Кочубей, Матрёна Васильевна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Матрёна (Мотря) Васильевна Кочубей (укр. Мотря Кочубей) — дочь генерального судьи В. Л. Кочубея, крестница и любовница гетмана Мазепы[1]. Выведена Пушкиным в поэме «Полтава» под именем Марии.

В 1704 г. престарелый вдовец Мазепа полюбил свою шестнадцатилетнюю крестницу Матрёну и хотел вступить с нею в брак, но встретил несогласие родителей, особенно матери Матрёны. Влюбившись в старика Мазепу, Матрёна бежала к нему; впоследствии Мазепа отослал Мотрю обратно; но, по выражению родителей, «очародействовал» её так, что она не хотела жить с ними. Мазепе удалось уговорить Матрену, порвать с родительским домом и переехать жить к нему.

После этого родители Матрёны некоторое время не бывали у Мазепы и писали ему негодующие письма, на которые он отвечал, обвиняя их самих в несогласии выдать дочь за него замуж и указывая на своё великодушное отношение к ним, так как он шестнадцать лет терпел их «поступки смерти годные». Кочубеи стали продолжать прежние отношения с Мазепою, но, затаив злобу, стали слать в Москву доносы на гетмана. Вскоре после того по приказу царя Кочубея казнили за ложный донос.

Дальнейшая судьба Матрёны неизвестна[2], хотя в некоторых новейших источниках её называют снохой генерального судьи Чуйкевича или игуменьей нежинского монастыря, очевидно, путая её с сестрой Екатериной[3]. Н. И. Костомаров видел в ней «очень ограниченное женское существо»[4].

Напишите отзыв о статье "Кочубей, Матрёна Васильевна"



Примечания

  1. [www.segodnya.ua/oldarchive/c2256713004f33f5c2256a7e004146a9.html Любовь Мазепы к дочери Кочубея], газета Сегодня // № 145 (897) 04.07.2001.
  2. Лазаревский А. Очерки малороссийских фамилий. Материалы для истории общества в ХVII-ХVIII вв. // Русский архив. — 1876. — Т. 3. — С. 438—455.
  3. В. С. Крайнов. Матрена Васильевна Кочубей: мифы и реальность. Саранск, 2004.
  4. Н. И. Костомаров. Мазепа. М.: Республика, 1992. С. 208.

Литература

Отрывок, характеризующий Кочубей, Матрёна Васильевна

Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.