Кошмар на улице Вязов (фильм, 1984)

Кошмар на улице Вязов
A Nightmare on Elm Street
Жанр	фильм ужасов слэшер
Режиссёр	Уэс Крэйвен
Продюсер	Джон Бэрроуз Роберт Дьюделсон Сара Ришер
Автор сценария	Уэс Крэйвен
В главных ролях	Хизер Ландженкамп Роберт Инглунд Хсу Гарсиа Джонни Депп Рони Блейкли Джон Сэксон Аманда Уайсс
Оператор	Жак Эткин
Композитор	Чарльз Бернштайн Майкл Шуриг
Кинокомпания	The Elm Street Venture Media Home Entertainment New Line Cinema Smart Egg Pictures
Длительность	92 мин.
Бюджет	1,8 млн. $
Сборы	25 504 513 $ (в США)
Страна	США США
Год	1984
Следующий фильм	Кошмар на улице Вязов 2: Месть Фредди
IMDb	ID 0087800
Выход фильма «Кошмар на улице Вязов» (оригинальное название — A Nightmare on Elm Street)

К:Фильмы 1984 года

«Кошмар на улице Вязов» (англ. A Nightmare on Elm Street) — американский фильм ужасов 1984 года режиссёра Уэса Крэйвена, первый фильм франшизы Кошмар на улице Вязов о Фредди Крюгере. Премьера фильма состоялась 9 ноября 1984 года. В США фильм собрал $25 504 513, из них в первый уик-энд проката $1 271 000. В 1985 году фильм получил приз критики на кинофестивале в Авориазе.

Сюжет

Тине Грей (Аманда Уайсс) всё время снится один и тот же кошмарный сон, в котором она ходит по пустынной котельной, а затем некий человек (Роберт Инглунд) с обожжённым лицом, в грязном полосатом свитере, с перчаткой на правой руке, снабжённой лезвиями на пальцах, пытается её убить. Она рассказывает об этом своей подруге Нэнси (Хизер Ландженкамп), и выясняется, что ту преследует тот же кошмарный сон.

Вскоре Нэнси, её парень Глен Ланц (Джонни Депп) и парень Тины Род Ллейн (Хсу Гарсия) решают переночевать у Тины в доме, потому что её мать уехала, а девушка из-за своих снов боится теперь спать одна. Этой ночью Тине снится сон, что человек с обожжённым лицом нападает на неё на заднем дворе её дома. Однако порезы, которые он наносит лезвиями перчатки, проявляются на спящей Тине в реальности, и она погибает. Род, который лежал рядом с ней, лишь видел, как на теле Тины сами собой проявляются кровавые порезы.

Подозрение в убийстве падает на Рода, и его арестовывают. Между тем Нэнси после этой ночи решает всё-таки пойти в школу (хотя её мать против этого), но на одном из уроков она засыпает и во сне оказывается в котельной, где появляется тот жуткий человек, преследующий девушку. Нэнси удаётся проснуться, приложив руку к раскалённой трубе — боль от ожога оказывается настолько реальной, что она просыпается. Отпросившись из школы, она по дороге домой замечает на руке след от ожога.

Нэнси решает поговорить с Родом, находящимся в полицейском участке, и выясняет, что юноша видел тот же сон, что и она с Тиной, а также узнаёт про порезы, появлявшиеся на теле Тины. Позже, лёжа дома в ванне, она снова засыпает, и сначала из пены к ней тянется рука в перчатке с лезвиями, а затем у ванны внезапно исчезает дно, и Нэнси едва не тонет. Поздно вечером Глен, который живёт в доме напротив, пробирается к ней в спальню, и Нэнси просит его последить за ней, пока она будет спать. Во сне она направляется к Роду и видит, как таинственный незнакомец заходит в камеру к спящему юноше, а затем этот незнакомец опять нападает на Нэнси, но ей вновь удаётся проснуться, так как срабатывает будильник. Проснувшись, она и Глен тут же направляются в полицейский участок, но пока Нэнси пытается добиться, чтобы её пустили к Роду, вокруг его шеи затягивается удавкой простыня и душит его. При этом всё выглядит так, словно Род повесился самостоятельно.

После похорон Рода и Тины мать Нэнси Мардж (Рони Блэкли) решает отвезти свою дочь в клинику по исследованию нарушений сна, где Нэнси искусственно вводят в состояние сна. Однако во время сеанса она подвергается очередному приступу ночного кошмара и, когда её будят, обнаруживает на своей руке четыре кровавых пореза, одна из её прядей волос седеет, а в руках Нэнси — шляпа того самого человека. Нэнси говорит, что «сорвала её с его головы во время борьбы». На подкладке шляпы обнаруживается метка: «Фред Крюгер». Она пытается выведать у Мардж, кто это такой, но та отказывается говорить, сообщая лишь, что человек, который преследует Нэнси во снах, не может быть Крюгером, потому что он мёртв. Взбешённая неверием матери, Нэнси уходит из дома на встречу с Гленом, который во время прогулки рассказывает ей об особой методике контроля сна — когда становится совсем страшно, то нужно убедить себя, что происходящее вокруг — лишь сон, попытаться трансформировать свой сон в осознанный).

Когда Нэнси возвращается домой, то видит на окнах решётки, установленные по желанию её матери. Мардж отводит Нэнси в подвал, где из бездействующей печи отопления достаёт свёрток с перчаткой с лезвиями и рассказывает, что Фред Крюгер был кровавым детоубийцей. Своих жертв он заманивал в старую котельную, где работал сторожем, и убивал. Крюгера арестовали 13 лет назад, но из-за бюрократической ошибки отпустили за недостатком улик. Тогда обозлённые родители убитых детей, среди которых были родители Нэнси и её друзей заперли Крюгера в котельной и сожгли заживо. Перчатку Мардж прихватила с собой в качестве трофея. Нэнси понимает, что дух Крюгера теперь мстит через сны детям убивших его родителей. Не спавшая более пяти суток Нэнси решает вытащить Крюгера из сна, как сделала это со шляпой: во сне она вцепится в него, а Глен, который будет дежурить рядом, разбудит её, и тогда она утянет Крюгера за собой в реальность, обезвредит и передаст полиции. Однако в намеченный час Нэнси не может выйти из дома, чтобы сходить за Гленом, так как пьяная Мардж не даёт ей ключ от двери. Нэнси звонит Глену с просьбой прийти к ней в полночь, но он засыпает в своём доме раньше времени, и Крюгер жестоко убивает его.

Находясь на пределе, Нэнси звонит своему отцу Дональду (Джон Сэксон), находящемуся в разводе с Мардж, рассказывает ему про Крюгера и просит в указанный ей момент ворваться к ним в дом. Хотя отец не особо верит словам дочери, он просит своего помощника присмотреть за её домом и сообщить, если произойдёт что-то странное. Тем временем Нэнси готовится к встрече со своим ночным кошмаром и везде в доме расставляет ловушки. Ей удаётся схватить в своём сне Крюгера и проснуться по сигналу будильника, вытащив Фреда из сна в реальный мир. Нэнси заманивает его в ловушки, а затем ей на помощь прибегает её отец. Они с Нэнси видят, как Крюгер, схватив пьяную Мардж, проваливается с ней сквозь кровать и исчезает. Ошеломлённый отец Нэнси выходит из комнаты. В это время Крюгер вылезает из кровати, но Нэнси говорит, что он — всего лишь сон, и Фредди исчезает.

Наступает солнечный день, Нэнси стоит на пороге своего дома вместе с матерью. За ней приехал Глен вместе с Тиной и Родом. Но когда Нэнси садится в машину, то оказывается в ловушке: окна машины закрываются сами собой и она увозит всех четверых друзей неизвестно куда под хохот Крюгера. В то же время Мардж никак на это не реагирует, а лишь улыбается. Потом рука Крюгера разбивает изнутри окошко во входной двери и затаскивает мать Нэнси внутрь.

В ролях

Актёр	Роль
Хизер Ландженкамп	Нэнси Томпсон
Роберт Инглунд	Фредди Крюгер
Джонни Депп	Глен Ланц
Джон Сэксон	Лейтенант Дональд Томпсон
Хсу Гарсия	Род Лейн
Аманда Уайсс	Тина Грей
Рони Блэкли	Мардж Томпсон
Чарльз Фляйшер	Доктор Кинг
Джозеф Уипп	Сержант Паркер
Лин Шэй	Учительница
Джо Янгер	Сержант Гарсия
Мими Крэйвен	Медсестра
Эд Колл	Мистер Ланц
Сенди Липтон	Миссис Ланц
Джефф Левин	Медэксперт
Донна Уодрам	Миссис Грей
Лесли Хоффман	Дежурная в коридоре

История создания

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Разработка проекта

Однажды Уэс Крэйвен прочитал в одной из местных газет «Los Angeles Times» статью, рассказывающую о нескольких подростках родом из Камбоджи, которым снились настолько страшные сны, что они отказывались спать. Их родители, следуя предписаниям врачей, стали давать детям специальные лекарства. Однако вскоре дети один за другим умерли от последствий кошмарных снов. Тогда-то Крэйвен и взялся за написание сценария. Хотя в реальности причиной гибели детей стали сердечные приступы на фоне общего истощения организма, в сценарии их кошмары объяснялись тем, что некий мужчина очень страшного вида преследовал их во снах и пытался убить. Первым встал вопрос: «Как его назвать?» Недолго думая, Крэйвен дал маньяку имя человека, который терроризировал его в младших классах. Прототипом (по крайней мере, характера злодея) стал некий бездомный мужчина, пугавший Крэйвена в детстве. Изначально Крюгер задумывался, как типичный молчаливый убийца вроде Майкла Майерса или Джейсона Вурхиза. С самого начала Крэйвен писал сценарий с идеей, что Крюгер не только маньяк-убийца, но и педофил. Однако в то время в Калифорнии разразился скандал с настоящим педофилом, и боссы студии решили, что не стоит бередить раны жертв и их родственников напоминанием об этой трагедии. Вспоминая о выборе названия картины, Крэйвен сразу упоминает смерть Джона Кеннеди, убитого 22 ноября 1963 года в городе Даллас, штат Техас, на улице Вязов.

Некоторое время спустя — на дворе был 1981 год — сценарий был готов. Крэйвен предлагал его одной компании за другой. Фильм спонсировала кинокомпания «Media Home Entertainment» во главе с режиссёром Чарльзом Бэндом, однако впоследствии Крэйвен не вспоминал Бэнда словами благодарности. Съёмки проходили на студии «New Line Cinema», находившейся тогда на грани банкротства. Это был первый серьёзный проект компании; до выпуска фильма «Кошмар на улице Вязов» фирма «New Line Cinema» занималась дистрибьюцией. Сразу было оговорено, что картина будет малобюджетной. Единственной надеждой на то, что компания продолжит своё существование, стал успех фильма. И картина себя оправдала. Фильм собрал около $25 млн — невиданный успех для малобюджетного кино.

Как бы то ни было, фильм могли и не снять. Дистрибьюторы отказались от его финансирования — актёрский состав и съёмочная группа почти две недели снимались, не получая при этом ни цента. Но никто не покинул съёмочную площадку. И фильм был снят за 30 дней. Картина стала настолько успешной, что до сих пор приносит прибыль своим создателям — было снято 7 продолжений, один телевизионный сериал, выпущено большое количество комиксов, книг, игрушек и прочей продукции; в 2010 был снят ремейк фильма. Компанию «New Line» в шутку называют «домом, который построил Фредди».

Кастинг

Роберт Инглунд получил роль Фредди Крюгера потому, что поссорился со своей подружкой. Желая досадить строптивой особе, он раскрасил лицо театральным гримом и не смывал его в течение нескольких дней. Подружка ушла, но Инглунда увидел Уэс Крэйвен. Первая же часть фильма сделала его мегазвездой. Толпы поклонниц преследовали Инглунда повсюду, вопя «Фредди, разрежь меня!». Однажды актёр не без удивления обнаружил себя в списке самых сексуальных киногероев 1984 года.

Пробы на роль Нэнси прошло около 200 актрис, включая Деми Мур, Дженнифер Грей, Трейси Голд и Кортни Кокс. Последнюю Крэйвен через несколько лет снял в своей знаменитой квадрологии «Крик». В итоге Нэнси сыграла Хизер Ландженкамп.

Джонни Депп дебютировал в кино в роли Глена. Удачное знакомство с Джеки Эрлом Хейли привело его на съёмочную площадку фильма в 1984 году. Доверившись своей интуиции, режиссёр Уэс Крэйвен рискнул доверить одну из главных ролей парню, не имеющему никакого актёрского опыта, и был удивлен тем, насколько свободно тот держался перед камерой. Чарли Шин очень хотел исполнить роль Глена, но студия не могла платить ему гонорар, которого он хотел.

В роли Рода Лейна в титрах фильма значится актёр с именем Ник Корри. Но этот актёр широко известен как Хсу Гарсиа. В сцене, где волосы Нэнси седеют, появляется медсестра, которую играет жена Крэйвена — Мими.

Места съёмок

Крэйвен помогал режиссёру Шону Каннингему при съёмках фильма «Пятница, 13», а Каннингем снял несколько эпизодов фильма «Кошмар на улице Вязов».

Фасадом дома Тины стал особняк № 620 на улице «Milwood Avenue». Интересно, что задний дворик, на котором происходит погоня Крюгера за Тиной, действительно находится с противоположной стороны дома. Внутренние сцены, в частности комнату Тины, снимали в специально построенных декорациях.

Экстерьеры домов Нэнси и Глена снимали на улице под названием «Genesee Avenue». Интересно, что знаменитый особняк в реальности имеет тот же номер, что и киношный — № 1428 (интерьер Томпсонов также снимали в этом доме). Номер дома, использованного как фасад дома семейства Ланцов, — № 1419. Эта улица находится по-соседству со знаменитым бульваром «Сансет».

Фасадом старшей школы Спрингвуда выступила настоящая школа «John Marshall High», а интерьеры снимали в школе «John Burroughs Middle».

Забавно, что сцена, в которой Нэнси идёт по школьному коридору в поисках Тины, снята не так, как выглядят на самом деле коридоры школы, где проходили съёмки: Нэнси выходит из кабинета английского (№ 104) и медленно идёт по коридору, постепенно ускоряясь. В следующем кадре она выбегает из-за угла и сталкивается с дежурной по школе. Если рассматривать коридор, то именно по прямой линии позади актёров находится тот самый кабинет, из которого вышла Нэнси.

Таким образом, по сюжету героиня двигалась буквой «П»: с урока английского к лестнице, ведущей в подвал, хотя на самом деле съёмки проходили в одном длинном прямом коридоре. В то время как подвальная лестница снималась в противоположном конце коридора.

Офис секретаря, расположенный перед офисом директора школы, использовали для съёмок вестибюля полицейского участка, где Нэнси разговаривает со своим отцом — лейтенантом Томпсоном. Кабинетом лейтенанта стал офис директора. Сцены с котельной, а также коридор из кошмара Тины в начале фильма снимали в тюрьме «Lincoln Heights».

Экстерьер полицейского участка снимали с одной из лос-анджелесских библиотек — «Cahuenga Branch». Тюремную камеру снимали в декорациях.

Мостик, на котором Глен и Нэнси обсуждают технику сна, снимали на пляже «Venice Beach» в Лос-Анджелесе.

Грим и дизайн

По замыслу режиссёра Фредди должен был сниматься в плаще, но из-за небольшой неразберихи на съёмочной площадке плащ был утерян. Положение спас красно-зелёный полосатый свитер, принадлежавший одному из осветителей. Этот свитер был подарен осветителю его невестой, связавшей его как подарок к свадьбе. Надетый на главного героя, свитер с его сочетанием цветов и маской главного героя являл настолько жуткое сочетание, что был оставлен в фильме и далее. Крэйвен аргументирует выбор так: «Я где-то читал, что это — самое трудноусваиваемое для человеческого глаза сочетание цветов».

Спецэффекты

Для съёмок смерти Тины, в которой тело девушки летает по комнате и движется по стенам и потолку, построили специальную вращающуюся декорацию — когда комната вращалась, актриса переползала на следующую стену. Камера была закреплена на одной стене и следовала за актрисой по мере её движения вместе с комнатой. Оператор был привязан к креслу, что позволяло ему управлять камерой во время вращения декорации. Интересно, что в сцене, когда Тина тянется с потолка к Роду, сидящему на полу, на самом деле актёр Хсу Гарсия висел вверх ногами, а его волосы были специально уложены, чтобы они не свисали. Эффект перевёрнутой комнаты был настолько потрясающим, что у актрисы Аманды Уайсс, сыгравшей Тину, практически сразу же начались сильные приступы головокружения. Вдохновением для съёмок послужил фильм 1951 года «Королевская свадьба» («Royal Wedding») — первый фильм в истории кино, снятый с использованием вращающихся декораций.

Кровавый фонтан из кровати Глена снимали в той же вращающейся декорации, что и смерть Тины. Однако здесь группа столкнулась с куда большими трудностями — снять сцену необходимо было с одного раза. Декорации перевернули вверх ногами так, что кровать оказалась на потолке. Затем включили сильный насос, с помощью которого окрашенная вода не просто выливалась, а била под напором — как и показано в фильме. Однако в конце концов воды оказалось так много, что съёмочная группа, сохранявшая равновесие декорации, не смогла более удерживать её, как надо: в итоге часть воды вылилась через окно на членов съёмочной группы. Вода намочила провода и человека, управляющего насосом, ударило током.

Никто точно не знает, что же было использовано для создания эффекта «затягивающих ступенек» в сцене, когда Нэнси не может подняться по лестнице. Актриса говорит, что «это был грибной суп или что-то вроде того», Крейвен — «овсяная каша», а Жак Эткин утверждает, что в этой сцене использовали жидкое тесто. Во всяком случае, единой версии не существует.

Ванна Нэнси была установлена над бассейном. Во время съёмок актриса Хизер Ландженкамп провела в этой ванне 12 часов, как и актёр Джим Дойл — дублёр Фредди (а точнее, его правой руки).

Во время съёмок было использовано 500 галлонов (примерно 2273,05 литра) заменителя крови.

Музыка

Музыку к фильму написал композитор Чарльз Бернштайн (англ. Charles Bernstein):

1. Prologue (0:33)
2. Main Title (3:32)
3. Laying The Traps (2:05)
4. Dream Attack (1:19)
5. Rod Hanged / Night Stalking (4:42)
6. Jail Cell (1:12)
7. Confrontation (1:40)
8. Sleep Clinic (2:25)
9. Terror In The Tub (0:57)
10. No Escape (2:15)
11. School Horror / Stay Awake (4:02)
12. Lurking (1:02)
13. Telephone Terror (1:07)
14. Fountain Of Blood (1:03)
15. Evil Freddy (0:49)
16. Final Search (3:57)
17. Run Nancy (1:04)

В фильме также звучала песня «Nightmare» в исполнении группы 213.

Расширенные и альтернативные сцены

• Глен, Тина и Нэнси слышат странный звук на заднем дворе. В этой версии присутствуют несколько вырезанных диалогов, а также мимика и интонации актёров немного отличаются от финальной версии.
• Крюгер машет на прощание (Тине или Роду) сразу после того, как убивает девушку, и в комнату врываются Глен и Нэнси.
• В сцене смерти Тины присутствуют альтернативные ракурсы и кровавые подробности.
• Нэнси приходит навестить Рода в тюрьме — эта сцена немного отличается от той, что вошла в финальную версию интонациями, мимикой и репликами актёров.
• Прямо перед смертью Рода Нэнси и Глен прибегают в полицейский участок, где у Нэнси и лейтенанта Томпсона вновь происходит напряжённый разговор.
• Мардж рассказывает Нэнси всю правду о Крюгере в подвале их дома. Мардж говорит, что у Нэнси, Тины, Рода и Глена были старшие братья и/или сёстры.
• В сцене смерти Глена, после того, как кровавый фонтан заканчивает изливаться из кровати, тело юноши появляется из дыры, в которую его засосало, а затем оно безжизненно падает на кровать.
• Когда Фредди появляется из кровати Мардж, а Нэнси поворачивается к нему спиной, перед тем как выйти за дверь, Нэнси произносит ругательское «отвали!» («fuck off!») вместо привычного ругательского «ты — ничто!» («you are shit!»).

Альтернативные финалы

Первоначально Крэйвен хотел, чтобы фильм закончился хорошо — Нэнси осознаёт, что всё, произошедшее с ней, всего лишь сон. Однако глава «New Line Cinema», Боб Шей, настоял на плохом конце. В итоге, было снято несколько версий финала:

Прокатная версия фильма включала следующую концовку: Нэнси садится в машину к друзьям, поднимается «полосатая» крыша, машина увозит ребят, Мардж видит детей, поющих считалочку, а затем Крюгер затаскивает её в дом через окно.

Альтернативные финалы:

1. Нэнси садится в машину к друзьям, они уезжают, Мардж видит детей, поющих считалочку, а затем Крюгер затаскивает её в дом через окно.
2. Нэнси садится в машину к друзьям, они уезжают, Мардж видит детей, поющих считалочку и фильм заканчивается.
3. Нэнси садится в машину к друзьям, поднимается «полосатая» крыша, машина увозит ребят, Крюгер затаскивает Мардж в дом через окно, дети поют считалочку, Фредди за рулём машины.

Релиз и кассовые сборы

Мировая премьера — 9 ноября 1984 года. При бюджете в $1,8 млн, лишь в США картина собрала $25,5 млн.

Критика

Некоторые критики определяют стилистическую принадлежность фильма как подростковый мистический фильм ужасов. По мнению того же критика серия фильмов Кошмар на улице Вязов является более оригинальной по сравнению с другой популярной серией Пятница, 13-е. Однако режиссёру не удалось дотянуть до конца фильма показанную в начале и реализуемую по ходу фильма двойственность событий картины, выражаемую в сочетании показа событий во сне и наяву. Все последующие части серии уступают оригиналу по тонкости и мастерству реализации на экране снов главных персонажей.

Награды

Четвёртый канал британского телевидения провел опрос среди зрителей и составил рейтинг самых страшных фильмов в истории кинематографа. Эксперты подготовили список из ста претендентов, а зрители в течение нескольких недель голосовали за самую страшную сцену в кино. «Кошмар на улице Вязов» (1984) — первое появление Фредди Крюгера — вошёл в десятку лидеров.

Слоганы

• «Sleep Kills» (рус. «Сон убивает»)
• «His name is Freddy. Freddy Krueger» (рус. «Его зовут Фредди. Фредди Крюгер»)
• «Freddie’s coming! See Freddy… before he sees You!» (рус. «Фредди идёт! Постарайтесь заметить его первыми… до того, как он заметит Вас!»)
• «The first word in terror from the director of SCREAM!» (рус. «Первое слово в жанре ужасов от режиссёра „КРИК“»)
• «If Nancy Doesn’t Wake Up Screaming, She Won’t Wake Up At All…» (рус. «Если Нэнси не проснется, крича, то она не проснётся никогда…»)
• «She is the only one who can stop it… if she fails, no one survives…» (рус. «Она единственная, кто может остановить его… если и ей не удастся, никто не выживет»)
• «Whatever you do, don’t fall asleep…or you’ll meet the terrifying Freddy!» (рус. «Что бы вы ни делали, не засыпайте… или вы встретите ужасного Фредди!»)
• «You never forget your first NIGHTMARE!… The original chilling masterpiece!» (рус. «Вы никогда не забудете свой первый КОШМАР!… Пугающий шедевр, с которого всё началось…»)

Фильм на видео

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

США

В 1985 году фильм выпущен компанией «Media Home Entertainment» на VHS. Уэс Крэйвен признал, что в первоначальной версии фильма был допущен киноляп — когда Нэнси просит Глена последить за ней, пока она спит, перед сном она выключает лампу у кровати. Однако когда девушка просыпается, свет горит. На DVD-издании 2006 года, сцена была затемнена.

СССР и Россия

В 1980-х годах в СССР и в 1990-х годах в России фильм распространялся в переводе Леонида Володарского под названием «Кошмар на Элм Стрит», а также Василия Горчакова, Андрея Гаврилова и других на подпольных видеокассетах.

В 1993 году первые три серии фильма выходили в российский кинопрокат. Ленты демонстрировались в закадровом двухголосом переводе. Женские роли озвучивала Наталья Варлей.

Премьера фильма на DVD состоялась летом 2008 года, когда компании «Central Partnership» и «Синема Трейд» начали выпуск всего сериала на лицензионных дисках для 5-го региона.

Позже было выпущено региональное издание с чёрной обложкой, а также двухдисковое издание всего сериала Кроме того, существует 7-дисковое издание сериала под одной обложкой. В коробке также имелся буклет на русском языке с информацией о создании фильмов.

Продукция

Игрушки

Компания New Line выпустила большое количество игрушек, посвященных фильму.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Ссылки

• «Кошмар на улице Вязов» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.allmovie.com/movie/v35364 Кошмар на улице Вязов] (англ.) на сайте allmovie
• [www.boxofficemojo.com/movies/?id=elmst.htm «Кошмар на улице Вязов»] (англ.) на сайте Box Office Mojo
• [www.rottentomatoes.com/m/nightmare_on_elm_street/ «Кошмар на улице Вязов»] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes
• [www.metacritic.com/movie/nightmareonelmstreet1984 Кошмар на улице Вязов] (англ.) на сайте Metacritic
• [nightmareonelmstreetfilms.com/ «Кошмар на улице Вязов»] на сайте The Nightmare On Elm Street Companion
• [amove.biz/recenziya-na-film-koshmar-na-ulice-vyazov-1984-goda/ Рецензия на фильм «Кошмар на улице Вязов»] на сайте AMOVE

Отрывок, характеризующий Кошмар на улице Вязов (фильм, 1984)

«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.