Кошевой, Олег Васильевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Олег Кошевой
Место рождения:

Прилуки, Прилукский округ, Украинская ССР, СССР

Место смерти:

Гремучий лес, окраина города Ровеньки, Ворошиловградская область, Украинская ССР, СССР

Награды и премии:

Оле́г Васи́льевич Кошево́й (8 июня 1926, Прилуки, Прилукский округ, Украинская ССР, СССР — 9 февраля 1943, у города Ровеньки, Ворошиловградская область, Украинская ССР, СССР) — участник, один из организаторов подпольной антифашистской комсомольской организации «Молодая гвардия», действовавшей в 1942—1943 годах в оккупированном гитлеровскими войсками городе Краснодоне Ворошиловградской области Украинской ССР во время Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза (1943 год, посмертно).





Биография

С 1934 по 1937 год учился в средней школе № 1 города Ржищев. В 1937 году Олег после развода родителей переезжает с отцом Кошевым Василием Федосеевичем в город Антрацит, Ворошиловградской (Луганской) области , где с 1937 по 1940 год учится в средней школе № 1 этого города. В 1939 году у Елены Николаевны, мамы Олега Кошевого, умирает её второй муж, и она переезжает жить в город Краснодон Ворошиловградской области, где уже живёт её мама, бабушка Олега. В 1940 году к маме и бабушке в город Краснодон переезжает жить и Олег. С 1940 года он начинает учиться в школе № 1 имени А. М. Горького, где знакомится с будущими молодогвардейцами.

Антифашистская деятельность

Участник и один из организаторов подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия» (по роману А. А. Фадеева «Молодая гвардия» — её комиссар) в годы Великой Отечественной войны. Член ВЛКСМ с 1942 года. После оккупации Краснодона немецкими войсками (июль 1942) под руководством партийного подполья участвовал в создании комсомольской подпольной организации, член её штаба.

В январе 1943 года организация была раскрыта немецкой службой безопасности; Кошевой пытался перейти линию фронта, но был схвачен на станции Картушино — при рутинном обыске на блокпосту у него был обнаружен пистолет, чистые бланки участника подполья и зашитый в одежде комсомольский билет, который он отказался оставить, вопреки требованиям конспирации. После пыток 9 февраля 1943 года расстрелян в Гремучем лесу на окраине города Ровеньки Ворошиловградской (Луганской) области (в романе названа дата 31 января).

13 сентября 1943 года Олегу Кошевому было посмертно присвоено звание Герой Советского Союза.

Память

Напишите отзыв о статье "Кошевой, Олег Васильевич"

Примечания

  1. [trv.trovant.ru/files/news/127/kosh/index.htm Прошлое и настоящее пионерлагеря/санатория имени Олега Кошевого, г. Евпатория]
  2. Елена Кошевая. [www.bookol.ru/dokumentalnaya_literatura_main/biografii_i_memuaryi/28962/fulltext.htm Биографии и мемуары. «Повесть о сыне» (1943 год).] Сайт «Книги онлайн» // bookol.ru

Литература

  • П. Т. Тронько. «Бессмертие юных» (из истории борьбы комсомольского подполья Украины против гитлеровских захватчиков в годы Великой Отечественной войны). Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», типография «Красное знамя», Москва, 1958 год.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1148 Кошевой, Олег Васильевич]. Сайт «Герои Страны».

  • [www.molodguard.ru/guardian1.htm Молодая гвардия.].
  • [www.peoples.ru/military/hero/koshevoy Олег Васильевич Кошевой].
  • [fire-of-war.ru/mg/koshevoy.htm Огонь войны // «Молодая гвардия» в искусстве, документы, воспоминания и многое другое].

Отрывок, характеризующий Кошевой, Олег Васильевич

– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.