Котляр, Леонтий Захарович

Леонтий Захарович Котляр
Дата рождения	16 июня 1901(1901-06-16)
Место рождения	Томск, Российская империя
Дата смерти	28 декабря 1953(1953-12-28) (52 года)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	инженерные войска
Годы службы	1920—1953
Звание	генерал-полковник
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии	Иностранных государств:

Лео́нтий Заха́рович Котля́р (1901—1953) — советский военный деятель, генерал-полковник инженерных войск, Герой Советского Союза. Член КПСС с 1921 года.

Биография

Леонтий Захарович Котляр родился 3 (16) июня 1901 года в Томске. Еврей. С 1902 по 1920 год жил в Канске.

В 1920 году вступил добровольцем в РККА. Участвовал в советско-польской войне. После окончания войны учился в Петроградской военно-инженерной школе. В 1930 году окончил Военно-техническую академию РККА.

Служил командиром отдельной сапёрной роты, начальником отделения факультета инженерного вооружения Военно-технической академии РККА. В 1937—1938 — инженер контроля при Народном Комиссариате обороны СССР. В 1938—1940 годах — начальник инженерных войск Киевского военного округа.

В июне 1940, с введением генеральских званий в РККА, Л. З. Котляру присвоено звание «генерал-майор инженерных войск».

В 1940—1941 годах генерал Котляр — начальник управления Главного военно-инженерного управления Красной Армии.

В 1941—1942 был начальником инженерных войск Красной Армии, затем начальник инженерных войск Воронежского, а с 1943 — Юго-Западного и 3-го Украинского фронтов.

Участвовал в оборонительных и наступательных операциях на Среднем Дону, Донбасской наступательной операции, в битве за Днепр, в Никопольско-Криворожской, Березнеговато-Снигирёвской, Одесской, Ясско-Кишинёвской, Белградской, Будапештской, Венской наступательных операциях, в Балатонской оборонительной операции.

Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР от 19 марта 1944 года Котляру Л. З. присвоено воинское звание «генерал-полковник инженерных войск».

За умелое инженерное обеспечение войск во фронтовых операциях и личное мужество на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 апреля 1945 года генерал-полковнику инженерных войск Котляру Леонтию Захаровичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

После окончания войны, Л. З. Котляр — начальник Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева, а с 1951 начальник кафедры тактики инженерных войск этой же академии.

Генерал-полковник инженерных войск Котляр Л. З. скончался 28 декабря 1953 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

Память

• 7 мая 2003 года в мемориальном комплексе Канска (Красноярский край), торжественно открыт бюст Героя Советского Союза Л. З. Котляра.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда»;
• 4 ордена Ленина;
• 4 ордена Красного Знамени;
• орден Кутузова 1-й степени;
• орден Богдана Хмельницкого 1-й степени;
• орден Суворова 2-й степени;
• медали;
• иностранные ордена.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=8023 Котляр, Леонтий Захарович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Котляр, Леонтий Захарович

Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.