Коциан, Ярослав
Ярослав Коциан (чеш. Jaroslav Kocian; 22 февраля 1883, Усти-над-Орлици — 8 марта 1950, Прага) — чешский скрипач, музыкальный педагог и композитор.
Сын музыканта. Начал учиться игре на скрипке в четырёхлетнем возрасте и в том же году впервые выступил публично. После своего отца учился у руководителя городского хора Йозефа Забродского, а в 1893 г. поступил в Пражскую консерваторию в класс Отакара Шевчика, соучеником которого некогда был его отец. Композицию изучал под руководством Антонина Дворжака, учился также игре на фортепиано. При выпуске из консерватории (1901) в течение трёх дней выступил в Рудольфинуме как скрипач (с концертом Николо Паганини), как композитор и дирижёр (с исполнением своего «Романса для скрипки с оркестром») и как пианист (в составе фортепианного трио).
Начиная с 1901 года гастролировал по разным странам Европы, в 1902 г. дебютировал в нью-йоркском Карнеги-холле. В 1907 г. по приглашению своего соученика Франтишека Ступки обосновался в Одессе, заняв место педагога в Одесском училище Императорского Русского музыкального общества и возглавив струнный квартет. Затем в 1908—1909 гг. работал в Санкт-Петербурге как первая скрипка Квартета герцога Мекленбургского. Вернувшись в Чехию, продолжил гастрольную карьеру по всему миру, завершив исполнительскую деятельность в 1928 году и полностью посвятив себя преподаванию. С 1929 г. профессор Пражской консерватории, в 1939—1940 гг. её ректор; среди учеников Коциана — Йозеф Сук-младший, Вацлав Снитил, Эде Затурецкий и др. В 1943 г. вышел на пенсию.
Ярослав Коциан исполнял музыку для первого чешского звукового фильма «Тонка „Виселица“» (1930, режиссёр Карел Антон).
Имя Коциана носит улица в Праге (чеш. Kociánova ulica). В разные годы в Чехии действовали несколько струнных квартетов имени Коциана, в его родном городе с 1959 г. проводился названный в его честь юношеский международный конкурс скрипачей.
Напишите отзыв о статье "Коциан, Ярослав"
Ссылки
Отрывок, характеризующий Коциан, Ярослав
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
