Костёл Всех Святых (Вильнюс)

Костёл
Костёл Всех Святых Kościół Wszystkich Śwętych
Костёл Всех Святых
Страна	Литва
Город	Вильнюс
Конфессия	католицизм
Епархия	Вильнюсская
Орденская принадлежность	Орден босых кармелитов
Тип здания	приходской костёл
Архитектурный стиль	барокко
Дата основания	1620
Строительство	1620—1631 годы
Дата упразднения	1944
Состояние	действует

Костёл Всех Святы́х (Visų Šventųjų bažnyčia, kościół Wszystkich Śwętych) — римско-католический приходской костёл в Вильнюсском деканате; памятник архитектуры раннего барокко, один из ранних и ценных образцов безбашенных храмов в стиле барокко, возведённых в Литве. Располагается вместе с ансамблем кармелитского монастыря и новициата в Старом городе на участке треугольной формы между улицами Пилимо (Завальная, Pylimo g.), Руднинку (Рудницкая, Rūdininkų g.) и Вису Швянтую (Всех Святых, Visų Šventųjų g). Официальный адрес ул. Руднинку 20/1 (Rūdninkų g. 20/1). Службы на литовском и польском языках.

История

Был построен вместе с прилегающим ансамблем кармелитского монастыря в 1620—1631 годах у городской стены рядом с Рудницкими воротами. При восстановлении после пожара во время войны с Москвой в 1655 году был существенно перестроен. В 1743 году у северо-восточного угла была возведена высокая колокольня сложной формы в стиле позднего барокко на месте бывшей башенки. В конце 1812 года наполеоновские солдаты сожгли скамьи и исповедальни; в храме был устроен госпиталь.

В 1823 году костёл был возобновлён. В 1885 году российскими властями монастырь был упразднён, в его помещениях были устроены квартиры. Советскими властями костёл в 1948 году был закрыт, использовался как склад бакалейных товаров. После реставрационных работ, проведённых в 1967—1975 годах под руководством архитектора Алдоны Швабаускене, с 1975 года в храме действовал Музей литовского народного искусства (отдел народного творчества Художественного музея Литвы).

После смены государственного строя костёл в порядке реституции в 1990 году был возвращён верующим и действует с 1991 года.

Архитектура

В плане костёл в форме латинского креста, трёхнефный, базиликального типа. Своеобразие внутреннего пространства состоит в том, что вместо трансептов — боковые часовни, образующие боковые нефы. Боковые нефы, отделённые от центрального четырьмя пилонами с каждой из сторон, в три раза уже и в два раза ниже центрального нефа. Своды цилиндрические с люнетами. Стены нефов и сводов, купола боковых часовен украшены орнаментом и фресками с сюжетами из жизни святых и истории Литвы. В костёле имеется восемнадцать алтарей со сложным скульптурным и полихромным декором. В пресбитерии расположены два боковых балкона в стиле рококо. Декоративная лепнина выполнена в конце XVIII века. Большой алтарь сооружён около 1787 года по проекту архитектора Мартина Кнакфуса.

При начатой в 1902 году по инициативе священника Л. Чудовского реставрации в 1904 году фрески были забелены. Фрагменты их были открыты во время реставрации в 1975 году.

Главный фасад выполнен в архитектурных формах раннего барокко. Карниз членит его на два яруса, широкие пилястры подчёркивают вертикальную ось и означают внутреннюю структуру. Завершает фасад треугольный фронтон, по бокам которого высятся обелиски. Центральную ось подчёркивает пышный портал с заметным влиянием ренессанса и большие окна. В нишах стояли деревянные полихромированные статуи родоначальников кармелитского монашества святого Илии и святого Елисея (ныне отсутствуют).

Увенчанная шлемом в стиле рококо и ажурным крестом, монументальная колокольня состоит из четырёх расширяющихся книзу ярусов с отличающимся оформлением. Отделанные рустом дорические пилястры нижнего яруса контрастируют со встроенными в углы узкими колоннами. Пилястры второго яруса коринфские и декорированы редким лепным мотивом. Боковые, расположенные наискось пилястры третьего яруса обрамляют пары колонн. Четвёртый ярус украшают пилястры, вырастающие из волют. Ниши и оконные проёмы колокольни различных арочных форм декорированы лепниной, а ниша четвёртого яруса, кроме того, огорожена декоративной решёткой балкона. Прототипом колокольни, очевидно, послужили башни кармелитского костёла в Глубоком (Белоруссия), возведённая на десятилетие раньше: колокольня в Вильне, построенная, возможно, тем же архитектором, повторяет их формы в деталях.

Литература

• Wilno. Przewodnik krajoznawczy Juliusza Kłosa, Prof. Uniwersytetu St. Batorego. Wydanie trzecie poprawione po zgonie autora. Wilno, 1937. S. 192—193. (польск.)
• Памятники искусства Советского Союза. Белоруссия, Литва, Латвия, Эстония. Справочник-путеводитель. Москва: Искусство. 1986. ISBN 5-210-00094-X. С. 402.
• Lietuvos architektūros istorija. T. II: Nuo XVII a. pradžios iki XIX a. vidurio. Vilnius: Mokslo ir enciklopedijų leidykla, 1994. ISBN 5-420-00583-3. P. 58—61. (лит.)

Ссылки

• [www.vilnius.skynet.lt/hramy4.html Костел Всех Святых]
• [www.vilnius-tourism.lt/index.php/en/34337/ The Church of All Saints] (англ.)
• [vilnius.lcn.lt/parapijos/visu_sventuju/ Vilniaus Visų Šventųjų parapija] (лит.)
• [vienuolynai.mch.mii.lt/V8-46/Vilvisusvent.htm Vilniaus buvęs senosios regulos karmelitų vienuolynas ir Visų Šventųjų bažnyčia] (лит.)

Отрывок, характеризующий Костёл Всех Святых (Вильнюс)

Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.