Котян Сутоевич
| Котян Сутоевич | ||
| ||
|---|---|---|
Котя́н Суто́евич (венг. Kötöny; ум. 1241, Пешт) — половецкий хан из династии Тертеровцев (Тертер-оба, Дурут), давшей известных ханов Сокала и Болуша, руководивших первыми куманскими (половецкими) походами против русских княжеств. В исторической литературе встречаются различные транскрипции его имени (Köten, Kutan, Kuthen, Kuthens, Kotyan, Kotjan, Koteny, Kötöny, Kuethan, Кутен, Хотен).
Содержание
Биография
В 1205 году, после смерти князя Галицкого Романа Мстиславича, Котян, вместе с братом Сомогуром, участвовал в походе князя Рюрика Ростиславича и Ольговичей на Галич и едва не попал в плен. В 1223 г., после татарского нашествия на половецкую землю, Котян приехал в Галич к зятю своему, князю Мстиславу Мстиславичу, и попросил его и всех русских князей оказать ему помощь против монголов (см. Битва на реке Калке).
В 1225 году Мстислав приводил Котяна, собираясь идти на поляков, бывших в союзе с Даниилом Романовичем, а в 1228 Котян помогал великому князю Киевскому Владимиру Рюриковичу против Даниила. Однако, позднее половцы Котяна помогали уже Даниилу — против Венгрии.
Новому появлению монголов в половецких степях предшествовал инцидент с убийством на охоте сына Котяна Мангуша токсобичем Аккубулем. Котян провёл удачный поход против токсобичей, после чего они обратились за помощью к монголам.
В 1237 году разбитый монголами Батыя Котян бежал с 40 тысячами единоплеменников в Венгрию[1], где король Бела IV милостиво принял его в подданство и дал им земли для поселения. Взамен на предоставление Котяну и его людям венгерского подданства, — половцы, прежде сочетавшие восточное христианство с поклонением верховному тюркскому божеству Тенгри, приняли католицизм. Официально из исторических источников известно, что Котян был крещён по латинскому обряду в 1239 г. Одна из дочерей Котяна, известная как Елизавета Куманская, была помолвлена (и впоследствии вступила в брак) с сыном Белы IV, позже ставшим Стефаном (Иштваном) V Венгерским.
Однако, венгерская аристократия, памятуя прежнюю переменчивость хана Котяна, отнеслась к половцам с большим недоверием. Буквально накануне монгольского вторжения в Венгрию, дворяне-заговорщики убили Котяна и его сыновей в Пеште (подозревая, скорее всего, безосновательно, что Котян может переметнуться к Батыю)[2]. После смерти любимого правителя большая часть половцев (куманов, кунов) отреклась от католицизма и ушла в подданство к болгарскому царю Коломану I[3]. Часть половцев (включая и Елизавету Куманскую) осталась в Венгрии[4].
Известные потомки
- Дочь — в крещении Елизавета (1239?—1290?), королева Венгрии.
- Дочь — в крещении Мария, жена Галицкого князя Мстислава Удатного (Удалого), бабка Александра Невского.
- Дочь — жена регента Латинской империи, француза Наруа де Туси (Narjot de Toucy).
Напишите отзыв о статье "Котян Сутоевич"
Примечания
- ↑ Vásáry István Az Arany Horda. — Budapest, Kossuth Könyvkiadó, 1986.
- ↑ Это убийство описано в романе Василия Яна, «Батый» — глава «Конец хана Котяна».
- ↑ Позднее, в 1280—1322 гг., Тертеровцы царствовали в Болгарии.
- ↑ Оставшиеся котяновцы населили комитаты Надькуншаг (Великую Куманию), Кишкуншаг (Малую Куманию) и Ноград. Их потомки живут там по сию пору, именуют себя куманами (в Надькуншаге и Кишкуншаге) и палоцами (в Нограде), хотя к XVIII веку совершенно забыли половецкий язык.
Литература
- При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Котян Сутоевич
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
