Храм Святой Анны (Вильнюс)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Костёл Святой Анны (Вильнюс)»)
Перейти к: навигация, поиск
Достопримечательность
Храм Святой Анны в Вильнюсе
Šventos Onos bažnyčia

Фасад храма
Страна Литва
Город Вильнюс
Конфессия католицизм
Епархия Вильнюсская
Тип здания неприходской костёл
Архитектурный стиль пламенеющая готика
Первое упоминание 1394
Координаты: 54°40′59″ с. ш. 25°17′36″ в. д. / 54.68306° с. ш. 25.29333° в. д. / 54.68306; 25.29333 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=54.68306&mlon=25.29333&zoom=17 (O)] (Я)

Храм Святой Анны в Вильнюсе (лит. Šventos Onos bažnyčia, польск. kościół Świętej Anny) — католическая церковь, памятник готической архитектуры, одна из самых известных достопримечательностей Вильнюса. Располагается в Старом городе на улице Майронё (Maironio g. 8, в советское время улица Тесос). Освящен в честь святой праведной Анны, матери Девы Марии.





История

Первые сведения о деревянном костёле Святой Анны датируются 1394 годом. Полагают, что каменный костёл был построен в 14951500 годах и освящён 22 мая 1501 года. Когда в 1502 году рухнул расположенный поблизости костёл бернардинцев, монахи проводили богослужения в костёле Святой Анны, но он оставался при этом приходским. Меценатом костёла был великий князь литовский Александр (14601506).

Имя создателя храма доподлинно неизвестно. Существует предположение, что им был архитектор Николай Энкингер из Данцига, восстановивший в 15011507 г. ансамбль костёла и монастыря бернардинцев. Искусствовед Кристина Маковска оспаривает это предположение на том основании, что конструкции костёлов бернардинцев и Святой Анны слишком отличаются, чтобы быть созданиями одного и того же зодчего.

По гипотезе К. Маковской, костёл скорее всего построил архитектор Владислава Ягеллона Бенедикт Рейт, автор пражского Кафедрального собора и краковского Вавеля. Сохранились свидетельства о том, что Бенедикт Рейт был послан Владиславом в Вильну вместе с мастером Иаковом, имя которого написано на кирпичах церкви Святой Анны. Архитектор скончался между 1531 и 1534 годом. По заказу Владислава был написан его портрет, который ныне хранится в пражском Кафедральном соборе.

После пожара 1564 года храм пришёл в запустение. Николай Радзивилл его восстановил и заново освятил только в 1581 году; тогда здание приобрело вид, сохранившийся в основном до наших дней. В XVII веке рухнули своды здания. При ремонте переделкам подвергся главным образом интерьер: были оштукатурены стены, установлены три новых барочных алтаря.

После пожара 1761 года закоптелые внутренние стены были заштукатурены, а внешние — покрашены в красный цвет. Деревянные кровельные перекрытия были заменены каменными сводами. Наружный облик храма сохранялся при более поздних ремонтах после восстания 1794 года, войны 1812 года, реставрациях в 1871, 1902—1909 и 1971 годов.

По распространённой легенде, в 1812 году Наполеон восхищался изяществом церкви и жалел о том, что не может его перенести в ПарижК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3002 дня]. При этом храм использовался французской кавалерией; французы сожгли всю его деревянную утварь.

В 18481859 годах храм реставрировался. На внешнем покрытии храма была создана имитация красного кирпича. В мае 1867 года от пожара особенно пострадали крыша, окна и двери. При прокладке улицы в 1872 году была снесена заложенная на средства супругов Милкевичей в 1746 году прежняя колокольня, перестроенная в 1802 году Михалом Шульцем. Рядом была построена новая, имитирующая готику колокольня по проекту архитектора Н. М. Чагина, сохранившаяся до наших дней.

Костёл св. Анны в Вильне

Чтоб заживить на сердце раны,
Чтоб освежить усталый ум,
Придите в Вильну к храму Анны,
Там исчезает горечь дум.

Изломом строгим в небе ясном
Встаёт, как вырезной, колосс.
О, как легко в порыве страстном
Он башенки свои вознёс.

А острия их так высоко,
Так тонко в глубь небес идут,
Что миг один, и — видит око —
Они средь сини ввысь плывут.

Как будто с грубою землёю
Простясь, чтоб в небе потонуть,
Храм стройный лёгкою стопою
В лазури пролагает путь.

Глядишь — и тихнут сердца раны,
Нисходит мир в усталый ум.
Придите в Вильну к храму Анны!
Там исчезает горечь дум.

В 1902—1909 годах из-за угрозы обрушения костёл вновь реставрировался. Варшавский реставратор Й. П. Дзеконский укрепил основания, дренировал и осушил территорию, стены укрепил металлическими конструкциями, заново перестроил своды, восстановил раскрошившийся кирпич, счистил внешний слой штукатурки. На этот раз была использована красная глина. После Второй мировой войны костёл не был закрыт.

Ремонт храма был проведён в 19691972 годах под руководством литовских архитекторов Й. Барткунаса и Н. Киткаускаса. Были отреставрированы костёльные башни, к тому времени сильно разрушенные. В апреле 2008 года обзор части храма был закрыт оградительными лесами для безопасности прохожих и туристов, так как из-за вибрации, вызываемой транспортным потоком по улице Майронё, образовались трещины в стене здания и начали выпадать кирпичи.[1]

Архитектура

В архитектурном отношении костёл Святой Анны представляет собой произведение позднего готического стиля, широко распространившегося во Франции и Нидерландах в XV веке. Здание небольших размеров, удлинённой прямоугольной формы, длиной 22 м и шириной 10 м. Боковые стены тонкие, с четырьмя парами стрельчатых окон; между ними выступают с внутренней и наружной стороны столбы. Они выполняют функцию контрфорсов, несущих тяжесть сводов.

В стенах пресбитерия с гранёной апсидой они превращаются в изящные декоративные башенки-пинакли, расположенные полукругом у крыши апсиды.

Самым ценным элементом костёла считается главный фасад, «не имеющий себе равных не только в литовской, но и во всей восточноевропейской кирпичной готической архитектуре»[2]. Композицию фронтона называют величайшим шедевром архитектуры. Он отличается необыкновенной пластикой, разнообразием и декоративностью его линий и форм. Правильная симметричная композиция фасада образована тремя грациозными башнями изящной формы и одинаковой высоты, с подчёркнутой средней частью.

От цокольной части с тремя арками входа верхняя часть фасада отделена карнизом. Портал контрастирует с декоративной основной частью фасада, у которой нет ни одной плоской поверхности. От карниза поднимаются вертикали прямоугольников центральной части фасада, украшенные верёвочным орнаментом. Высокие узкие окна пересекаются большой выгнутой килевидной аркой, связывающей все элементы. Над ней устремляется ввысь средняя башенка фасада.

Между средней и более массивными боковыми башнями выдаются опирающиеся на верхние рёбра малых прямоугольников треугольники застеклённых эркеров с небольшими башенками и венчающими их пинаклями. Стрельчатые арки башенок повторяют мотив большой арки. Завершается ажурный фасад островерхими восьмигранными башнями, завершающимися столбиками с пинаклями. Острия башен и пинаклей декорированы коваными флюгерами, солнцами, крестами. По мнению искусствоведа Владаса Дремы, в композиции фасада отчётливо читается древний государственный символ Литвы — столпы Гедимина.[3]

В строительстве храма было использован жёлтый фасонный кирпич, тщательно обожжённый, устойчивый к сырости и колебаниям температур, 33 различных форм. После пожара 1761 года закоптелые внешние стены были покрашены в красный цвет.

Интерьер

Интерьер костёла не представляет особого интереса. Его пространство состоит из одного нефа высотой 12,7 м, отделённого от пресбитерия высокой острой готической аркой. В плане длина нефа 19 м, ширина 8,7 м, высота составляет 12,7 м; своды украшают нервюры, плоские стены оживляют контрфорсы. В северной части здания находятся ризница и галерея, возведённые в 1613 году. Они соединяют костёлы Святой Анны и бернардинцев.

Колокольня

Справа находится неоготическая колокольня, построенная в 1873, по другим сведениям в 1874 году по проекту архитектора Н. М. Чагина. Оценки колокольни как неудачной имитации обычно невысокие. За колокольней находится двухэтажная барочная часовня «Ступеней Христовых» (1617; отстроена в 1820 году), в плане четырёхугольная, относящаяся уже к ансамблю костёла и монастыря бернардинцев. Около 1752 года она была расширена; были достроены одна внутренняя лестница, сени, интерьер был украшен росписью в стиле барокко.

Службы

Костёл открыт в мае—сентябре ежедневно, кроме понедельника, с 10:00 до 18:00 часов, в октябре—апреле храм открывается за полчаса до мессы.
Службы на литовском языке по понедельникам — субботам в 17:30, по воскресеньям и праздничным дням в 9:00 и 11:00.

Галерея

Напишите отзыв о статье "Храм Святой Анны (Вильнюс)"

Литература

  • Wilno. Przewodnik krajoznawczy Juliusza Kłosa, Prof. Uniwersytetu St. Batorego. Wydanie trzecie poprawione po zgonie autora. Wilno, 1937. S. 133—134. (польск.)
  • А. Медонис. Туристу о Вильнюсе. Перевод с литовского языка. Вильнюс: Минтис, 1965. С. 68—69.
  • А. Папшис. Вильнюс. Вильнюс: Минтис, 1977. С. 36—38
  • Памятники искусства Советского Союза. Белоруссия, Литва, Латвия, Эстония. Справочник-путеводитель. Москва: Искусство. 1986. ISBN 5-210-00094-X. С. 398.

Ссылки

  • На Викискладе есть медиафайлы по теме Костёл Святой Анны
  • [www.vilnius.skynet.lt/hramy9.html Костел Св. Анны]
  • [archive.is/20130221004605/www.gazeta.lv/story/8874.html Костёл Святой Анны (Вильнюс)] (илл.)
  • [www.vilnius-tourism.lt/index.php/en/34327/ The Church of St Ann] (англ.)
  • [vilnius.lcn.lt/parapijos/onos/ Vilniaus Šv. Onos bažnyčia] (лит.)

Примечания

  1. Elena, Novikova. [runet.lt/news-lt/2345-s-kostela-svjatojj-anny-padajut-kirpichi.html Пять веков костела св. Анны напомнили о себе]. Runet.lt (24 апреля 2008). Проверено 22 июня 2008. [www.webcitation.org/65qY1RdTP Архивировано из первоисточника 1 марта 2012].
  2. А. Папшис. Вильнюс. Вильнюс: Минтис, 1977. С. 37.
  3. Tomas Venclova. Wilno. Przewodnik. Wydanie czwarte. Vilnius: R. Paknio leidykla, 2006. ISBN 9986-830-47-8. S. 123—124. (польск.)

Отрывок, характеризующий Храм Святой Анны (Вильнюс)

Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.