Кох, Пейке

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Пейке Кох

«Автопортрет с чёрной повязкой» (1937), Центральный музей (Утрехт)
Имя при рождении:

Pyke Koch

Дата рождения:

15 июля 1901(1901-07-15)

Место рождения:

Беек (Убберген)

Дата смерти:

27 октября 1991(1991-10-27) (90 лет)

Место смерти:

Утрехт

Гражданство:

Нидерланды Нидерланды

Жанр:

портрет, натюрморт

Стиль:

магический реализм

Пейке Кох (нидерл. Pyke Koch, 15 июля 1901, Беек (Убберген) — 27 октября 1991, Утрехт) — нидерландский художник, наряду с Карелом Виллинком виднейший представитель течения магического реализма в Нидерландах.



Биография и творчество

С 1920 по 1927 год Пейке Кох изучал право в Утрехтском университете, но не завершил обучение, предпочтя стать свободным художником. Он посещал лекции и изучал книги по технике живописи, стремясь к техническому совершенству. Впоследствии он жил в Утрехте до самой смерти. В 1927 году он выполнил свою первую картину и принял с ней участие в художественной выставке.

Кох был одной из главных фигур течения магического реализма, возникшего в Нидерландах в 1920-е годы. На него оказал сильное влияние сюрреализм, а также немецкие кинофильмы 1920-х и 1930-х годов. Во время путешествия в Италию на него произвели сильное впечатление работы как старых мастеров, Пьеро делла Франческа и Мантеньи, так и современных, Джино Северини и Джорджо де Кирико. В начале 1930-х годов он пишет в основном портреты и пейзажи, хотя на его картинах, вызывающих критику, появляются также проститутки и гости праздников.

С 1938 по 1940 год Кох путешествует по Италии, где приобретает симпатию к фашизму. О его «Автопортрете с чёрной повязкой» (1937) критика часто отзывалась как о произведении с нацистской символикой, хотя художник всегда это отрицал. В Утрехте он был членом течения Вердинасо, в 1940 году в полном составе принятого в Национал-социалистическое движение (нидерл. Nationaal-Socialistische Beweging, НСД), то есть технически он был членом нацистской партии. В январе 1941 года в составе делегации художников он совершил поездку в Берлин, где, в частности, встречался с Геббельсом. По собственному признанию художника, вернувшись, он разочаровался в национал-социализме. В апреле 1941 года он вышел из НСД. Ещё в 1942 году он продавал работы оккупационному правительству, а в 1943 году вышла серия созданных им почтовых марок, но об активной поддержке правительства не шло и речи. В последние годы оккупации Кох создавал лишь произведения небольшого размера, в основном натюрморты и картины звёздного неба. В 1949 году Кох принял участие в венецианском биеннале, но в 1950 году ему было из-за сотрудничества с оккупационным режимом запрещено выставляться в течение года. Тень сотрудничества с нацистами лежала на нём до самой смерти, и его творчество всегда воспринималось критикой с учётом этого.

После войны картины Коха становятся светлее и приобретают больше цвета. Это было ответом на сильную конкуренцию, в которой фигуративное искусство проигрывало абстрактному. Его портреты этого времени непосредственно напоминают портреты итальянского Возрождения. В 1960-е годы, начиная с портрета «Берта из Антверпена», Кох возвращается к аналогам своего раннего творчества. Аналогичную эволюцию в это же время проделал и Карел Виллинк. В 1972 году прошла большая персональная выставка художника в Городском музее Амстердама.

В 1982 году Кох завершил свою последнюю картину — «Танцовщица на проволоке III» («De koorddanser»). В последние годы перед смертью он страдал болезнью Альцгеймера.

За 55 лет творческой деятельности Пейке Кох создал 120 картин и 65 рисунков, а также небольшое количеств почтовых марок, экслибрисов, театральных декораций и других произведений.

Источники

  • [www.cultuurarchief.nl/kunstenaars/kochp.htm Ruud van Capelleveen, Pyke Koch]
  • [www.inghist.nl/Onderzoek/Projecten/BWN/lemmata/bwn6/koch Biografie op het Instituut voor Nederlandse Geschiedenis]
  • Pyke Koch. Schilderijen en tekeningen / Paintings and drawings/ Каталог выставки в музее Бойманс-ван Беунинген, Роттердам, 1995

Напишите отзыв о статье "Кох, Пейке"

Отрывок, характеризующий Кох, Пейке

Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.