Котов, Григорий Иванович
Поделись знанием:
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.
От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
| Григорий Иванович Котов | |
| Основные сведения | |
|---|---|
| Место смерти |
Ленинград, СССР Захоронен на мемориальном кладбище Литераторские мостки. Могила находится на Архитекторской дорожке. |
| Работы и достижения | |
| Работал в городах |
Москва, Вена, Владимир-Волынский, Великий Новгород и др. |
| Реставрация памятников |
храмы, замки |
Котов, Григорий Иванович (23 июля 1859 г., Москва — 1942, Ленинград) — русский советский архитектор, реставратор, преподаватель. Захоронен на мемориальном кладбище Литераторские мостки. Могила находится на Архитекторской дорожке.
Биография
- Родился в семье московского купца.
- Окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества в 1878 г. с Малой серебряной медалью за проект «Концертный зал».
- В 1878 г. поступил в Высшее художественное училище при Императорской Академии художеств. За программный проект «Театр на 2 тысячи человек в столичном городе на открытой площади» присуждена большая золотая медаль.
- 29 октября 1882 г. удостоен звания Классного художника первой степени. Назначен пенсионером Академии на четыре года, считая с 1-го января 1883 г. Посетил Венецию, Падую, Верону, Неаполь, Помпеи, Палермо, Бордо, Париж, Брюссель, Малин, Антверпен, Льеж, Майнц, Висбаден, Мюнхен, Кёльн, Франкфурт на Майне, и др.
- С 1-го сентября 1887 г. — преподаватель рисования в Ремесленном училище цесаревича Николая.
- 4-го ноября 1887 г. на годичном Собрании ИАХ удостоен звания Академика архитектуры за «исполненные работы в качестве пенсионера Академии».
- С мая 1888 г. причислен к Академии в качестве добавочного Адъюнкт-профессора при архитектурном классе. По определению Совета в октябре 1889 г., оставлен сверхштатным преподавателем.
- С мая 1891 г. — архитектор для ремонтных работ по зданиям Академии.
- С сентября 1889 г. второй преподаватель по «Истории изящных искусств» для 1-го и 2-го курсов ИАХ.
- С октября 1892 г. — преподаватель Центрального Училища технического рисования барона Штиглица.
- С февраля 1893 г. — член Строительного комитета, состоящего при канцелярии по учреждениям Ведомства Императрицы Марии.
- С февраля 1895 г. — член-корреспондент Императорской археологической комиссии.
- С марта 1896 г. — Член Общего присутствия Хозяйственного управления при Святейшем Синоде. Член-архитектор Техническо-строительного комитета Хозяйственного управления при Синоде.
- С 24 октября 1896 г. — директор С.-Петербургского Центрального Училища технического рисования барона Штиглица (до осени 1917 г).
- С января 1905 г. — Профессор искусств VI класса.
- С января 1915 г. — непременный член Совета ИАХ по 1-е января 1920 г.
- Преподаватель Ленинградского Высшего художественно-технического института.
Проекты и постройки
- Городская дума в Москве (совместно с Преображенским М. Т.; конкурсный проект; вторая премия; 1889 г.)
- Собор во имя Александра Невского в Варшаве (закрытый конкурс; 1893 г.)
- Церковь во имя Николая Чудотворца в Вене (1893—1899 гг.)
- Восстановление Успенского собора во Владимире-Волынском (исследования с 1893 г., работы велись в 1896—1900 гг.) Колокольня (1900 г.).
- Плафон для Государственного театра драмы (бывш. Александринского) в Ленинграде. Эскиз (1932 г.)
Награды
- Орден Св. Станислава 3-й ст. (1891 г.)
- Орден Св. Анны 3-й ст. (1895 г.)
- Орден Св. Станислава 2-й ст. (1898 г.)
- Орден Св. Анны 2-й ст. (1900 г.)
- Орден Св. Владимира 4-й ст. (1904 г.)
- Орден Св. Станислава 1-й ст. (1915 г.)
Чины. Звания
- Надворный советник со старшинством (1891 г.)
- Коллежский советник со старшинством (1895 г.)
- Статский советник со старшинством (1899 г.)
- Действительный статский советник (1909 г.)
Источники
- РГИА, ф. 789, оп. 10, д. 127. 1878 г. Личное дело, заведённое в Императорской Академии художеств.
- «О развитии русской архитектуры в XVIII веке». Доклад Г. И. Котова на II-ом Съезде русских зодчих в 1895 г.
- Ежегодник Общества архитекторов-художников. Выпуск 14. 1935 г. Стр. 77.
- Памятники архитектуры в дореволюционной России. Очерки истории архитектурной реставрации. Ред. — Щенков А. С. М.: «Терра — Книжный клуб». 2002 г. Стр. 254, 296, 315—317, 322, 324, 331, 332, 340, 345, 347, 354, 365, 377, 381, 388—392, 394, 402, 405, 413, 416, 430, 433, 448, 450, 455, 462, 470, 477, 478, 480, 483—485, 487, 496.
- Леонтий Бенуа и его время. Ред.-сост. Фролов В. А. СПб.: ГНИИ Институт истории искусств. 2008 г. Стр. 16, 18, 63, 80, 144, 147, 158.
- Архитектура России XVIII — начала ХХ века. Поиски национального стиля. Лисовский В. Г. М.: «Белый город». 2009 г. Стр. 328,330-332, 368—370.
Напишите отзыв о статье "Котов, Григорий Иванович"
Ссылки
- Баринов Д.А., Ростовцев Е.А. [bioslovhist.history.spbu.ru/component/fabrik/details/1/902.html Котов Григорий Иванович // Биографика СПбГУ]
Отрывок, характеризующий Котов, Григорий Иванович
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.
От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
