменяя голоса и тоном, в котором из за приличия и участия просвечивало равнодушие и даже насмешка.
– Как можно быть здоровой… когда нравственно страдаешь? Разве можно оставаться спокойною в наше время, когда есть у человека чувство? – сказала Анна Павловна. – Вы весь вечер у меня, надеюсь?
– А праздник английского посланника? Нынче середа. Мне надо показаться там, – сказал князь. – Дочь заедет за мной и повезет меня.
– Я думала, что нынешний праздник отменен. Je vous avoue que toutes ces fetes et tous ces feux d'artifice commencent a devenir insipides. [Признаюсь, все эти праздники и фейерверки становятся несносны.]
– Ежели бы знали, что вы этого хотите, праздник бы отменили, – сказал князь, по привычке, как заведенные часы, говоря вещи, которым он и не хотел, чтобы верили.
– Ne me tourmentez pas. Eh bien, qu'a t on decide par rapport a la depeche de Novosiizoff? Vous savez tout. [Не мучьте меня. Ну, что же решили по случаю депеши Новосильцова? Вы все знаете.]
– Как вам сказать? – сказал князь холодным, скучающим тоном. – Qu'a t on decide? On a decide que Buonaparte a brule ses vaisseaux, et je crois que nous sommes en train de bruler les notres. [Что решили? Решили, что Бонапарте сжег свои корабли; и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши.] – Князь Василий говорил всегда лениво, как актер говорит роль старой пиесы. Анна Павловна Шерер, напротив, несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.
Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться.
В середине разговора про политические действия Анна Павловна разгорячилась.
– Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницей Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника… На кого нам надеяться, я вас спрашиваю?… Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцову?… Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия уж объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него… И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un piege. [Этот пресловутый нейтралитет Пруссии – только западня.] Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!… – Она вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.
