Кракауэр, Джон

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Джон Кракауэр
Jon Krakauer
Место рождения:

Бруклайн, штат Массачусетс, США

Род деятельности:

прозаик, журналист

Направление:

Документальная проза

Язык произведений:

Английский язык

Джон Кракауэр (род. 12 апреля 1954) — американский писатель, журналист и альпинист. Среди наиболее известных его произведений — книги «Навстречу дикой природе» (англ. Into the Wild), «В разреженном воздухе» (англ. Into Thin Air), «Под знаменем небес» (англ. Under the Banner of Heaven) и «Как мужчины достигают славы: одиссея Пэта Тиллмана» (англ. Where Men Win Glory: The Odyssey of Pat Tillman). Сегодня его книги издаются многотысячными тиражами, снимаются документальные и художественные фильмы. Также является автором многих газетных и журнальных статей.





Ранняя жизнь

Джон родился в многодетной семье в Бруклайне (англ.) (штат Массачусетс) и был третьим из пяти детей. Отец — еврей и иудей Льюис Джозеф Кракауэр (англ. Lewis Joseph Krakauer); мать — Кэрол Энн Кракауэр (Carol Ann), урождённая Джоунс (Jones), скандинавского происхождения, сторонница унитарианского универсализма (англ. Unitarian Universalism)[1][2]. С двух лет жил в городе Корваллис (штат Орегон). Отец приобщил Джона к альпинизму с восьми лет, вместе они совершали походы и восхождения в Скалистых горах и на Аляске. Обучался в высшей школе (англ.) города Корваллиса, где занимался также теннисом, и окончил эту школу в 1972 году.

Однако с отцом у Джона были острые конфликты по поводу дальнейшего пути жизни. Отец хотел, чтобы Джон Кракауэр был юристом или врачом. Джон же вопреки желаниям отца поступил на отделение естественных наук в Колледж Хэмпшира (англ. Hampshire College) в Массачусетсе, где в 1976 году получил квалификацию в области наук об окружающей среде (англ. degree in Environmental Studies). В книге «Навстречу дикой природе» он рассказал о своих сложных взаимоотношениях с отцом.

В 1977 году Джон полюбил альпинистку Линду Мариам Мур, женился на ней в 1980 году. Вместе они жили в Сиэтле (штат Вашингтон), но после выхода книги «В разреженном воздухе» Кракауэр с женой переехали в город Боулдер (штата Колорадо), где и живёт по сей день[3].

Альпинизм

В 1975 году Кракауэр в составе группы из трёх альпинистов впервые покорил скалу Лосиный Зуб на Аляске по южному кулуару, которому дали название «Ветчина и яйца». Ныне это самый популярный маршрут восхождения на эту скалу. После окончания колледжа в 1977 году Джон Кракауэр решил покорить северную стену пика Пальца Дьявола на Аляске, высота стенной части которого составляет 1853 метра. В те годы Джон еле сводил концы с концами и работал плотником, долететь на самолете ему было не по карману, и он устроился моряком на рыболовецкое судно. Путешествие к Пальцу Дьявола было очень опасным, Джон несколько раз чуть не провалился в трещины. После этого он предпринял две попытки восхождения на стену, но плохая погода и лавины мешали ему. В результате он изменил путь и взошёл на вершину по простому маршруту с востока. Свои приключения на горе он описал в книге «Навстречу дикой природе» и цикле статей «Хроники Эйгера» в журнале Outside. В 1992 году Джон Кракауэр совершил восхождение на гору Серро-Торре в Патагонии, которая среди альпинистов считается одной из самых сложных вершин в мире из-за трудности рельефа, плохих погодных условий и штормового ветра.

В 1996 году Джон Кракауэр взошёл на Эверест и стал очевидцем трагедии на Джомолунгме в мае 1996 года, когда погибло пятеро участников экспедиции. Этим событиям Джон Кракауэр посвятил книгу «В разреженном воздухе».

Творчество

Джон Кракауэр работал долгое время плотником и рыбаком. В ноябре 1983 года он стал журналистом-фрилансером. Слава к Джону пришла после статей в журнале Outside, где он описал своё восхождение на Эверест и историю Кристофера Маккендлесса, а также статьи об альпинизме и экстремальном спорте. Статьи Кракауэра издавались в журналах National Geographic, Rolling Stone и других известных изданиях.

Книги

Навстречу дикой природе

Книга является исследованием-биографией жизни Кристофера Маккендлесса. Кристофер рос в благополучной семье, однако имел конфликты с родителями. После окончания университета он жертвует на благотворительность остававшиеся у него $24 000, данных семьей для оплаты обучения, и отправляется в путь, отрекаясь от богатства и карьеры. На Криса значительно повлияла деятельность таких писателей, как Джек Лондон, Лев Толстой, Уильям Генри Дэйвис и Генри Торо. С родителями он не поддерживает никаких контактов и принимает вымышленное имя «Александр Супербродяга». Крис путешествует пешком и автостопом по США, а затем отправляется на Аляску. На Аляске он поселяется в старом брошенном автобусе недалеко от границ национального парка Денали. Он живёт в диких условиях, занимаясь охотой и собирательством. По одной из версий, в результате роковой ошибки Крис отравляется семенами диких растений и мучительно умирает от слабости и истощения организма.

Книга была опубликована в 1996 году и, по версии «Нью-Йорк Таймс», была бестселлером на протяжении двух лет. По мотивам этой книги Шон Пенн в 2007 году снял фильм «В диких условиях», после которого об истории Кристофера Маккендлесса узнал весь мир.

В разреженном воздухе

Книга посвящена трагедии коммерческой экспедиции на Эверест, когда погибло пятеро участников-альпинистов (включая руководителя — Роба Холла) и в другой коммерческой экспедиции погиб её руководитель Скотт Фишер.

Джон Кракауэр по заданию журнала Outside стал участником экспедиции на Эверест в мае 1996 года, которую организовывала новозеландская компания «Консультанты по приключениям» во главе с Робом Холлом. Роб Холл и Скотт Фишер из компании «Горное Безумие» решили объединиться на время восхождения на Эверест, однако допустили много ошибок. На вершину Эвереста клиенты взошли во второй половине дня, во время спуска у альпинистов закончился кислород, а затем они попали в сильнейшую бурю. Буря продолжалась два дня, и в ней погибли руководители экспедиций Роб Холл, Скотт Фишер и гид Энди Харрис, а также два клиента «Консультантов по приключениям». Один из клиентов «Консультантов по приключениям» Бек Уизерс был дважды оставлен на горе, так как спутники считали, что он замерз, но он чудом спасся и в дальнейшем пережил множество ампутаций.

В книге Джон Кракауэр осуждает коммерциализацию Эвереста, а также приводит факты гибели экспедиции индо-тибетской пограничной службы, которые поднимались в тот же день со стороны Тибета.

Одним из виновных в трагедии Джон Кракауэр считает Анатолия Букреева, который спустился в лагерь раньше всех клиентов. Он посчитал, что Букреев был без кислородного баллона и легко одет. В 1997 году Анатолий Букреев в соавторстве с Вестоном Де-Уолтом написал книгу «Восхождение. Трагические амбиции на Эвересте» (англ. The Climb, переведена на русский П. Т. Сергеевым, в русских изданиях называется «Восхождение» и «Эверест. Смертельное восхождение»), где привёл своё мнение о полной неподготовленности обеих экспедиций и безрассудстве их погибших руководителей, а также ответил на обвинения Кракауэра, что был хорошо одет и не пользовался кислородом, чтобы не погибнуть в горах от слабости, если кислород закончится (он в большинстве восхождений не пользовался кислородом), а спустился в лагерь по указанию руководителя экспедиции Скотта Фишера, чтобы взять запас кислорода и выйти на встречу спускающимся клиентам. Де-Уолт заметил, что Анатолий Букреев в одиночку спас троих клиентов своей компании во время снежного бурана и условиях темноты, в то время как сам Кракауэр, шерпы и другие клиенты отказались ему помогать (впоследствии 6 декабря 1997 года Американский альпийский клуб наградил Букреева премией имени Дэвида Соулса[en], вручаемой альпинистам, спасшим в горах людей с риском для собственной жизни, а Сенат США предложил ему принять американское гражданство).К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2896 дней]

Книга Джона Кракауэра стала бестселлером в США, а затем и во всем мире. Журнал «Тайм» признал её книгой года, а также возглавил первое место в списке бестселлеров по мнению журнала «Нью-Йорк Таймс». Книга «В разреженном воздухе» выдвигалась на Пулитцеровскую премию. В 2016 году книга была переиздана на русском языке под названием «Эверест. Кому и за что мстит гора?»[4].

По мотивам книги были сняты документальные фильмы. В 1997 году снят художественный фильм «Смерть в горах: Смерть на Эвересте» (англ. Into Thin Air: Death on Everest). Режиссёром фильма стал Роберт Марковиц. На русском языке существует любительский перевод. Надо заметить, что точка зрения Кракауэра на трагедию была негативно воспринята мировым профессиональным сообществом, поскольку все клиенты, которые находились в экспедиции Букреева и были под его ответственностью — выжили, в то время как основные потери понесла группа, в которой шёл Джон Кракауэр.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2896 дней]

В 2015 году вышел ещё один фильм, снятый по этой книге — «Эверест» (англ. Everest), реж. Бальтасар Кормакур. Фильм переведён на русский язык (переводчик: Андрей Водостой), вышел в прокат в России в октябре 2015 года.

Под знаменем небес

В 2003 году Джон Кракауэр выпустил книгу «Под знаменем небес». В книге рассматривается вопрос христианских сект, особенно большое внимание уделено мормонам. Кракауэр осуждает многоженство мормонов. Также описывается история братьев Лафферти, убивших по велению Бога жену и маленькую дочку своего младшего брата. По мотивам этой книги Том Эллиот снял документальный фильм «Под знаменем небес», который вышел в прокат в 2014 году.

Как мужчины достигают славы: одиссея Пэта Тиллмана

В 2009 году вышла книга «Как мужчины достигают славы: одиссея Пэта Тиллмана». Пэт Тиллман был национальным героем США и являлся одним из лучших игроков в американский футбол. В 2002 году после терактов 11 сентября Пэт Тиллман отправился бороться с террористами в Афганистан. Однако Пэта ждало большое разочарование, когда его заставили охранять опиумные плантации моджахедов. В Афганистане армия США сделала мировой центр выращивания наркотиков. Пэт очень возмущался по этому поводу, писал письма домой, где раскрывал истинную сущность войны в Афганистане. После этого по указанию руководства армии Пэт был убит двумя выстрелами в затылок. Армия США тщательно скрывала факты гибели, а затем сообщила, что Пэт Тиллман погиб под перекрестным огнём.

Джон Кракауэр приводит множество фактов, опровергающих ложь армии США, публикует письма Тиллмана и воспоминания друзей о нём. В 2010 году вышел документальный фильм «История Тиллмана» (англ. The Tillman Story).

Три чашки лжи: Как Грэг Мортенсон, герой благотворительной организации, сбился с пути

В 2011 году Джон Кракауэр опубликовал на сайте Амазон электронную книгу «Три чашки лжи: Как Грэг Мортенсон, герой благотворительной организации, сбился с пути»[5]. Книга является ответом на бестселлер «Три чашки чая» Грэга Мортенсона. Грэг Мортенсон — основатель благотворительной организации «Институт Центральной Азии», построил в удалённых горных районах Пакистана и Афганистана много школ для детей. Книга «Три чашки чая» — это автобиография Грега Мортенсона. Грег был альпинистом и чуть не дошёл до вершины Чогори, на спуске он заблудился и попал в деревню жителей балти, увидел, что дети учатся на улице, и решил строить школы. Грегу мешали местные муллы и террористы, однажды он даже провёл 8 дней в плену Талибана в Вазиристане. Строя школы, он ликвидировал безграмотность, лишая террористов поддержки.

Джон Кракауэр оказал Грэгу Мортенсону дружескую поддержку, организовал благотворительный вечер и финансово поддержал проект по строительству школ. Однако после выхода книги он заметил множество неточностей и начал изучать историю Грега. По словам Кракауэра, Грэг создал себе образ святого человека — героя для общества, а на самом деле он не попадал в деревню, спускаясь с Чогори, не был в плену у Талибана, неправильно расходовал средства для постройки школ и не построил такого количества школ, о каком говорит.

Критика

У Джона Кракауэра тяжёлый характер, а его книги раскрывают острые проблемы. Анатолий Букреев просил убрать клевету на себя, однако Кракауэр отказался. Анатолий Букреев в соавторстве с Вестоном Де-Уолтом опубликовал в 1997 году ответную книгу «Восхождение. Трагические амбиции на Эвересте», где рассказана его версия того, как вёл себя Анатолий во время трагедии на Эвересте и как он спасал участников своей экспедиции.

Мормоны сильно обиделись на книгу «Под знаменем небес» и сказалиК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4206 дней], что Кракауэр плохо знает историю и религию, чтобы разбираться в подобных вопросах.

Джон Кракауэр упоминал в своих книгах «Навстречу дикой природе» и «В разреженном воздухе», что курит марихуану.

Напишите отзыв о статье "Кракауэр, Джон"

Примечания

  1. [www.seattlepi.com/ae/books/article/Two-powerful-experiences-changed-the-focus-of-1120223.php Two powerful experiences changed the focus of Krakauer's book], Seattle Post-Intelligencer (July 27, 2003).
  2. [maxwellinstitute.byu.edu/publications/review/?vol=16&num=1&id=530 Maxwell Institute]. Maxwellinstitute.byu.edu. Проверено 20 февраля 2014.
  3. [blogs.seattleweekly.com/dailyweekly/2007/09/krakauers_conspicuous_silence.php Krakauer's Conspicuous Silence]. seattleweekly.com. Проверено 12 февраля 2009.
  4. eksmo.ru/book/everest-komu-i-za-chto-mstit-gora-ITD729336/ Переиздание книги Джона Кракауэра «В разреженном воздухе» под новым названием «Эверест. Кому и за что мстит гора?» издательством Эксмо
  5. www.amazon.com/dp/B004XHVOW4 Книга Джона Кракауэра «Три чашки лжи: Как Грэг Мортенсон, герой благотворительной организации, сбился с пути»

Отрывок, характеризующий Кракауэр, Джон

Князь Андрей поцеловался с сестрою рука в руку и сказал ей, что она такая же pleurienicheuse, [плакса,] как всегда была. Княжна Марья повернулась к брату, и сквозь слезы любовный, теплый и кроткий взгляд ее прекрасных в ту минуту, больших лучистых глаз остановился на лице князя Андрея.
Княгиня говорила без умолку. Короткая верхняя губка с усиками то и дело на мгновение слетала вниз, притрогивалась, где нужно было, к румяной нижней губке, и вновь открывалась блестевшая зубами и глазами улыбка. Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [вполне серьезный,] но что об этом поговорим после. Княжна Марья все еще молча смотрела на брата, и в прекрасных глазах ее была и любовь и грусть. Видно было, что в ней установился теперь свой ход мысли, независимый от речей невестки. Она в середине ее рассказа о последнем празднике в Петербурге обратилась к брату:
– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.


В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.