Костёл миссионеров (Львов)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Монасты́рь и костёл миссионе́ров, также известный также как Армянокатолический костёл Святого Креста (арм. Սուրբ Խաչ հայ կաթոլիկ եկեղեցի) — памятник архитектуры позднего ренессанса с отдельными чертами готики во Львове (Украина). Находится на улице Замарстыновской, 9. Используется как юридический факультет Львовской академии Министерства внутренних дел.

Комплекс построен в 1630-е годы на месте старых деревянных построек как армянокатолический костёл Святого Креста. В 1744 году здания были перестроены в стиле барокко по проекту немецкого архитектора Б. Меретини. В результате перестроек, проводившихся в XIX и XX веках, изменился интерьер и появились пристройки.

Костёл небольших размеров, построен из кирпича и камня. Памятник однонефный, в плане состоит из прямоугольного основного объёма, апсиды и квадратного притвора, по обе стороны которого расположены небольшие помещения. Перекрыт крестовыми сводами с розетками на пересечении узких гуртов в нефе. Двускатная крыша нефа образует щипцы на западном и восточном фасадах. Отсутствие на фасадах пилястр и других членящих их элементов придают зданию суровый оттенок. Единственным декором является консольный фриз под массивным карнизом и профилированные белокаменные обрамления стрельчатой формы окон. Своим строгим обликом и архитектурными деталямии костёл миссионеров напоминает костёл Святого Лазаря, который строился примерно в то же время.



См. также

Напишите отзыв о статье "Костёл миссионеров (Львов)"

Литература

  • Памятники градостроительства и архитектуры Украинской ССР. Киев: Будивельник, 1983—1986. Том 3, с. 83.

Отрывок, характеризующий Костёл миссионеров (Львов)

Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.