Кофе соспесо

Каффэ соспэзо (Caffè sospeso — итал. sospeso — подвешенный, прекращённый, снятый, нерешительный) — название кофе, который по старой традиции можно было заказать в кафе Неаполя, чтобы продемонстрировать своё везение и щедрость (а теперь, и во всем мире). При этом клиент получит одну чашечку кофе, а заплатит за две. За счёт этого, бездомные и бедняки могут позволить себе зайти в кафе и спросить, не «придержал» ли бариста лишнего напитка. Если до этого кто-нибудь из посетителей заказывал каффэ соспэзо, то официант может угостить странника бесплатным кофе. Эта неаполитанская традиция практикуется всё чаще и чаще.

Фраза «подвешенный кофе» впервые раз прозвучала в России в сентябре 2005 года на радио ЭХО Москвы, в истории, которая была рассказана итальянским писателем и сценаристом Тонино Гуэррой в программе «Книжное казино», и прозвучала от его переводчика и супруги Лоры Гуэрры (Элеоноры Яблочкиной). Поэтому в России термин получил распространение как подве́шенный кофе, что является дословным переводом словосочетания caffè sospeso.

Согласно порталу «Италия по-русски», правильный перевод термина — оплаченный кофе (этот перевод неверен, так как по-итальянски "оплаченный кофе" звучит как "caffè pagato" или "caffè prepagato" ("оплаченный заранее") .

11 декабря 2011 года «Rete del Caffè Sospeso» (Сеть подвешенных кофе) при поддержке различных организаций и мэра Неаполя Луиджи де Маджистриса организовали «День подвешенного кофе».

Отрывок, характеризующий Кофе соспесо

Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.