Котельников, Василий Петрович

Василий Петрович Котельников
Дата рождения	30 января 1895(1895-01-30)
Место рождения	село Липовка, Моршанский уезд, Тамбовская губерния, Российская империя
Дата смерти	17 сентября 1971(1971-09-17) (76 лет)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1915—1917, 1918—1953
Звание
Командовал	92-й стрелковый полк 122-я стрелковая дивизия 3-я гвардейская Ленинградская стрелковая дивизия народного ополчения 219-я стрелковая дивизия 1-й стрелковый корпус Владимирское пехотное училище Лепельское пехотное училище Череповецкое пехотное училище
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России Великая Отечественная война
Награды и премии

Василий Петрович Котельников (30 января 1895, село Липовка, Тамбовская губерния — 17 сентября 1971 года, Москва) — советский военный деятель, Генерал-майор (1943 год).

Начальная биография

Василий Петрович Котельников родился 30 января 1895 года в селе Липовка (ныне — Пичаевского района Тамбовской области).

Военная служба

Первая мировая и гражданская войны

В мае 1915 года был призван в ряды Русской императорской армии и направлен на учёбу в учебную команду Преображенского лейб-гвардии полка, после окончания которой был направлен фельдфебелем пулемётной команды на Западный фронт. В декабре 1917 года был демобилизован из рядов армии.

В январе 1918 года Котельников вступил в ряды РККА, после чего был назначен на должность коменданта охраны Чрезвычайной межведомственной военной комиссии по охране путей сообщения Петроград — Москва, однако в мае того же года был уволен в запас по болезни. В октябре того же года Котельников был повторно призван в ряды РККА, после чего был направлен в 159-й Онежский стрелковый полк (18-я стрелковая дивизия), в составе которого, находясь на должностях командира взвода и начальника команды пеших разведчиков, принимал участие в боевых действиях на Северном фронте.

В апреле 1919 года был направлен на учёбу на 1-е Вологодские советские пехотные курсы, а затем на 10-е Чугуевские пехотные курсы, после окончания которых с мая 1920 года, находясь на должности командира взвода этих курсов, принимал участие в боевых действиях на Южном фронте.

Межвоенное время

C мая 1921 года служил в 6-й Чугуевской пехотной школе (Украинский военный округ) на должностях помощника командира и временно исполняющего должность командира роты, инструктора спорта и фехтования школы.

В августе 1922 года был направлен на учёбу на курсы при Киевской высшей военно-педагогической школе, после окончания которых с января 1923 года служил в 6-й Харьковской пехотной школе на должностях командира взвода и командира роты. В сентябре того же года Котельников был направлен на учёбу в Московскую высшую военно-педагогическую школу, после окончания которой в сентябре 1924 года был назначен на должность командира роты Владикавказской пехотной школы, а в апреле 1929 года — на должность начальника хозяйственной части этой же школы.

После окончания Военно-хозяйственных курсов в Ростове-на-Дону в декабре 1930 года был назначен на должность военного руководителя Северо-Кавказского металлургического института, в октябре 1931 года — на должность помощника командира по строевой части 37-го Шахтинского полка (13-я стрелковая дивизия, Северо-Кавказский военный округ).

В 1932 году закончил бронехимическое отделение Стрелково-тактического института «Выстрел» и в мае того же года был назначен на должность начальника и комиссара учебного центра 9-го стрелкового корпуса (Северо-Кавказский военный округ), в марте 1934 года — на должность командира и комиссара 92-го стрелкового полка (31-я стрелковая дивизия, Приволжский военный округ), в апреле 1936 года — на должность начальника учебного центра 12-го стрелкового корпуса, в апреле 1937 года — на должность начальника Саратовских курсов усовершенствования командного состава запаса РККА, в декабре 1940 года — на должность заместителя командира 88-й стрелковой дивизии, а в январе 1941 года — на должность заместителя командира и исполняющего должность командира 122-й стрелковой дивизии (Ленинградский военный округ).

Великая Отечественная война

С началом войны Котельников находился на прежней должности.

В июле 1941 года был назначен на должность командира 3-й стрелковой дивизии народного ополчения (Ленинградская армия народного ополчения, Северный, с августа 1941 года — Ленинградский фронт), которая под командованием Котельникова вела оборонительные боевые действия под Ленинградом, а также принимала участие в ходе освобождения населённых пунктов Русско-Высоцкое, Михайловка, Красное Село и других.

В сентябре 1941 года был тяжело ранен и направлен в госпиталь и после излечения в июле 1942 года был назначен на должность командира 219-й стрелковой дивизии (6-я армия), которая участвовала в ходе Воронежско-Ворошиловоградской оборонительной операции, а в августе вела боевые действия по освобождению села Коротояк (Острогожский район, Воронежская область). В январе 1943 года дивизия под командованием Котельникова была включена в состав 69-й армии, которая во время Курской битвы занимала оборону во втором эшелоне Воронежского фронта за позициями 6-й и 7-й гвардейских армий и принимала участие в ходе отражения наступления противника юго-восточнее Прохоровки. В конце июля дивизия вела боевые действия в ходе Белгородско-Харьковской наступательной операции, а также при освобождении городов Новый Оскол, Харьков и Белгород.

В августе 1943 года Котельников был назначен на должность командира 1-го стрелкового корпуса, который принимал участие в ходе Смоленской и Витебско-Оршанской наступательных операциях. По состоянию здоровья в июле 1944 года генерал-майор Василий Петрович Котельников был освобожден от должности командира корпуса и затем назначен на должность начальника Владимирского пехотного училища.

Послевоенная карьера

После окончания войны Котельников находился на прежней должности.

В августе 1946 года был назначен на должность начальника Лепельского пехотного училища, преобразованного в сентябре 1947 года в Череповецкое, а в июне 1948 года — на должность заместителя начальника Военно-педагогического института Советской Армии по научной и учебной работе — начальника учебного отдела.

Генерал-майор Василий Петрович Котельников в июле 1953 года вышел в запас. Умер 17 сентября 1971 года в Москве.

Награды

• Орден Ленина;
• Три ордена Красного Знамени;
• Орден Суворова 2 степени;
• Медали.

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 291—293. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Котельников, Василий Петрович

– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?
Гусар ничего не ответил.
– Что ж, ты разве не слышишь? – довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.
– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.
– А недалеко, – должно быть, за ручьем? – сказал он стоявшему подле него гусару.
Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер офицера.
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.