Котелков, Пётр Васильевич

Пётр Васильевич Котелков
Дата рождения	27 сентября 1899(1899-09-27)
Место рождения	Ростов-на-Дону
Дата смерти	13 ноября 1957(1957-11-13) (58 лет)
Место смерти	Киев
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1918 — 1946 годы
Звание
Командовал	106-й стрелковый корпус 52-й стрелковый корпус 268-я стрелковая дивизия
Сражения/войны	Гражданская война в России Великая Отечественная война
Награды и премии

Пётр Васильевич Котелков (27 сентября 1899 года, Ростов-на-Дону — 13 ноября 1957 года, Киев) — советский военный деятель, Генерал-майор (1940 год).

Начальная биография

Пётр Васильевич Котелков родился 27 сентября 1899 года в Ростове-на-Дону.

Военная служба

Гражданская война

В феврале 1918 года был призван в ряды РККА, после чего был направлен в 1-й Поволжский кавалерийский полк в Сызрани, Вольске, Самаре, где служил красноармейцем и командиром взвода. Принимал участие в боевых действиях на Восточном фронте против войск под командованием адмирала А. В. Колчака. В октябре того же года попал в плен, после чего находился под стражей в Сызрани и Самаре.

После освобождения с октября 1919 года служил бойцом в составе Северо-Восточной группы повстанцев Иркутского района, а затем был направлен на учёбу на 15-е Елизаветградские кавалерийские Курсы усовершенствования начальствующего состава, после окончания которых в сентябре 1920 года был назначен на должность младшего командира в составе 1-го запасного полка (7-я армия), дислоцированного в Ростове-на-Дону.

Межвоенное время

В апреле 1921 года Котелков был направлен на учёбу в 5-ю Киевскую кавалерийскую школу, после окончания которой был направлен в Киевскую объединённую военную школу, где служил младшим командиром и временно исполняющим должность командира взвода кавалерийского эскадрона, а в августе 1923 года — был назначен на должность командира взвода Украинской кавалерийской школы имени С. М. Буденного.

В октябре 1923 года Котелков был направлен на учёбу в Борисоглебскую кавалерийскую школу, дислоцированную в Петрограде. После окончания школы Котелков в октябре 1925 года был направлен в 16-й кавалерийский полк (3-я кавалерийская дивизия, Украинский военный округ), дислоцированный в Бердичеве, где служил на должностях командира кавалерийского взвода, взвода полковой школы и исполняющего должность начальника полковой школы. В 1929 году был назначен на должность инструктора 2-го разряда Киевской объединённой военной школы, но в январе 1931 года вернулся в 3-ю кавалерийскую дивизию, где служил на должностях помощника начальника штаба 16-го кавалерийского полка и начальник 1-го отделения штаба дивизии.

В октябре 1933 года был направлен на учёбу на разведывательные курсы при 4-м Управлении Штаба РККА, после окончания которых в мае 1934 года был назначен на должность начальника 2-го отделения штаба 2-го кавалерийского корпуса (Украинский военный округ), дислоцированный в Шепетовке, а в октябре 1939 года — на должность начальника штаба этого же корпуса.

В октябре 1940 года был направлен на учёбу в Академию Генштаба РККА.

Великая Отечественная война

В июле 1941 года Котелков был назначен на должность офицера для особых поручений при Главнокомандующем войсками Западного стратегического направления, в ноябре того же года — на должность начальника штаба Харьковского военного округа, затем — на должность начальника штаба Сталинградского военного округа, в октябре 1942 года — на должность заместителя командующего 28-й армией, а в ноябре 1943 года — на должность командира 106-го стрелкового корпуса, который с января 1944 года принимал участие в боевых действиях в ходе Корсунь-Шевченковской, Ровно-Луцкой и Проскуровско-Черновицкой наступательных операций, а также в освобождении городов Новоград-Волынский, Белая Церковь, Бердичев, Шепетовка и Проскуров.

В мае 1944 года был назначен на должность командира 52-го стрелкового корпуса, но в ходе Львовско-Сандомирской наступательной операции Котелков допустил ряд ошибок в руководстве боевыми действиями корпуса, за что в августе был отстранён от занимаемой должности, после чего был назначен на должность командира 268-й стрелковой дивизии, которая принимала участие в ходе Рижской наступательной операции, а также в боевых действиях по освобождению Риги и блокады группировки противника на Курляндском полуострове.

В январе 1945 года Котелков был назначен на должность заместителя командира 119-го стрелкового корпуса, но за просчёты, допущенные в руководстве частями корпуса, снова был отстранён от должности и в мае назначен на должность заместителя командира 123-го стрелкового корпуса (Приволжский военный округ).

Послевоенная карьера

После окончания войны Котелков находился на прежней должности.

В феврале 1946 года был назначен на должность начальник штаба 123-го стрелкового корпуса, но с июля находился в распоряжении Военного совета Приволжского военного округа, а с сентября — в распоряжении Управления кадров Сухопутных войск.

Генерал-майор Пётр Васильевич Котелков в октябре 1946 года был уволен в запас. Умер 13 ноября 1957 года в Киеве.

Награды

• Два ордена Красного Знамени;
• Орден Кутузова 2 степени;
• Орден Красной Звезды;
• Медали.

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 290—291. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Котелков, Пётр Васильевич

– Ежели бы знали, что вы этого хотите, праздник бы отменили, – сказал князь, по привычке, как заведенные часы, говоря вещи, которым он и не хотел, чтобы верили.
– Ne me tourmentez pas. Eh bien, qu'a t on decide par rapport a la depeche de Novosiizoff? Vous savez tout. [Не мучьте меня. Ну, что же решили по случаю депеши Новосильцова? Вы все знаете.]
– Как вам сказать? – сказал князь холодным, скучающим тоном. – Qu'a t on decide? On a decide que Buonaparte a brule ses vaisseaux, et je crois que nous sommes en train de bruler les notres. [Что решили? Решили, что Бонапарте сжег свои корабли; и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши.] – Князь Василий говорил всегда лениво, как актер говорит роль старой пиесы. Анна Павловна Шерер, напротив, несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.
Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться.
В середине разговора про политические действия Анна Павловна разгорячилась.
– Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницей Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника… На кого нам надеяться, я вас спрашиваю?… Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцову?… Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия уж объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него… И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un piege. [Этот пресловутый нейтралитет Пруссии – только западня.] Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!… – Она вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.
– Я думаю, – сказал князь улыбаясь, – что ежели бы вас послали вместо нашего милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
– Сейчас. A propos, – прибавила она, опять успокоиваясь, – нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de MorteMariet, il est allie aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, – виконт Мортемар,] он в родстве с Монморанси чрез Роганов,] одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l'abbe Morio: [аббат Морио:] вы знаете этот глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?
– А! Я очень рад буду, – сказал князь. – Скажите, – прибавил он, как будто только что вспомнив что то и особенно небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью его посещения, – правда, что l'imperatrice mere [императрица мать] желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? C'est un pauvre sire, ce baron, a ce qu'il parait. [Этот барон, кажется, ничтожная личность.] – Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.
Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что ни она, ни кто другой не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
– Monsieur le baron de Funke a ete recommande a l'imperatrice mere par sa soeur, [Барон Функе рекомендован императрице матери ее сестрою,] – только сказала она грустным, сухим тоном. В то время, как Анна Павловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннее выражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что с ней бывало каждый раз, когда она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице. Она сказала, что ее величество изволила оказать барону Функе beaucoup d'estime, [много уважения,] и опять взгляд ее подернулся грустью.
Князь равнодушно замолк. Анна Павловна, с свойственною ей придворною и женскою ловкостью и быстротою такта, захотела и щелконуть князя за то, что он дерзнул так отозваться о лице, рекомендованном императрице, и в то же время утешить его.
– Mais a propos de votre famille,[Кстати о вашей семье,] – сказала она, – знаете ли, что ваша дочь с тех пор, как выезжает, fait les delices de tout le monde. On la trouve belle, comme le jour. [составляет восторг всего общества. Ее находят прекрасною, как день.]
Князь наклонился в знак уважения и признательности.
– Я часто думаю, – продолжала Анна Павловна после минутного молчания, подвигаясь к князю и ласково улыбаясь ему, как будто выказывая этим, что политические и светские разговоры кончены и теперь начинается задушевный, – я часто думаю, как иногда несправедливо распределяется счастие жизни. За что вам судьба дала таких двух славных детей (исключая Анатоля, вашего меньшого, я его не люблю, – вставила она безапелляционно, приподняв брови) – таких прелестных детей? А вы, право, менее всех цените их и потому их не стоите.
И она улыбнулась своею восторженною улыбкой.
– Que voulez vous? Lafater aurait dit que je n'ai pas la bosse de la paterienite, [Чего вы хотите? Лафатер сказал бы, что у меня нет шишки родительской любви,] – сказал князь.
– Перестаньте шутить. Я хотела серьезно поговорить с вами. Знаете, я недовольна вашим меньшим сыном. Между нами будь сказано (лицо ее приняло грустное выражение), о нем говорили у ее величества и жалеют вас…
Князь не отвечал, но она молча, значительно глядя на него, ждала ответа. Князь Василий поморщился.
– Что вы хотите, чтоб я делал! – сказал он наконец. – Вы знаете, я сделал для их воспитания все, что может отец, и оба вышли des imbeciles. [дураки.] Ипполит, по крайней мере, покойный дурак, а Анатоль – беспокойный. Вот одно различие, – сказал он, улыбаясь более неестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выказывая в сложившихся около его рта морщинах что то неожиданно грубое и неприятное.