Костенко, Лев Феофилович

Лев Феофи́лович Косте́нко (1841—1891) — русский генерал, дипломат, военный востоковед, участник Среднеазиатских походов.

Биография

Родился 19 февраля 1841 г. в Полтавской губернии. Образование получил в Петровском Полтавском кадетском корпусе, 2-м Военном Константиновском училище, и Николаевской академии Генерального штаба; Из училища вышел в 1860 г. подпоручиком с назначением в 14-й Туркестанский стрелковый батальон. По выпуску из Академии в декабре 1866 г. был причислен к Генеральному Штабу. В 1867 г. Костенко был назначен помощником старшего адъютанта штаба Туркестанского военного округа. Здесь он деятельно собирал сведения о Туркестанском крае, которые и изложил впоследствии в целом ряде трудов. В январе 1868 г. Л. Ф. Костенко назначен членом Статистического комитета и вслед за тем на него была возложена работа собрания и приведения в систематический порядок экспонатов края для Всероссийской мануфактурной выставки в Санкт-Петербурге. 1 мая 1870 г. командировался с дипломатической целью в Бухарское ханство; ввиду обострения отношений наших к Хиве желательно было склонить эмира Музаффар-Хана на сторону России; но в то же время было у эмира афганское посольство, которое старалось склонить его на свою сторону; для поддержки этих домогательств афганцы выставили на бухарской границе 12000 войска. 23 мая прибыл Костенко в Бухару. После долгих переговоров он, наконец, достиг успешного результата и 18 июля выехал обратно. В 1873 г. Л. Ф. Костенко принимал участие в Хивинском походе и за отличие награждён орденом св. Станислава 2-й степени с мечами и чином подполковника с назначением старшим адъютантом штаба Туркестанского военного округа. Получив в 1874 г. заграничный отпуск Л. Ф. Костенко отправился в Африку для ознакомления с войсками, расположенными в Алжире и Тунисе. В 1876 г. Костенко было поручено составление военно-статистических описаний Туркестанского военного округа. В том же году он предпринял экспедицию в Алайские горы. Он был одним из первых путешественников, посетивших Памир и описавших эту малоизвестную страну. В 1878 г. он был назначен начальником штаба Семиреченской области и во время пребывания в ней совершил несколько раз путешествия по Тянь-Шаню, изучая и составляя описание этих горных систем. В декабре 1885 г. Л. Ф. Костенко был назначен в распоряжение командующего войсками Омского военного округа и спустя несколько месяцев в феврале 1886 г. был переведен в Санкт-Петербург на должность старшего делопроизводителя канцелярии Военно-ученого комитета Главного Штаба, в июне 1887 г. назначен заведующим Азиатской частью Главного Штаба, в августе того же года произведён в генерал-майоры. В 1890 г. Л. Ф. Костенко принимал деятельное участие в разработке нового положения об Аму-Дарьинской флотилии. Умер 28 сентября 1891 г. в Петербурге, похоронен на Смоленском православном кладбище.

Костенко состоял членом Русского географического общества, член-учредитель Среднеазиатского ученого общества. Ему принадлежит немало ценных военно-востоковедных и военно-исторических трудов. Наиболее важное значение имеют работы «Средняя Азия и водворение в ней русской гражданственности» и «Туркестанский край. Опыт военно-статистического обозрения туркестанского военного округа». Поездка в 1870 г. в Бухару описана Костенко в нескольких статьях в «Военном Сборнике». Кроме того Костенко печатал свои работы в «Туркестанских Ведомостях», «Всемирной Иллюстрации», «Одесском вестнике», «Голосе», «Русском инвалиде».

Избранная библиография

• Аральская флотилия и плавание по реке Сыр-Дарье // «Военный сборник». 1870, № 4.
• Город Бухара // «Военный сборник». 1870, № 12.
• Город Хива в 1873 году. // «Военный сборник». 1874, № 1.
• Об исследовании старого русла Аму-Дарьи. // «Военный сборник». 1874, № 3.
• От Хивы до Казалинска // «Военный сборник». 1873, № 11—12
• Очерки Семиреченского края // «Военный сборник». 1872, № 11—12
• Очерк Верхнечирчикского края. // «Военный сборник». 1873, № 12.
• Средняя Азия и водворение в ней русской гражданственности. СПб., 1870.
• Путешествие в Бухару русской миссии в 1870 году // «Военный сборник». 1870, № 10—12. То же отдельным значительно дополненным изданием: Путешествие в Бухару русской миссии в 1870 году. С маршрутом от Ташкента до Бухары. СПб., 1870
• Путешествие в Северную Африку. СПб., 1876
• Путешествие в Северную Америку. СПб., 1880
• Туркестанские войска и условия их бытовой, походной и бытовой жизни. // «Военный сборник». 1875, № 3—5.
• Туркестанский край. Опыт военно-статистического обозрения Туркестанского военного округа. Т. 1—3. СПб., 1880.
• Хивинское ханство в сельско-хозяйственном отношении. // «Военный сборник». 1874, № 2
• Чжунгария. Военно-статистический сборник. СМА, 1887, вып. XXVIII.
• Исторический очерк распространения русского владычества в Средней Азии. «Военный Сборник», 1887, № 8 — 11.
• Военно-научная экспедиция на Алай и Памир. «Военный Сборник», 1879, № 4.

Источники

• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.
• Глиноецкий Н. П. Исторический очерк Николаевской академии Генерального штаба. СПб., 1882.
• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Басханов М. К. Русские военные востоковеды до 1917 г. Биобиблиографический словарь. М., Восточная литература, 2005. — С. 127—128.

Отрывок, характеризующий Костенко, Лев Феофилович

И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.