Кохановский, Ян

Ян Кохановский
польск. Jan Kochanowski
Портрет работы А. Регульского
Дата рождения:	1530(1530)
Место рождения:	Сыцин (близ Радома), Королевство Польское
Дата смерти:	22 августа 1584(1584-08-22)
Место смерти:	Люблин, Речь Посполитая
Род деятельности:	поэт, пастырь
Направление:	гуманизм
Жанр:	лирика, поэма, новелла, идиллия, фрашки, драма, песня
Язык произведений:	латинский польский

Ян Кохано́вский (польск. Jan Kochanowski; 1530, Сыцин близ Радома, Королевство Польское — 22 августа 1584, Люблин, Речь Посполитая) — польский поэт эпохи Возрождения, первый великий национальный поэт.

Биография

Происходит из шляхетской семьи; отец Пётр Кохановский был судьёй в Сандомеже. С 1544 учился в Краковской академии, затем Кёнигсбергском (1551—1552) и Падуанском университетах.

В Италии писал небольшие произведения на латыни. В 1555—1556 жил в Кёнигсберге, в 1556—1559 совершил ещё две поездки в Италию. Через Францию и Германию вернулся в Польшу. Жил при дворах вельмож. При содействии канцлера Петра Мышковского был приближен ко двору короля Сигизмунда II Августа и в 1564 был назначен королевским секретарём. После смерти Сигизмунда II Августа был сторонником Генриха Валуа и после его бегства из Польши удалился от двора.

В 1574 обосновался в унаследованном от отца имении Чарноляс, где вёл жизнь помещика. Умер в Люблине, похоронен в Зволене (город неподалёку от Чарноляса). В деревне, где провёл последние десять лет жизни Кохановский, действует Музей Яна Кохановского.

Творчество

Ранние произведения (элегии и эпиграммы), собранные и опубликованные в конце жизни в томах «Lyricorum libellus» (1580) и «Elegiarum libri III», писал на латинском языке. К латыни обращался и позднее, когда писал оды и другие стихотворные произведения «на случай».

Большую роль в утверждении родного языка в польской поэзии сыграли его разнообразные в жанровом отношении произведения на польском языке. К ним относятся поэмы «Zgoda» («Согласие», написана в 1562—1563, издана в 1564), «Satyr albo Dziki mąż» («Сатир», 1564), «Proporzec albo Hołd pruski» («Знамя», 1569 издана в 1587) и другие. Для развития литературного языка и стихотворной техники большое значение имели переложения псалмов Давида («Psałterz Dawidów», 1578).

На смерть дочери написал «Treny» («Трены», издана 1580) — циклическая поэма, состоящая из девятнадцати надгробных плачей. Короткие стихотворения, большей частью шутливого, иногда фривольного и морализаторско-философского содержания, вошли в собрание «Fraszki» («Фрашки», кн. 1-3, изданы 1584).

Писавшиеся после 1570 лирические стихотворения вошли в посмертно вышедший сборник «Pieśni Jana Kochanowskiego. Księgi dwoje» «Песни» (кн. 1—2, изданы 1585—1586). Часть включена в раздел «Pieśni kilka» в томе «Fragmenta albo Pozostałe pisma» (1590).

Автор героикомической поэмы «Szachy» («Шахматы», издана 1564 или 1565), трагедии «Odprawa posłów greckich» («Прием греческих послов», 1578).

На стихи Кохановского польский композитор Миколай Гомулка написал 150 коротких четырёхголосных псалмов, вошедших в сборник «Мелодии польского псалтыря» (польск. Melodie na psałterz polski, 1580).

Литература

• Кохановский Я. Избранные произведения. М. — Л., 1960
• Кохановский Я. Лирика. М., 1970
• Голенищев-Кутузов И. Н. Первый великий поэт Польши Ян Кохановский. — В кн.: Голенищев-Кутузов И. Н. Славянские литературы. М., 1973
• Кохановский Я. Стихотворения. М., 1980

Ссылки

• [julia.univ.gda.pl/~literat/autors/kochan.htm Биография] (англ.) (польск.)

Литература   Поэзия   Польша

Отрывок, характеризующий Кохановский, Ян

– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».