Кот-Диджи

Кот-Диджи — археологическая культура древней Индии, в части ныне находящейся в Пакистане, а именно в провинции Синд (родина синдхов).

Периодизация

Периодизация — эпоха бронзы (3—2-е тыс. до н. э.).

Некоторые ученые полагают, что данная культура является предхараппской (или раннехараппской) культурой.

Артефакты и их анализ

Основной памятник — одноименный холм Кот-Диджи близ г. Хайрпур (Пакистан), где в ходе раскопок обнаружен архитектурный комплекс из крепости и предместья с постройками. Первооткрыватель культуры — индийский археолог А. Хан — 1957 год.

Непосредственно к котдиджинской культуре отнесено содержание нижних слоев раскопанного холма, где обнаружены:

 — остатки глинобитных домов на каменных фундаментах, датируемые концом 3-го тыс. до н. э.,

 — орудия и керамика, которые имеют черты сходство с хараппскими (см. Хараппская цивилизация).

Ученые предполагают :

 — что эти две культуры временно сосуществовали,

 — на рубеже 3-го и 2-го тыс. до н. э. посёлок был разрушен хараппцами, и на его месте возникло хараппское поселение, просуществовавшее около 300 лет.

Стратиграфия Кот-Диджи свидетельствует о сложных исторических процессах, протекавших в долине Инда на рубеже 3-го и 2-го тыс. до н. э.

Обнаружена керамика, которая указывает на развитое гончарное производство, схожее с раннехараппским, что указывает на корни хараппского гончарного производства. Керамика сходна с артефактами укреплений Хараппы, а именно Амри и Рана-Гхундай (II—III).

Углеродный анализ позволяет датировать культуру 3155-2590, 2885—2805 и 2600 (± 145)-2100 (± 140) гг. до н. э. (то есть период до Хараппы).

Новые исследования свидетельствуют, что эта культура выходила за рамки самого поселения Кот-Диджи и охватывала районы в долине Инда, Северного и Центрального Белуджистана. В долине Кветты была обнаружена керамика, сходная с ранней котдиджинской. Такой же вывод сделали ученые при раскопках Амри, Гумлы и других поселений, где тоже была открыта керамика раннекотдиджинского типа. Эти материалы позволили рассматривать культуру Кот-Диджи как пред- или раннехараппскую по времени. Это дало возможность установить последовательное развитие от раннехараппского этапа до периода городской цивилизации, уяснить истоки урбанизации и местные корни собственно хараппской культуры.

Отрывок, характеризующий Кот-Диджи

– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.